Мать твою. Какой-то странный черный символ, красуется прямо над моей задницей.

— Что это? — шепчу я. — Похоже на китайский символ?

Она издевается над моим невежеством.

— Нет, глупенький. Это символ альянса повстанцев из «Звездных Войн».

Охренеть. Я был заклеймен фанатом.

Хорошо, сохраняй спокойствие. Ты все еще можешь стать партнером, даже несмотря на татуировку. По крайней мере, она не красуется у тебя на лбу. Боже мой.

— Какого черта мы делали вчера вечером? — спрашиваю я.

Сохраняй спокойствие. Я должен сохранять спокойствие в данную минуту, потому что Джулия начинает заливаться смехом, уставившись на мою татуировку. Боже, как это раздражает.

Без зазрения совести я готов признаться — эта женщина меня раздражает во всем.

— Ты не хочешь закруглиться с этим дерьмом? — спрашиваю я. Она опускает руки и становится серьезной.

— Итак, вчерашний вечер. Все, что я помню — это шоты. Везде. Все время, — она вздыхает и потирает лицо. — Скорее всего много текилы. У меня во рту стоит запах, словно из борделя в Тихуане. Кстати, у тебя нет какой-нибудь рюмашки?

— Чего? — фыркаю я. Она пожимает плечами в ответ.

— Выпить? Я думаю опохмелиться было бы неплохо. Или может есть какой-то чертовый бар, где можно выпить и закусить, — она моргает и хмуриться. — У меня, конечно, же бывало похмелье, но Господ, не такое.

Она права. У меня такое впечатление, словно кто-то настукивает молоточками по моему черепу, как по входной двери, забыв свои ключи снаружи, и желая получить их сию минуту!

— Проверь на кухне. Там всегда есть бутылка шампанского, которую я заказываю, — я глубоко вдыхаю. Все нормально, в основном. Я всего лишь голый, нахожусь в номере с незнакомкой, имею тату на заднице, и моя скорее-всего-сексуальная-партнерша предпочитает бухнуть с утреца.

Вегас способен проделывать с вами разные гадкие вещи.

— О, постоянное шампанское? Мечта. Дом Периньон? Я не соглашусь ни на что другое, — она хлопает своими ресницами, более-менее изображая кокетку.

И я ничего не могу поделать, смеюсь. И у меня тут же начинается мигрень.

— Если бы я был тобой, я бы предпочел чашку кофе и «Экседрин», — говорю я, потирая голову.

— Завтрак чемпионов. Ты всегда так лечишься после своих свиданий? — растягивая слова спрашивает она, извиваясь, чтобы надеть черные кружевные трусики. Я стараюсь не смотреть на маленький танец, который она устраивает передо мной, потому что мой член оживает, а это мне сейчас совсем не нужно.

— Ты не моя девушка, — мне кажется, что моя голова сейчас взорвется. Я не испытывал такое похмелье со второго курса.

Она вздергивает подбородок.

— Знаешь, ты наверняка из тех парней, которые легко просирают свою удачу. Я имею в виду, обнаженная женщина в твоей постели? Большинство парней включат обаяние, словно…, — потом она щелкает пальцами, и у нее в глазах появляется дикий блеск. — Я получила его! Нейт! Тебя ведь так зовут?

— Ты получила выигрышный билет, — я хватаю штаны с лампы.

Я вижу, как Джулия проходится взглядом по моему телу, задумчиво закусывая губу… возможно, ей нравится то, что она видит. Я испытываю легкое искушение повернуться к ней передом, чтобы она увидела меня со всех сторон. Опять же, мой член стоит по стойке смирно. Хватит, уже чувак. Но рыжие с пышными формами, всегда были моей слабостью. Несмотря на ее оскорбления.

— Итак, видно вчера мы оба были убийственно пьяные, просто в хлам? — спрашивает Джулия, ее щеки слегка краснеют. — Потому что я не отношусь к типу людей, просыпающимся утром в «Потерянном Уикендом», понимаешь?

— Не беспокойся об этом. Не стоит так переживать по поводу нас, потому что этого не случится больше никогда, — чтобы ни произошло, но только не это. Я хочу поинтересоваться, помнит ли она что-нибудь, но этого я тоже не очень хочу знать.

— Отлично. Великолепно.

Она грубит мне? Но мой ответ был достаточно нелестным для нее?

— Как говорят в старом Голливуде, не звоните нам. Мы потеряли ваш номер телефона и сделаем вид, что никогда с вами не встречались, — отвечает она.

