Единственная девушка в общежитии, которую звали Марион, пригласила меня на уик-энд в Принстон. У Джерри — ее приятеля — был сосед по комнате. Не буду ли я так любезна скрасить его одиночество?
Первой моей мыслью — чем я очень гордилась — было отказаться: нужно было закончить очень важную работу по физиологии, а я еще почти не приступала к ней. Но очень хотелось посмотреть Принстон, и я согласилась. (Конечно, с единственной целью — расширить свой кругозор.)
Вечером в пятницу нас встретили на автостанции двое: высокий добродушный с виду брюнет и белобрысый — коротенький и прыщавый. Он-то мне и предназначался. Увидев, что ему досталась такая дылда, он надулся, и я поняла, что вечер потерян.
Их каменное общежитие очень походило на наше, разве что было переполнено сексуально озабоченными психопатами. Мы протиснулись в маленькую полутемную комнатку на третьем этаже, где прыгали человек тридцать пьяных девушек и парней. Чтобы не нарушать гармонию, мы с Марион сразу приступили к джину с апельсиновым соком. Хорошо, что патефон ревел, как разъяренный бык, и мне и белобрысому Рону не нужно было поддерживать разговор. Я стояла, покачиваясь в такт музыке, рядом с ним: его голова доходила мне до плеча, и мне пришло в голову, что он мог бы сосать мою грудь совершенно не нагибаясь.
Через пару часов комната заметно опустела, по крайней мере, можно было хотя бы вздохнуть. Кто-то поставил «Бич Бойз». Я не танцевала уже сто лет. С Клемом — из-за его ноги, а с Джо Бобом у нас было более интересное занятие. Когда-то я любила танцевать. Я схватила малорослого Рона, и мы, глядя друг на друга как Давид с Голиафом, стали медленно двигаться в такт. К нашему потешному шоу присоединились другие, и я, одураченная рассуждениями мисс Хед, задумалась о том, какими способами добиваются «Бич Бойз» своей цели… Но музыка, полумрак и джин сделали свое дело. Я забыла о мисс Хед и с удовольствием стала корчиться в объятиях «Бич Бойз». С дивана, забравшись на него с ногами, с интересом наблюдал за танцующими одинокий парень.
Музыка резко оборвалась. Я замерла, как марионетка, у которой обрезали веревочку.
— Вы не пойдете расслабиться? — икнув, спросила Марион.
Джерри запер дверь изнутри. В соседней комнате стояли две кровати. На одну сели Марион с Джерри, на другую — мы с Роном.
— Неплохая вечеринка, — весело начала я.
Никто не ответил.
— Похоже, в вашем Принстоне собрались крутые ребята, — дружелюбно продолжала я, но они только странно посмотрели на меня и промолчали.
Джерри опрокинул Марион на спину, впился губами в рот и раздвинул коленом ей ноги. Потом протянул руку и выключил свет.
Я сидела в темноте и изо всех сил старалась не слушать вздохи и звуки, доносящиеся с соседней кровати. Они были удивительно знакомы. Неожиданно жадные руки шустрого Рона толкнули меня на спину, расстегнули брошь, нейлоновую блузку и потянулись к лифчику. Непроизвольно вспомнив свое футбольное прошлое, я врезала ему так, что он с криком слетел на пол.
Но я недооценила коварного «мальчика-с-пальчика». Он вскочил, задрал мне юбку, и я услышала скрип расстегиваемой «молнии». В следующую секунду он попытался войти в меня, но, к несчастью для него, на мне был гигиенический пояс. Он слетел с меня, как с трамплина, и я вспомнила комара, которого смахивает хвостом корова. Он попытался сорвать мой пояс, и я решила, что это уж чересчур.
Мисс Хед права: человек сам должен решить, на что направить свою энергию. Размениваться на всякие скачки в Принстоне? Я нанесла роскошный удар острой коленкой между ног белобрысого. Он взвизгнул и снова слетел с кровати.
Я подобрала брошку и рванула к двери, но она оказалась запертой, поэтому я подлетела к выключателю и включила свет.
— Будьте любезны, где ключ? — спросила я Джерри и с ужасом увидела, когда глаза привыкли к свету, что его на кровати нет. И Марион — тоже. Но откуда-то доносился ее сдавленный шепот: «Ой, умираю!»
Я испуганно огляделась. Что с ней случилось? Что за особый секс по-пристонски? Я встала на колени и заглянула под кровать, но увидела за свисающей простыней только дергающуюся ногу.
