Двадцать лет ушло у нас, глупых, на то, чтобы более-менее разобраться. Теперь человек следующего поколения, политический писатель Андрей Колесников в книге "Спичрайтеры" (Издательство АСТ.2007), как само собой разумеющееся, замечает: "Горбачев и его команда на самом деле шли почти вслепую, как случайным образом рождался и знаковый вербальный знак эпохи - сначала "ускорение", потом "перестройка", "новое мышление" и "гласность".
Вот, поистине, слепота, которая хуже воровства. А точнее так: слепота, породившая воровство.
Произошедшее с нашим кино в 1986 году - хоть и локальный, но в принципе точный сколок того, что произошло в стране и со страной. Со всеми нами. Vсъезд таким, каким он случился, другим и не мог быть. Вплоть до проявившего себя в нем "человеческого фактора".
Люди, пришедшие к руководству кинематографом, оказались не способны повести дело так, чтобы их "новое" превзошло по результатам "старое". Или было бы не хуже. Опять сошлюсь на А.Гребнева, наблюдавшего за всем с короткого расстояния: "Мальчики наши во главе с новым лидером грозят перевернуть кинематограф, поставить все, наконец, с головы на ноги, это, конечно, утопия, серьезных идей у них нет, да и людей не густо. Где эти произведения или хотя бы замыслы, ради которых вся эта революция? Я вижу пока что не очень умных, не очень талантливых или вовсе неталантливых людей... Подозреваю, что и сам лидер - человек неталантливый,,,"
Новый лидер, которого Гребнев подозревает в неталантливости, - Элем Климов. Климов напоминает ему "Ельцина эпохи Московского горкома", поразившего тогда жестокостью, непримиримостью, амбициозностью. .
Как же случилось, что во главе кинематографического союза оказался человек, по самой своей человеческой сути не созданный руководить людьми, причем, людьми творческими, объединенными в большой коллектив?
Тут теперь нет загадки.
В своей книге "Лиза Бричкина -навсегда" Елена Драпеко описывает события, состоявшиеся сразу после выборов на съезде: " Андрей Смирнов, беря всю вину за кинодеятелей и как бы извиняясь перед руководством партии, запричитал перед Александром Яковлевым: "Это надо же, что мы наделали... Что наделали!" А тот многозначительно усмехнулся из-под мохнатых бровей: "Это вы наделали? Это мы сделали!"
О том же пишет Армен Медведев: Яковлев "спросил меня как-то, улыбаясь, в свойственной ему хитроватой манере: "Ну что, здорово мы вас обошли с Элемом Климовым?" Здорово, оставалось только признать... На первом пленуме нового правления, прямо в Кремле, А.Н.Яковлев предложил Климова в первые секретари союза". Вот и вся отгадка загадки.
Тот пленум, на котором решалось, кому войти в руководство, сильно затянулся: список выдвинутых в состав правления, напомню, был на съезде полностью перелопачен, количество голосов требовало тщательного подсчета. А гости в это время уже собрались в банкетном зале, скучали у столов, не решаясь приступить к трапезе. Ждали результатов голосования, ждали новых членов правления и самого главного ждали: кого объявят первым секретарем? В кулуарах среди возможных кандидатур называли Юрия Озерова или Михаила Ульянова. Но вот, наконец, в перспективе между столами нарисовалась мрачно победная фигура Элема Климова. За ним сбивчивой группой поспешали те, кто только что возвел его на пост нового лидера.
- Кто, Климов?! - не поверил я своим ушам. Рядом были люди из редакции. - Мне - конец, ребята! - сказал я им.
- Почему?
А вот это надо рассказывать по порядку...
Элем = Энгельс, Ленин, Маркс
Особенно трудно писать о тех, о ком полагается, когда рассказываешь, . закатывать глаза и восторженно придыхать. Причем, сделанное ими в искусстве, действительно, порой значительно или, как минимум, заметно. А ты вылезаешь с собственными впечатлениями, мешаешь людям забыть то, что они давно предпочитают не вспоминать. Как тут быть? Подобные сомнения посещают, наверное, любого добросовестного мемуариста. Вспоминать или не вспоминать? Вот в чем вопрос.
