– Вот и повеселишься вместе с Майком, – обнадежила я.

На следующий день на тригонометрии и испанском я с удивлением отметила, что Джессика как-то странно неразговорчива. До другого корпуса мы дошли в полном молчании. Я не рискнула спросить, в чем дело, – вдруг Майк отказал ей?

За обедом я укрепилась в своих подозрениях – Джессика села как можно дальше от Майка и воодушевленно защебетала с Эриком. Вопреки обыкновению, Майк молчал.

И на урок он сопровождал меня молча, а смущенное выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Но о случившемся он заговорил лишь в классе, когда я заняла свое место, а он пристроился на краю моего стола. Как обычно, я остро ощущала присутствие Эдварда – совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но такого далекого…

– Знаешь… – начал Майк, глядя в пол, – Джессика пригласила меня на весенний бал.

– Здорово. – Я изобразила радость и воодушевление. – С Джессикой тебе будет весело.

– М-да… – Он осекся, увидев, что я улыбаюсь. Моя реакция расстроила его. – Я сказал ей, что подумаю.

– О чем же здесь думать? – укоризненно спросила я, втайне радуясь, что он не отказал ей сразу.

Он вспыхнул и опустил глаза. Сочувствие к нему поколебало мою решимость.

– Я просто подумал… а вдруг меня пригласишь ты.

Я помолчала, ругая себя за внезапный прилив угрызений совести. И вдруг краем глаза увидела, как Эдвард в задумчивости повернул голову в мою сторону.

– Майк, ты должен принять приглашение Джессики, – сказала я.

– Ты уже пригласила кого-то?

Заметил ли Эдвард, как Майк стрельнул в него глазами?

– Нет, – ответила я, – на бал я вообще не пойду.

– Почему?

Мне не хотелось объяснять, что представляют собой танцы в моем исполнении, и я наскоро придумала отговорку.

– В ту субботу я еду в Сиэтл, – объяснила я. Мне все равно пора сменить обстановку, а тут как раз подвернулся случай.

– А в другие выходные съездить нельзя?

– К сожалению, нет. Так что не заставляй Джесс ждать, это невежливо.

– Ага, верно, – промямлил он и вернулся на свое место удрученный. Я закрыла глаза и прижала пальцы к вискам, стараясь вытеснить из головы угрызения совести и сочувствие. Мистер Баннер обратился к классу, я вздохнула и открыла глаза.

И обнаружила, что Эдвард смотрит на меня с любопытством и уже знакомым оттенком раздражения, более очевидным теперь, когда его глаза стали черными.

В удивлении я уставилась на него в упор, ожидая, что он сразу отвернется. Но вместо этого он продолжал впиваться в меня пристальным взглядом. О том, чтобы отвернулась я, не могло быть и речи. У меня задрожали руки.

– Мистер Каллен! – вызвал учитель, ожидая ответа на вопрос, который я прослушала.

– Цикл Кребса, – ответил Эдвард, нехотя переводя взгляд на мистера Баннера.

Едва улизнув от его взгляда, я уставилась в учебник, соображая, на чем мы остановились. Как обычно, я трусливо свесила волосы с правого плеча, прикрывая лицо. Невероятно, насколько мощная волна эмоций накрыла меня только потому, что впервые за шесть недель Эдвард соизволил взглянуть на меня. Нельзя настолько поддаваться его влиянию. Это выглядит жалко. Не просто жалко – опасно.

Я изо всех сил старалась не думать о нем, и когда наконец раздался звонок, отвернулась и принялась собирать вещи, уверенная, что он, как обычно, молча выскользнет из класса.

– Белла!

Почему этот голос кажется таким знакомым, словно я знаю его не какие-нибудь несколько недель, а всю свою жизнь?

Я медленно, нехотя повернулась, опасаясь выдать свои чувства при виде его абсолютно безупречного лица. Когда я наконец повернулась, мое лицо было настороженным, а его – непроницаемым. Он молчал.

– Ну, что? Мы снова разговариваем? – не выдержав, спросила я, и этот вопрос прозвучал почти капризно.

Его губы дрогнули, он подавил усмешку.

– Вообще-то нет, – признался он.

Я закрыла глаза, пытаясь скрыть разочарование. Он ждал.

– Тогда что тебе нужно, Эдвард? – не открывая глаз, спросила я: оказалось, что с закрытыми глазами разговаривать проще.

