— Мы были детьми, Эрик, жизнь была другой, теперь надо относиться к этому по-взрослому. Прошу прощения, — он попытался протиснуться мимо него, но Эрик схватил его за руку и притянул к себе, — близко, слишком близко — если бы он подался хотя бы на дюйм вперед, то…

Они замерли на этом расстоянии, всего на одну длинную, длинную секунду, даже не дыша.

— Осторожнее, Эрик, — пробормотал Чарльз с ледяной насмешкой в голосе. — Кто-нибудь может увидеть. Мы оба знаем, как тебя это бесит.

Эрик отступил на шаг, уже открыв было рот, но Чарльз вырвал руку и почти сбежал из кабинета.

***

Возвращаясь в свой кабинет, Эрик едва ли замечал что-либо вокруг себя, чувствуя, что его тошнит, трясет, и он покраснел, совсем как при лихорадке. Первое — из-за разочарования и злости, ничего удивительного, но румянец на щеках, возможно, из-за чувства стыда, но он не признавался в этом самому себе.

В кабинете Зельеварения, к счастью, еще было пусто… нет, кто-то шарился в шкафу, стоящем в дальнем конце класса. Эрик позволил ярости прозвучать в голосе, когда громко поинтересовался:

— И чем это вы занимаетесь?

Профессор Шоу дернулся от неожиданности, вздергивая бровь, когда посмотрел на Эрика.

— Просто пришел спросить, как твой первый день, мой мальчик.

— Директор, — выдохнул Эрик успокоено, потирая лоб. — Прошу прощения, сэр, я подумал, что вы студент, и ищете ингредиенты для любовного зелья или еще какой-нибудь бессмыслицы.

— Да, разумеется. Приношу свои извинения. Не мог удержаться от соблазна посмотреть, как ты справляешься, — он обвел рукой кабинет, уставленный пузырьками, банками и бочонками с аккуратными ярлычками, надписанными его почерком. — Так что, здесь уже три класса побывали? И как прошло?

— Два класса. И было… неплохо, сегодня же первый день. Трудно сказать.

Он сдерживался, чтобы не вздрогнуть от воспоминания об их взглядах — или пугающих, или заинтересованных, но, по большей части, совсем не впечатленных, и все с нетерпением ждали только того, что он ошибется. И за сегодня ему предстояло выдержать еще три раунда.

— Трудно сказать? Вовсе нет, Эрик. Это довольно просто. Ты контролировал класс или они контролировали тебя? Это все, что на самом деле важно.

— Я могу контролировать моих учеников, профессор, — сухо произнес Эрик, и Шоу рассмеялся. У Эрика по спине побежали мурашки. Шоу был великим человеком, великим волшебником, и он всем был ему обязан, но он забыл, как неуютно бывает находиться рядом с ним.

— Конечно, можешь. Я готов держать пари, что ты уже составил представление о том, кто из студентов будет проблемой, кто чего-то да стоит, кто будет абсолютно бесполезным… ага, у тебя это на лице написано. Поделись со мной.

— Юный Малфой кажется неглупым, — признался Эрик. Тот был сегодня на втором уроке, и одним из нескольких, кто ничего не разлил. — Он слушает, по крайней мере.

— Да, превосходная семья, Малфои, — произнес Шоу, кивнув. — Прекрасная чистая кровь, и это видно. Какие-нибудь проблемы из-за магглорожденных?

— Не… проблемы, сэр. Они, по большей части, подходят под категорию “абсолютно бесполезных”, что вы упомянули, — Эрик вздохнул, в голосе прозвучало разочарование. — Не могут отличить бочонка от котла, по большей части… Полагаю, они еще научатся, но я уже знаю, что это будет той еще морокой, когда придется нагонять остальных.

— Ох, не смейте, профессор Леншерр, — радостно произнес Шоу. — “Нагонять” они будут сами, ваша задача позаботиться о тех, кто из себя что-то представляет. Не мечите бисер перед свиньями.

Эрик не знал, что на это ответить. Магглорожденные могли учиться, он видел это — Чарльз был магглорожденным — и если это и было мучительно тяжело, это же часть и предназначение учебного процесса? Но споры с Шоу редко были плодотворными и никогда — хорошей идеей. Он согласился, холодно сказав:

— Да, сэр.

— Я подумал, что ты можешь присоединиться ко мне и выпить вечером. Немного развеяться.

— С радостью, сэр.

— Отлично. Тогда увидимся на обеде, — хлопнув Эрика по плечу, он удалился.

