По интеллектуальному уровню эссе Пол Пота гораздо выше теоретических работ Линь Бяо, одного из главных идеологов китайской «культурной революции». Линь Бяо по очевидным причинам не мог затмевать «солнца», был к тому же примитивной натурой и в умственном отношении уступал не только образованным деятелям революции вроде Чжоу Эньлая, но и всем видным лидерам «яньаньского периода». Он не знал ни одного иностранного языка, кажется, не выезжал из Китая, кроме периода 1939–1941 годов, его начитанность равна почти нулю. Может быть, именно поэтому Мао выбрал его на роль пророка новой эры. Когда бьет урочный час, интеллектуалы ни на что не годятся. В нашумевшей статье Линь Бяо, опубликованной в августе 1965 года и провозглашавшей новое деление мира — на «город» и «деревню», содержится четырнадцать географических, исторических и прочих фактических ошибок, чего прежде не случалось в китайской партийной публицистике.
Другое дело — Пол Пот. Мне неизвестно, действительно ли он получил, как сам неоднократно заявлял, степень доктора политических наук в «Эколь де сьянс политик»[16]. Некоторые вообще сомневаются, что он получил в Париже высшее образование. Но это не так уж важно. Сообщение, опубликованное в газете «Монд», будто бы Пол Пот закончил во Франции лишь радиотехническую школу, по-видимому, не соответствует действительности. Пол Пот, несомненно, был человеком, получившим образование выше среднего уровня азиатской интеллектуальной элиты. В его работах видны следы серьезного чтения, довольно много ссылок на сторонников неофрейдизма и новейшей антропологии, без труда можно заметить увлеченность Бакуниным и классиками анархизма.
Если даже докторская степень Пол Пота — плод вымысла, то его близкий приятель Ху Ним, убитый им в 1977 году по причине идейных разногласий, наверняка был доктором Сорбонны, что без труда можно установить по годовым записям. Диплом он получил в мае 1965 года, писал также совсем неплохие стихи, был лично знаком с Тристаном Тцара, Арагоном и Сартром. Иенг Сари изучал социологию. Кхиеу Самфан, тоже доктор Сорбонны, публиковал в «Революционном знамени» небезынтересные статьи и трактаты. Когда на рубеже 50 — 60-х годов эти люди вырабатывали в Париже первый вариант своей концепции кхмерской революции, они не слишком отличались по своим взглядам от других приверженцев социального радикализма в Азии. Они не были горсткой социал-патологических громил и крикливых посредственностей вроде тех, кто когда-то основывал НСДАП или маршировал на Рим. Наоборот. Исходные пункты их рассуждений поддавались проверке, выводы были логичными, идейность побуждений очевидной. Они знали иностранные языки, путешествовали по Европе и Азии и, по всей вероятности, не одну ночь провели в спорах о Сореле[17] и Прудоне. Они были начитанны и далеки от мистицизма, сознавали необходимость действовать и руководствовались мотивами, мимо которых нельзя пройти, пожав плечами.
«Великое переселение» в Кампучии не было проявлением безумия, глупости варваров или солдатского произвола. Оно явилось осуществлением глубоко продуманной и выношенной доктрины, следствием отчаяния перед лицом неизменного убожества мира и недовольства слишком медленными темпами происходивших ранее революций. Оно родилось из тоски по обществу с чистым и ясным обликом, свободному от бремени неравенства, от всех бед, которые ежечасно творит испорченная человеческая натура. Люди из окружения Пол Пота не были в этой тоске одиноки. Начиная с Робеспьера, видения такого рода время от времени побуждали восторженных идеологов стремиться к катарсису с помощью слепого террора. От Бакунина до Штирнера мотив «очищения» путем террора то и дело повторяется в истории политической мысли нового времени. Различия лишь в масштабах. И трудно согласиться с тем, что террор славили только умственно больные люди. Группа Пол Пота сформировалась из умов на свой лад незаурядных, по крайней мере в местном масштабе.