— Так не говорят в Голливуде. Я что давал тебе свой номер? — я хватаю свой телефон и начинаю пролистывать контакты, но увы. Ничего.

Джулия закатывает глаза.

— Расслабься, О Тревожащийся. Ты останешься в покое. По крайней мере, ты не будешь дальше приставать ко мне. — Она брезгливо морщит нос. — Теперь, извини меня, я отправлюсь в Серую Гавань. (Серая Гавань — Толкиен «Властелин колец»)

Она натягивает блузку поверх алого кружевного бюстгальтера, и мне немного грустно от того, как пропадает этот вид, несмотря на то, что я хочу выставить ее за дверь.

— «Серая Гавань». Это кафе в отеле? — спрашиваю я.

Она истерично начинает смеяться. Ей даже приходится прислониться к стене, лицо раскраснелось еще больше. Видимо, я кажусь ей смешным.

— О, мне это было просто необходимо. Смех помогает нам всем не сойти с ума, знаешь ли? Увидимся, Нейт, — она посылает воздушный поцелуй, а потом обувает какие-то туфли на нереально высоких каблуках.

Мы направляемся к входной двери, и она разворачивается ко мне в драматическом жесте.

— Скажи мне, что ты никогда не забудешь меня, — говорит она, ее голова запрокинута назад, и она делает взмах рукой в воздухе.

— До свидания, — говорю я, открывая дверь и закрывая за ней.

Я опираюсь лбом о дверь, делаю глубокий вдох. Все правильно. Спокойствие. Все под контролем. Сначала мне нужно в ванную принять душ, смыть запах дешевого пойла и пота.

Раздается стук в дверь. Черт, она скорее всего, что-то забыла. Я открываю и сталкиваюсь с курьером, держащем немыслимый букет. И когда я говорю, немыслимый, я и имею в виду букет за пределами разумного. Разноцветные розы в сочетании с такими же гипсофилами, с розовыми и оранжевыми тигровыми лилиями, опрысканными блестками, плюс миниатюрные, сделанные из стекла цветы, ярко-желтого и неоново-синего цвета. Я тру глаза и отрицательно качаю головой.

— Место проведения свадьбы внизу. Вам стоит отнести его вниз…

— Свадьбы? — камердинер непонимающе моргает. Возможно, если я закрою перед ним дверь, он поймет, что я хочу сказать.

— Да, свадьба Кауфман-Розенбаум.

— Нейт Векслер? — спрашивает парнишка. Ох, черт. — Доставка. Вы заказывали вчера.

Конечно, я заказывал. Я смотрю на чудовищный букет, имея желание этим же букет двинуть по его разрумяневшемуся лицу.

— Вы, конечно же, не помните о моих других невероятных и нелепых вещах, которые я вчера совершил, не так ли? — ворчу я, отходя в сторону и пропуская его в номер. Камердинер трусит в гостиную и кладет букет на столик. Он снова моргает, словно олень пойманный светом фар.

— Я всего лишь доставляю цветы, — бормочет он. Я хватаю свой бумажник, даю ему чаевые, он уходит, а я тупо пялюсь на гигантскую цветочную композицию. По крайней мере, присутствует записка. Я хватаю ее и читаю:

«Джулия,

Я не могу поверить, что мы сделали это. Ты такая чертовски сексуальная».

Я заказал эту цветочную композицию, и флорист приложил мою записку. Это не самое худшее.

— Я не совсем понимаю: «Я не могу поверить, что мы сделали это»? Что кроме траханья мы сделали? — спрашиваю я сам себя.

Я захожу в ванную комнату, включаю душ, мой мозг начинает усиленно работать. Неужели мы в самом деле трахались? Где мы были вчера вечером, и что мы делали? Эта жуткая головная боль когда-нибудь пройдет?

Когда, черт возьми, я успел сделать татуировку?

Что мы делали, что я не могу вспомнить?

Серьезно. Что вчера произошло на самом деле?

3.

Нейт

Вчера, 3:02 вечера

— Великий Нейт! Дружище, как ты? — Тайлер Беркли поднимает свои Ray-Bans и свою огромную пять, как только я вхожу в вестибюль. Моя пять более вялая, чем его. Но поскольку Альберт Швейцер как-то сказал: «Ты должен отвечать на рукопожатие брата», я совершаю ритуал. (Альбе́рт Шве́йцер (нем. Albert Schweitzer; 14 января 1875, Кайзерсберг, Верхний Эльзас — 4 сентября 1965, Ламбарене) — немецкий и французский протестантский теолог, философ культуры, гуманист, музыкант и врач, лауреат Нобелевской премии мира (1952).)