Чтобы сохранить рамки приличия, банкирские агитаторы говорили, что подписав соглашение о прекращении огня и вводе русских войск на остров, король Георг утратил свою легитимность. В качестве альтернативной фигуры, они указывали на брата короля, герцога Глостерского Генри. До совершеннолетия дочери Георга Елизаветы он имел титул регента и в случаи внезапной смерти монарха, мог управлять страной.
Извещенный о захвате короля Георга русскими диверсантами и подписания им "акта капитуляции", он высказал полное неприятие действий брата. После недолгого, но очень бурного обсуждения с посланниками Сити положения дел в стране, Генрих согласился подписать обращение к нации о временном отстранении короля Георга от власти.
Эти слова упали на благодатную почву. Многие из военачальников были согласны с ними, но воспитанные на незыблемости церемонии передачи власти от одного монарха к другому цивилизованным путем, они стали требовать оформления этого шага должным путем.
Подобная процедура включала в себя много юридических тонкостей и для её исполнения, требовалось время, которого у банкиров не было. В результате в вооруженных силах королевства произошел раскол. Флотское руководство сочло замену короля Георга на регента Генриха, легитимным действием и дало свое согласие немедленно атаковать корабли русского десанта. К ним примкнуло часть воинских соединений юго-восточной Англии, чьи командиры оказались сговорчивыми с посланниками финансового мира.
Сторонниками выполнения подписанных королем соглашений оказалось руководство авиации Объединенного Королевства, а также командование сухопутных войск находящихся на всех землях Англии и гарнизоны портовых городов, расположенных вдоль всего побережья Английского Канала.
Не последнюю роль в действиях флотского командования сыграло прибытие в Фалмут, Дартмут и Портсмут кораблей так и несостоявшейся Средиземноморской эскадры. После неудачных действий в районе Мальты, они получили приказ командования покинуть Гибралтар и перейти в порты южной Англии на защиту Канала.
Полные злости и решимости любой ценой поквитаться с русскими за свои неудачи в Средиземном море, прибывшие моряки оказались той самой гирькой, что сумела перевесить чашу весов в сторону активных действий. Тем самым действенным аргументом, что сломил колебания некоторых адмиралов по признанию власти регента Генриха Глостерского.
Не могли морские львы Британской империи смиренно смотреть, как малые силы противника, спокойно осуществляют то, что не смог сделать Наполеон, кайзер Вильгельм и Гитлер вместе взятые - переправиться через Канал. Едва решение о противодействии русским было принято, как стоявшие в Портленде эсминцы бросились атаковать десантные баржи и понтоны противника.
К огромной радости советского командования, они успели перебросить на английский берег очередной контингент войск, прежде чем пропустившая их лазейка захлопнулась, без всяких надежды на повтор.
Высадка самого авангарда генерала Петрова прошла на редкость спокойно, хотя нервов и переживаний было изрядно. Сам факт того, что свершается несбывшаяся мечта испанцев, французов, немцев и голландцев сильно давило на весь командный состав авангарда. Все ждали какой-то гадости и каверзы со стороны англичан, но этого не случилось.
Согласно оборонительному плану британского генштаба, главными силами обороны острова, являлся флот и авиация. Именно они, совместными действиями должны были если не сорвать высадку вражеского десанта, то серьезно его обескровить и ослабить. А переброшенные к побережью из глубины страны сухопутные соединения королевской армии, сначала блокировали высадившиеся силы неприятеля, а затем уничтожили бы при поддержке авиации и флота.
По этой причине, у англичан не было на их стороне пролива оборонительные сооружения наподобие "Атлантического вала" Гитлера. И дело заключалось совсем не в том, что британцы находились в полной уверенности мощи своего флота, армии и авиации. Просто отчаянно трещащая по швам экономика королевства не могла себе позволить подобных действий.