Как литератору мне в течение жизни довелось выступать практически во всех литературных жанрах. Не было только романов и мемуаров. До романа, предполагаю, дело так и не дойдет, а вот мемуары перед вами. Трудное оказалось дело. Выяснилось, что проблема не в том, что что-то забыл (хотя и такое, к сожалению, случается), а в том, что слишком много помнишь.
Минувшее проходит предо мною, но как его "организовать" на бумаге?
Одно меня, безусловно, устраивает в собственных мемуарах. Знаете, что? То, что они мои.
Другие расскажут о другом и по-другому, а я - о том, что видел и что пережил сам. Кому-то изложенное покажется любопытным, кто-то отмахнется, а иной и разгневается. Что делать! Вспоминающий должен быть готов к любой перспективе. Не можешь молчать - будь готов...
Итак, Элем Климов и я...
Представьте раннюю осень в Риге. Листья желтые над городом кружатся, отрываются, планируют на брусчатку. Крутые ганзейские крыши, узкие улочки перебиваются скверами с лавочками, какой-нибудь скульптуркой забытому гению, очередным кафе, где подают взбитые сливки и кофе в маленьких чашечках. Советская Рига всегда виделась нам почти заграницей.
Сейчас я здесь не один. У нас компания хорошая такая: Бэлла Ахмадулина, Элем Климов и два представителя от журнала "Искусство кино": кроме меня, молодой критик Дима Шацилло. Идем на очередное выступление.
Осень для печати - страдная пора: начинается подписка. Журналистская братия напрягается в поиске путей к сердцу читателей, агитирует. Распространенная форма - "Устные выпуски".
Мой новый главный редактор Евгений Данилович Сурков придумал послать меня в Ригу. Город культурный, там кино интересуются. "Возьмите какой-нибудь новый фильм, подберите группу и поезжайте. Свяжитесь с Бюро пропаганды советского киноискусства, они обеспечат площадки, аудиторию", - такое получил задание.
Уточню, что с моего прихода в "Искусство кино" прошло всего-то месяца три. То есть мои познания в кино близки к нулю. От одной мысли, что придется выходить на сцену, рассказывать о тенденциях мирового и отечественного кинематографа, впадаю, естественно, в сильную оторопь.
Но дело есть дело, да и учиться никогда не поздно. В календарях творческих домов высмотрел два выступления Александра Караганова - идеологического секретаря Союза кинематографистов, доктора наук, профессора и вообще большого эрудита и умницу. Думаю, он сильно удивлялся, когда обнаруживал в первом ряду на своих выступления перед драматургами в Доме литераторов, а потом и перед членами киноклубов в Доме кино, заместителя главного редактора теоретического журнала "Искусство кино" без устали за ним записывающего.
Так в моих руках оказался аккуратный блокнот, в котором содержалось все, что можно было бы повторить в Риге. Я много узнал для себя нового, и теперь был готов поделиться.
Но какой взять фильм, чтобы показывать рижанам?
Как раз к тому моменту закончил работу над художественно-документальным фильмом "Спорт, спорт, спорт" режиссер Элем Климов. "А вот спорту я не чужд! Может, эту ленту и взять?" - так подумалось, за глаза, - картину посмотрел уже в Риге.
Позвонил Элему и быстро договорились. И еще я тогда сказал:
- В делегации получаются одни мужики, скучно. Может, какая-нибудь актриса там у вас есть?
- Актрис нет, - ответил Климов. - Там хроника, а в игровых эпизодах только мужики... Впрочем, за кадром Белла Ахмадулина читает стихи - может ее?..
- Блеск! Она согласится?
- Не знаю. Предложите...
Ахмадулину уговаривать не пришлось. По писательской линии ей тогда выступать не давали, а тут приглашение от киношников! Конечно, "да" сказала она.
На первом же показе посмотрел "Спорт, спорт, спорт". Оказалось, сильно, необычно. Не просто спорт, а метафора жизни. И старая, и новая хроника осмысленны образно, зовут увидеть в красоте человеческого тела, в беспощадных спортивных ристалищах нечто большее, чем только старты и финиши. На экране - борения человеческого духа с несокрушимыми, казалось бы, обстоятельствами - с земным тяготением, с коварствами случайностей, слабостями воли. И все это под музыку Альфреда Шнитке, а в самых ответственных местах ленты за кадром возникал восторженный голос Бэллы Ахмадулиной, звучали хрустальной звонкости поэтические строки.
