- Видишь корабль с шелковыми парусами?

Она сразу же заметила его, большое торговое судно с парусами из разноцветного шелка.

- Да.

- У наших детей будут глаза такого же фиолетового цвета, как этот шелк, – когда его рука переместилась на ее живот, он продолжил. – Первой будет дочь, и она будет практически свирепой. Я видел это, любовь моя, и наша дочь будет настолько прекрасной воительницей, что сама королева Нимерия дрогнет при виде нее.

- Гриф…

- Наш сын будет честным и мудрым, он сплотит людей вместе и принесет мир в эти земли. Но наша младшая, наша вторая дочь будет той, кому будут посвящать песни, и которая будет соткана из чистейшей Валирийской стали. Она развеет тьму и принесет свет в этот мир, – прижимая ее ближе к себе, Гриф поцеловал ее висок. – Я видел это, Арья. Знаю, ты не веришь мне, но так и будет.

- Я не могу выйти за тебя, - повторила она свой извечный аргумент, о котором твердила ему все время.

- Твой брак с Ренли не был подтвержден. Его можно не брать в расчет, и ты это знаешь.

Не решаясь разорвать объятия, чтобы посмотреть ему в глаза, Арья лишь протянула:

- Что ж, тогда напиши Верховному Септону, расскажи ему, где мы находимся, и все наши планы пойдут под откос.

Гриф отстранился, и Арья поняла, что расстроила его, чувствуя, как напряглось его тело. С того момента, как они ступили на корабль, он почти умолял ее выйти за него замуж, и даже Гриф-старший, не питавший к ней теплых чувств и все еще злой на сына за то, что привел ее, настаивал на этом. И Арья хотела стать его женой как можно скорее, но часть ее, которая навеки останется в Винтерфелле, твердила ей, что это неправильно.

Независимо от того, как далеко ей удалось убежать, Ренли Баратеон все еще был ее мужем, и любой их с Грифом ребенок будет провозглашен бастардом, стоит ему ступить на вестеросские земли.

- Я не могу понять, почему ты так цепляешься за то, что порабощало тебя, и убегаешь от того, что сделает тебя свободной, – произнес Гриф, и Арья вздрогнула от его слов, наполненных желчью и обидой.

Они вернулись в гостиницу в молчании.

_____________________

До Леморы, Арья ни разу не делила ни с кем комнату. Однажды ее мать пыталась уложить их с Сансой вместе, мотивируя это тем, что они с Лизой любили проводить время вместе, но они не продержались больше недели, прежде чем их драки и ссоры окончательно не довели их отца. Даже при дворе, где для леди было нормально делить друг с другом постель, Арья всегда спала одна, ибо никто из девушек не находил ее компанию приятной. Один раз, еще в детстве, она хотела остаться на ночь у Джона, но брат объяснил, что это неприемлемо.

Лемора не надевала свою септонскую робу в Браавосе, сменив ее простым платьем. Когда она одевалась, Арья заметила тонкие белые линии вокруг ее живота, такие же, какие появились у Сансы после рождения детей, и Арья чуть было не спросила о них, ведь все знали, что септам не было позволено спать с мужчинами и иметь детей.

Именно тогда Арья увидела, как красива была Лемора, хоть ей было уже под пятьдесят, ее тело было стройным, а светлые волосы всегда аккуратно уложены. Лишь когда они прибыли в Браавос, она заметила, что корни ее волос были темными, как и у самой Арьи.

В ночь ее последней ссоры с Грифом, Арья лежала на кровати, наблюдая, как Лемора расчесывает свои крашеные локоны. Еще ребенком она любила смотреть, как Кейтилин распускает свои длинные густые волосы, обрамляющие ее плечи, словно плащ. Арье никогда не хватало терпения, чтобы привести себя в порядок, и, когда Лемора прикоснулась к ее волосам, она вдруг безумно захотела увидеть свою мать.

- Ты слишком пристально на меня смотришь.

- Извини, - рефлекторно ответила Арья.

- Что-то не так, дорогая? Вы с Грифом снова поссорились?

Сидя на жестком гостиничном матрасе, Арья опустила глаза к полам своей туники, прежде чем решилась спросить:

- Ты мать Грифа?

На губах Леморы заиграла грустная полуулыбка, и, отложив свой гребень, она повернулась к Арье, встретившись с ней взглядом.