Между Дувром и Гастингсом, в самом узком месте пролива, на британском побережье имелась некоторая линия обороны, чьи определенные пункты могли оказать сопротивление вражескому десанту. Но вот на побережье между Гастингсом и Истборном, пункты обороны скорее обозначали свое присутствие. Все они либо являлись временными укреплениями, либо не представляли собой единой системы и не могли поддерживать друг друга огнем.
Хуже всего обстояло дело на отрезке между западной окраиной Гастингса и Бексхиллом. Там оборонительные сооружения значились только на бумаге.
Зная об этом благодаря разведчикам наркома Берии, маршал Рокоссовский и направил главное острие удара десанта генерала Петрова. Застигнутые врасплох англичане, только кусали от бессилия локти, видя как спокойно и деловито, высаживаются советские солдаты именно там, где не было ни минных полей, ни колючих заграждений, ни огневых точек. Только одни патрульно-наблюдательные пункты, которые могли только фиксировать действия противника, не представляя никакой для него опасности.
Медленно, с осторожностью советские солдаты занимали сначала прибрежную полосу, затем углублялись на километр, два, три, пять, не встречая никакого сопротивления. В сложившихся условиях у генерала Петрова возник большой соблазн построиться походной колонной и совершить марш-бросок на Лондон. Благо запас горючего позволял это сделать, но стреляный воробей, не собирался превращать тщательно продуманную военную операцию в безответственную авантюру.
Георгий Владимирович прекрасно понимал, что впереди его ждали отнюдь не горы цветов, восторженные речи и горячий прием местного населения. Поэтому, прежде чем двинуться вперед, он оставил на побережье два батальона из полка подполковника Пешкова. Строго приказав им дожидаться прибытия подкрепления и только потом, двигаться вслед за ушедшим вперед авангардом.
Мера как показало дальнейшее развитие событий, была правильная и своевременная. Не прошло и шести часов после высадки советского десанта, обстановка на острове резко изменилась. Сначала английские корабли блокировали пролив Ла-Манш, полностью отрезав советские соединения под Гастингсом от главных сил Булони, а затем атаковали движущуюся на Лондон походную колонну генерала Петрова.
Конечно, если бы по ним ударили основные силы Юго-Восточной Англии, то полк полковника Мохова погиб, дорого продав врагу свои собственные жизни. Но на его счастье, ударивший по ним бригадный генерал Лайонел Грейсток, не имел численного превосходства. Он действовал, что называется на свой страх и риск, без поддержки соседей и весь его замысел заключался во внезапном ударе.
Узнав о направлении движения войск противника, он занял выгодную позицию в районе Маунтфилд, где намеривался атаковать и разгромить походную колонну русских. Генерал не имел точных сведений о численности противника, однако справедливо полагал, что она примерно равна одной дивизии. В такое число оценили британские наблюдатели силы советского десанта.
Решение атаковать соединение генерала Петрова, было обусловлено не только горячим желанием Грейстока не допустить врага в Лондон. Своими действиями он показывал всем, что русских можно и нужно бит и одновременно с этим подталкивал командиров всех соседних частей и соединений к переходу на сторону регента Генриха и срыву подписанных договоренностей.
Испокон веков соседи островитян считали жителей Альбиона отменными мастерами на всякие пакости и гадости. Засады и коварные удары в спину были для британских солдат привычным делом, но на этот раз им немного не повезло.
Английский изощренный ум натолкнулся на строгое исполнение боевого устава, каждая строчка которого была написана кровью погибших солдат. Двигаясь на Лондон, полковник Мохов ни на минуту не забывал, что вокруг них одни враги и расслабляться от удачной высадки нельзя ни на минуту.
Исполняя требования устава, он приказал выставить не только головную, но и боковую дозорную заставу, одна из которых и наскочила, на стоящих в засаде батальоны англичан. Разведчики капитана Стаднюка отважно вступили в бой с превосходящими силами противника. Большая часть из них погибла, но ценой своей жизни смогли сорвать коварный замысел врага.