Пятнадцать лет назад было бы неверно видеть в этих людях лишь китайскую агентуру. При подобном подходе китайскими агентами могли бы оказаться Гевара, Руди Дучке, Фельтринелли, Герберт Маркузе, люди из организации «Черные пантеры», чилийский «MIR», аргентинские «монтонерос». Это было скорее идейное воздействие, родство позиций и взглядов на истинный характер «доли человеческой». Последовательный и неподдельный социальный радикализм без оговорок, компромиссов и иллюзий, рассматривавшийся как интегральный способ мышления об окружающем мире.
Если группа Пол Пота самоотождествилась впоследствии с концепцией китайской «культурной революции», увидела в ней заповедь подлинно нового общественного порядка и не колеблясь клюнула на примитивные агитки Линь Бяо, она поступила так не из-за оппортунизма; это пришло несколько позже. Она сделала это по сознательному и добровольному выбору, исходя из тех представлений, которые во второй половине шестидесятых годов нашего века увлекли не только небольшую кучку интеллектуалов из Кампучии.
ХХIII. «Великое переселение» не могло остаться единичным актом. Хаос непрерывной переброски, перемещения кадров, усиленного круговорота социальной материи стал правилом в полпотовском государстве. Вскоре дело дошло до того, что неграмотные крестьяне, не слишком сведущие в географии собственной страны, даже не знали, где они находятся. Везде, куда б они ни попали, были похожие друг на друга рисовые поля, которые надобно было возделывать. Везде были такие же нары под первой попавшейся крышей, какой-нибудь комиссар «коммуны», молчаливый взвод охранников и карателей, общий котел, бесконечные собрания, посвященные самокритике и перевоспитанию. И работа. Работа до потери дыхания, граничащая с полным превращением в животное.
Нам подробно рассказывали, как эта работа выглядела, сколько и кому давали риса, какие наказания грозили нерасторопным, какова была судьба стариков и детей, которые с пятилетнего возраста обязаны были собирать травы и хворост, а также мыть посуду.
В течение одной недели, между 2 и 9 января 1979 года, эта система развалилась полностью, во всяком случае на территории, где новая власть осуществляла полный военный контроль. Ее не отменяли и не объявили недействительной: на это не было времени. Она просто бесследно распалась, будто ее никогда и не было. Крестьяне отправились обратно в свои старые деревни, не ожидая никаких инструкций и не требуя никаких разъяснений. У них это в крови от многих поколений. Они пережили сотни войн, карательных экспедиций, переворотов, феодальных распрей, непонятных им конфликтов. Они знают, что надо все пережить и все перетерпеть. Кхмерская пословица гласит: лодка переплывет, река останется.
XXIV. Они снова проходят сотни километров, кочуют по запыленным дорогам, по утрам глядят на солнце, чтобы по нему определить направление дальнейшего шествия, ночами расставляют часовых вокруг стоянок, чтобы отгонять палками прожорливых змей, мускусных крыс и выдр. Идут, шагают, семенят, подталкивают, передвигают нагруженные тележки, погоняют измученных буйволов, на ходу чинят колеса повозок, успокаивают перепуганных петухов, дергают постромки, а на привале заботливо собирают сухие ветки чтобы женщины с высохшими грудями могли на костре у дороги сварить горсточку риса. Вот соль земли, наивные темные братья, первые из первых, простые, как земля, вода и солнце. Вот точка отсчета всех нелживых мыслей и исчерпывающее, надежное мерило для всех идей и концепций современного мира. Только на них следовало бы подвергать проверке мотивы, которыми руководствуются государства, классы и отдельные личности, отцеживая чистую субстанцию от вымыслов и произвольных предположений, отыскивая истины, столь же неизменные и неопровержимые, как законы природы.
Только неизвестно, о чем они думают. В их глазах голод, страх и страдания всей Азии; их плоские изнуренные лица, неподвижные, словно высеченные из камня, — самое верное зеркало не рассказанной еще истории поколений, племен, народов. Только как прочесть это немое послание, как осуществить синтез, который не был бы очередной разновидностью бланкизма и абстрактной игрой не поддающихся проверке понятий?