— О! Матерь Божья! — пискнула Марион.
Ей нужна помощь! Скорей! Я сдернула простыню. Там, на полу, между стеной и кроватью, Джерри самозабвенно истязал Марион. Я облегченно вздохнула: оказывается, она занимается этим добровольно, подхватила безукоризненно отутюженные брюки Джерри, вытащила ключ и оставила их в разных углах — хнычущего Рона и ничего не замечающих Джерри и Марион…
В Уорсли я сразу направилась в библиотеку и, обложившись книгами, принялась за реферат по физиологии. «Закупорка вен как определяющий фактор в достижении оргазма». Весь остаток пристонского уик-энда я провела в поисках материала. Основной мыслью моего труда было то, что состояние крови является ключевым фактором в сексуальном наслаждении человека.
Но почему это происходит? Что заставляет вены наполняться кровью? Наполняться, чтобы потом освободиться и почти немедленно наполниться снова? Я пришла к выводу, что решать эту задачу — все равно что заниматься сизифовым трудом. Кончилось тем, что я ограничилась вопросом «как?» и не стала вникать в вопрос «почему?».
Я добавила немного сведений из статистики о влиянии поз совокупления на интенсивность оргазма и с чувством выполненного долга отправилась домой. Я не собиралась всю жизнь заниматься гидравликой. Мисс Хед, похоже, обходится без этих закупорок вен, и я направлю свою энергию в более достойное русло.
За эту работу я получила «А». Наверное, помогла беспристрастность ученого, которую я унаследовала от майора.
Мисс Хед пригласила меня на «Аиду» в исполнении столичной оперы. Мама не предупреждала меня о страшной перспективе быть заживо погребенной в могиле. Мне было искренне жаль Аиду, я возмущалась вероломством принцессы Амнерис и переживала за Радамеса, стоявшего перед дилеммой: выдавать или не выдавать своему будущему тестю военную тайну? Я понимала, что это только сказка, но когда Аида и Радамес запели прощальный дуэт, слезы сами покатились у меня из глаз — будто это мне, а не им, не хватало кислорода.
— Обратите внимание, мисс Бэбкок, — прошептала мисс Хед, — как Верди нагнетает атмосферу безысходности… и как воздушны мелодии в последнем дуэте.
«Прости, земля, прости, приют страданий»… Я вытерла слезы и позволила Аиде умереть.
После оперы я предложила пообедать в пиццерии, но мисс Хед повела меня в пакистанский ресторан. Я поразилась ее вкусу. Ну ладно, гамбургеры, хотдоги, жареные цыплята, бифштексы… Но что плохого в пицце?
— Как вам опера? — спросила мисс Хед, поглощая что-то мусульманское с рисом.
— Ужасно.
— Ужасно?! — она закрыла глаза. — Действительно.
— Простите, я не так выразилась. Очень мило. Не вам об этом говорить.
— Да, конечно. Мило, так сказать. Другими словами, вы находите игру удовлетворительной?
— Безусловно. А вы? (Откуда мне знать, хорошая опера или нет? Я никогда не была в опере, мне не с чем сравнивать.)
— Не знаю. По-моему, баритону не хватало страсти. И постановка утрирована. С другой стороны, она адекватна содержанию.
— Конечно. Адекватна. — У меня возникло ощущение, что мне поставили «С» за реферат. Интересно, я когда-нибудь разовью в себе способность различать, что адекватно, а что — нет?
— Хотя сопрано было очень недурным. Вы заметили, как она сумела изменить эмоциональную окраску партии простым изменением тембра?
Я нахально кивнула.
— Конечно. Аида была великолепна.
Утром, лежа в постели в ожидании звонка будильника, я поняла, почему не умею различать, что адекватно, а что — нет. Дело в том, что мои эмоции всегда опережают интеллект. Я представила на месте Аиды и Радамеса себя. Я обманула надежды мисс Хед.
Чтобы искупить свой грех, я отправилась в лабораторию биологии, взяла соскоб с внутренней стороны щеки, намазала на предметное стекло и капнула воды. Под многократным увеличением микроскопа я увидела, как крошечные включения в тело клетки постепенно пришли в движение. Протоплазма стала подниматься, ядро прорвало мембрану и поглотило воду снаружи. Я не совсем понимала, что происходит, но из книг знала, что ионное равновесие нарушено, ионы натрия внедрились в протоплазму, нарушив калийный баланс.