Ученики появились через пару минут, отвлекая Эрика на себя, и только на середине лекции о приготовлении эликсиров, зельях, заготовках и настойках, он вдруг понял, что из шкафа, возле которого был Шоу, пропали три флакона.

***

— Проснись, Чарли, пора ужинать, — пропела Рейвен, появившись в дверях его кабинета.

Чарльз подпрыгнул, рассыпав бумаги.

— Что? Вовсе нет, я не спал, я только… — он посмотрел на свои маггловские часы. — О. Все-таки спал, или же у меня провалы в памяти, а это совсем не хорошо… Прости, Рейвен, что?

Она покачала головой.

— Мозг точен, как часы, вот это мой брат. Идем на обед.

Чарльз сглотнул.

— О, я попрошу кого-нибудь из домовых эльфов принести мне что-нибудь позже, у меня действительно много дел…

— Тебе не помешает немного воздуха, Чарльз, ты это понимаешь. Идем, — выражение лица Рейвен стало более серьезным. — Не беспокойся. Я не позволю ему снова сидеть рядом с тобой.

— Обещаешь? — пробормотал Чарльз, чувствуя себя нелепо.

— Обещаю. Пойдем, пока не появился первый курс.

Чарльз поднялся, собирая разбросанные бумаги, обматывая вокруг шеи шарф Рэйвенкло — в Большом Зале могло быть холодно — и, наконец, позволил Рейвен утянуть себя в коридор, держась за ее руку.

— Он пытался поговорить со мной сегодня, — негромко сказал Чарльз.

— И?

— Я его послал, — Чарльз сглотнул, вспоминая слишком близко, еще один дюйм… — Но собираюсь… В смысле, так не должно быть, у нас целый год впереди, мы вынуждены будем есть вместе, работать вместе, мы должны хотя бы разговаривать друг с другом.

— К сожалению, да, — вздохнула Рейвен.

— И прошло десять лет, в конце концов. Может быть, сейчас он другой человек. Да я тоже изменился.

Рейвен фыркнула.

— О, неужели? Как?

— Ну, я… Я сильнее, более уверен в себе. У меня больше нет панических атак во время экзаменов.

— Только потому что ты принимаешь их, а не сдаешь.

Она права, мрачно признался он себе, хотя в прошлом году был неприятный момент… Неважно, неважно.

— Я говорю о том, что за десять лет многое изменится. Возможно, он больше не…

— Не ханжа и не использует других людей?

— Он никогда никем не пользовался, Рейвен.

— Ты рассказал мне все, Чарльз, не думаю, что что-то…

— Нет, Рейвен, — он остановился посреди коридора, повернувшись к ней, дергая рукой, пытаясь помочь себе жестами. — Он никогда не… да, я все это сказал, но это не значит, что… Он не использовал меня, Рейвен. Кем бы он ни был… Таким он не был, Рейвен, это всего лишь… просто…

— Конечно, — произнесла Рейвен, и явная жалость в ее взгляде заставила его лицо вспыхнуть. — Ты знал его лучше, Чарльз… Если ты говоришь, значит, что так оно и есть.

Ответ Чарльза потонул во внезапном истеричном вопле, эхом отразившимся от стен.

Выхватив палочки, они побежали на звук, Чарльз уже лихорадочно соображал, как защитить и Рейвен, и кричащего ученика, что бы ни было угрозой, как защитить всех остальных.

В запутанном лабиринте, каким был Хогвартс, им понадобилось несколько минут, чтобы понять, откуда исходит звук; этот кто-то уже не кричал, а хныкал. Чарльз отчаянно надеялся, что это хороший знак.

Наконец, завернув за угол, они увидели пухлую светловолосую девочку, — Хаффлпафф, первокурсница, подумал Чарльз — плачущую, съежившуюся у стены, и вторую, темноволосую, наклонившуюся к ней и шепчущую какие-то успокаивающие слова подруге, и одновременно свирепо глядящую на единственного взрослого рядом — Эрика Леншерра.

— … абсолютно бессмысленно, но ведь это в порядке вещей с самых первых лет, но, мои поздравления, кажется, кто-то установил новую планку, — разглагольствовал Эрик, сжимая в кулаке палочку. — Думаю, большего ожидать от магглорожденных и не следовало бы — предполагаю, вы магглорожденная, поскольку никто из детей из волшебных семей, имея голову на плечах, не устроил бы истерику при виде картины. Ох, возьми себя в руки, девочка, она не причинит тебе вреда!