– Извини. – Голос звучал искренне. – Понимаю, я веду себя грубо. Но так будет лучше.

Я открыла глаза. Его лицо было совершенно серьезным.

– Не понимаю, о чем ты, – настороженно проговорила я.

– Нам лучше держаться друг от друга подальше, – объяснил он. – Просто поверь мне.

Я прищурилась: это мы уже проходили.

– Какая жалость, что ты додумался до этого так поздно, – прошипела я сквозь зубы. – А то не пришлось бы сожалеть.

– Сожалеть? – Это слово и мой тон стали для него неожиданностью. – Сожалеть о чем?

– Что не дал этому дурацкому фургону размазать меня по стоянке.

Он изумился и уставился на меня, словно не веря своим глазам.

– Думаешь, я сожалею о том, что спас тебе жизнь?!

– Я не думаю, я знаю, – выпалила я.

– Ничего ты не знаешь, – в сердцах бросил он.

Я резко отвернулась, сцепив зубы, чтобы не швырнуть ему в лицо целый поток нелепых обвинений, потом собрала учебники, встала и направилась к двери. Эффектно покинуть класс мне не удалось: зацепившись мыском ботинка за дверной косяк, я выронила книги, постояла, раздумывая, не оставить ли их здесь, потом вздохнула и уже наклонилась, намереваясь поднять их… как вдруг увидела, что Эдвард уже успел собрать их и с каменным лицом протягивает мне.

– Спасибо, – ледяным тоном произнесла я.

Он прищурился.

– Пожалуйста.

Я порывисто выпрямилась, отвернулась и проследовала в спортзал.

На физкультуре мне здорово досталось.

Играли в баскетбол. Товарищи по команде, к счастью, мне не пасовали, но я постоянно падала. И порой не одна. Сегодня я чувствовала себя особенно неуклюжей, потому что думала только об Эдварде.

Конец урока, как обычно, принес облегчение. Я почти бегом бросилась к пикапу – слишком много было вокруг людей, разговоров с которыми мне хотелось избежать. В аварии пикап почти не пострадал. Габаритные огни пришлось заменить, а если бы мне вздумалось замазать царапины, я справилась бы и сама. А родителям Тайлера пришлось продать их фургон на запчасти.

Меня чуть не хватил удар, когда я свернула за угол и увидела рослую темную фигуру, прислонившуюся к пикапу. Потом присмотрелась и, узнав Эрика, направилась к машине.

– Привет, Эрик.

– Привет, Белла.

– Что-нибудь не так? – спросила я, открывая машину. На его непривычное смущение я поначалу не обратила внимания, поэтому следующие его слова стали для меня полной неожиданностью.

– Я тут подумал… может, пойдем на весенний бал вместе? – На последнем слове он осекся.

– А мне казалось, на него девушки приглашают, – я так растерялась, что утратила чувство такта.

– Ну… да, – вяло согласился он.

Спохватившись, я постаралась сгладить неловкость улыбкой.

– Спасибо за приглашение, но в тот день я уезжаю в Сиэтл.

– А-а. Может, в другой раз.

– Конечно, – подхватила я и тут же осеклась. Не хватало еще, чтобы он воспринял мой ответ буквально.

Ссутулившись, он поплелся к школе. Неподалеку послышался негромкий смешок.

Эдвард шел мимо моего пикапа, не глядя по сторонам и крепко сжав губы. Рванув дверцу пикапа, я забралась внутрь и с грохотом захлопнула ее за собой. Взревел двигатель, задним ходом я выбралась со своего места. Эдвард уже сидел в машине. Он резко тронулся, ловко подрезав меня, и остановился, ожидая своих; я видела, что все четверо направлялись в нашу сторону, но еще не дошли до кафетерия. Меня так и подмывало поддать сзади его сияющему «вольво», но свидетелей вокруг было слишком много. Я взглянула в зеркало заднего вида – на выезд со стоянки начала выстраиваться очередь. Тайлер Кроули махал мне из стоящей прямо за мной новой «сентры». В раздражении я сделала вид, что не заметила его.

Я старалась смотреть куда угодно, только не на машину Эдварда, как вдруг услышала стук в стекло с пассажирской стороны. Тайлер! Растерявшись, я взглянула в зеркало заднего вида: мотор его машины работал, дверцу Тайлер оставил открытой. Перегнувшись через пассажирское сиденье, я завертела ручку, опуская стекло. Оно не поддавалось, и я, опустив его до половины, оставила напрасные попытки.