- Родила ли я его? Нет. Растила ли я его еще с колыбели? Да. Он не рассказывал тебе эту историю?

- Он всегда говорит, что когда-нибудь все объяснит.

На этот раз Лемора действительно улыбнулась. Присаживаясь на кровать рядом с Арьей, она сказала:

- Что ж, думаю, мужчине не стоит рассчитывать на то, что ты выйдешь за него, если он с тобой не до конца честен, видимо я упустила этот момент, воспитывая его, – она пригладила края юбки руками. – Я могу рассказать тебе обо всем, если ты хочешь этого. Но предупреждаю – тебе может это не понравиться.

- Я справлюсь, - пообещала Арья.

Сделав глубокий вдох, Лемора начала свой рассказ.

- Когда я была еще очень молода, я жила в Дорне со своими братьями. Всю мою жизнь мне твердили о моей красоте и исключительности, и это сделало меня тщеславной и эгоистичной. Один из моих братьев являлся наследником нашего дома, другой служил королю Эйрису, и мой отец решил, что я должна стать компаньонкой для дочери нашего лорда. Ты знаешь, кем она была?

Арья задумалась на секунду.

- Элия Мартелл была единственной дочерью в семье.

Лемора кивнула, улыбаясь, однако ее улыбка была полна бесконечной грусти.

- Да, принцесса Элия. Она была совсем не такой, как я. Хоть она и была красива, она была задумчива, молчалива и бесконечно добра. Я была уверена, что находиться рядом с ней будет для меня пыткой, но я полюбила ее, и она стала мне ближе, чем мои собственные родственники. Когда ее помолвка с принцем Рэйгаром была объявлена, она умоляла меня отправиться с ней ко двору, а мне самой так хотелось покинуть Дорн, увидеть мир. Их свадьба стала самым грандиозным событием из всех, что я когда-либо видела, и я не могла поверить, что моя лучшая подруга станет моей королевой.

Подумав о Сансе и о титуле, которым она теперь располагала, Арья улыбнулась.

- Я понимаю.

- Даже тогда, задолго до восстания, Эйрис был безумен, и, чем старше становился Рэйгар, тем безумнее становился король. Он до смерти боялся, что его сын свергнет его, особенно после того, как Элия подарила Рэйгару наследника, но он был не таким. Многое говорили о Рэйгаре Таргариене, заслуженно или нет, но каждый согласится, что он всегда хотел лишь лучшего для всего дома Таргариен.

- Ты была там, когда он провозгласил мою тетю королевой Любви и Красоты?

- О да. Кажется, там собрались все, включая и твой дом. Все леди буквально падали в обморок при виде Брандона Старка, называя его диким волком.

- И ты тоже?

Лицо Леморы вмиг погрустнело, когда она призналась:

- Я предпочитала твоего отца.

- Ты знала моего отца? – ахнула Арья.

- Я знала их всех, моя дорогая. Твоего отца, твоего дядю, Роберта Баратеона. Однажды я даже встретила Кейтилин Талли. Мы тогда едва вышли из детского возраста, играя в игры, правил которых не понимали. И, конечно, после Харренхолла, весь Вестерос знал о Лианне Старк. Никто не знал ее до турнира, но никто не забудет ее имени после него.

- Все говорят, что я на нее похожа.

- Правда? – Лемора наклонила голову, размышляя. – Ты выглядишь как она, это точно, но Лианна… Она была дикой, но в ней была мечтательность, которой нет в тебе. Тебе передались практичность и интуиция Неда, и как раз этого Лианне не хватало.

- Если ты была одной из леди Элии, откуда ты можешь так хорошо знать мою тетю?

- Это часть истории. Как я уже говорила, после Харренхолла, Элия знала, что Рэйгар хотел Лианну Старк. В их браке не было любви – уважение и привязанность, да, но никакой страсти. И Рэйгар настаивал на третьем ребенке, которого Элия не смогла бы выносить. Когда он рассказал Элии, что собирается жениться на Лианне, как это делали древние короли Таргариены, единственное, о чем она его попросила, это дать ей обещание, что Эйгон будет стоять выше любого из сыновей Лианны.

- Постой… Элия обо всем знала?

Лемора вновь кивнула.