В довершение всех бед шеф полиции Свон прибыл раньше, чем меня успели благополучно увезти.

– Белла! – в панике закричал он, увидев меня на носилках.

– Все хорошо, Чар… папа. – Я вздохнула. – Со мной ничего не случилось.

За подтверждением он обратился к ближайшему санитару. А я отвлеклась, чтобы обдумать мешанину необъяснимых видений, беспорядочно крутившихся у меня в голове. Когда меня подняли, чтобы унести от машины, я заметила глубокую вмятину на бампере бежевой машины, очень характерную вмятину, повторяющую очертания плеч Эдварда… будто он вжался в машину с такой силой, что погнул металлическую раму… Я попыталась найти логическое объяснение произошедшему, но безуспешно.

Его семья наблюдала за нами издалека, с самым разным выражением лиц – от осуждения до бешенства. А беспокойства за брата я что-то не заметила.

Разумеется, «Скорая» прибыла в окружную больницу вместе с полицейским эскортом. Все время, пока меня выгружали, я чувствовала себя нелепо. Особенно когда Эдвард просто вошел в дверь больницы на своих двоих. Мне осталось лишь скрипеть зубами.

Меня привезли в приемное отделение «Скорой» – длинную палату с кроватями в ряд, отгороженными друг от друга занавесками с пастельным рисунком. Медсестра надела мне на руку манжету тонометра и сунула под язык градусник. Поскольку никому не пришло в голову задернуть занавеску и обеспечить мне хоть какое-то подобие уединения, я решила, что больше не обязана терпеть дурацкий фиксирующий воротник. Как только медсестра вышла, я расстегнула липучку на нем и зашвырнула его под кровать.

Снова поднялась суета, и к соседней кровати подвезли еще одну каталку. Несмотря на тугую окровавленную повязку на голове, я узнала пациента – это был Тайлер Кроули из моего класса политологии. Тайлер пострадал раз в сто сильнее, чем я, но увидев меня, заволновался.

– Белла, прости, пожалуйста!

– Тайлер, со мной все хорошо, а вот ты неважно выглядишь. Как ты?

Тем временем медсестры начали снимать с него пропитанные кровью бинты, и оказалось, что весь лоб и левая щека Тайлера усеяны множеством мелких порезов.

Мой вопрос он пропустил мимо ушей.

– Я уже думал, что задавлю тебя! Разогнался по глупости, а там лед… – Он поморщился: медсестра принялась обрабатывать его раны.

– Не беспокойся, ты меня не задел.

– Но как тебе удалось отскочить так быстро? Только что была на месте и вдруг исчезла.

– Эм-м… меня Эдвард оттащил.

Он растерялся.

– Кто?

– Эдвард Каллен, он стоял рядом со мной.

Я же говорила, что врать не умею. Объяснение прозвучало неубедительно.

– Каллен? А я его не заметил… Ого, вот это реакция! Как он, ничего?

– Кажется, да. Он где-то здесь, но пришел сам, не на носилках.

Я точно знала, что я в своем уме. Так что же произошло? Объяснить то, что я видела своими глазами, оказалось невозможно.

Потом меня увезли на рентген. Я и без него могла сказать, что все в порядке. Обошлось даже без сотрясения. Я спросила сестру, можно ли мне уйти, но она велела дождаться осмотра врача. Пришлось торчать в приемном отделении, выслушивая бесконечные извинения Тайлера и обещания загладить вину. Я изо всех сил пыталась убедить его, что со мной ничего не случилось, но он никак не мог успокоиться. Наконец я закрыла глаза и перестала отвечать ему, а он все бормотал и бормотал…

– Она спит? – послышался мелодичный голос. Я мигом открыла глаза.

В ногах моей кровати стоял усмехающийся Эдвард. Я смерила его возмущенным взглядом, хотя это было непросто – изобразить возмущение вместо восторга.

– Слушай, Эдвард, ты извини… – начал Тайлер.

Эдвард вскинул руку:

– «Нет крови – нет фола», – напомнил он спортивное правило, сверкнув зубами, и присел на край койки Тайлера, лицом ко мне. Он по-прежнему усмехался.

– Ну, каков вердикт? – спросил он у меня.

– Все хорошо, а они меня не отпускают, – пожаловалась я. – А тебя почему не привязали к носилкам?

– Меня здесь знают, – ответил он. – Не бойся, я пришел освободить тебя.

А потом из-за угла вышел доктор, и я невольно разинула рот: молодой, светловолосый, красивее всех кинозвезд, каких я только видела! Однако лицо у него было бледным и усталым, с темными кругами под глазами. Вспомнив слова Чарли, я догадалась, что это отец Эдварда.

– Итак, мисс Свон, – удивительно приятным тоном произнес доктор Каллен, – как вы себя чувствуете?

– Замечательно, – ответила я уже в который раз.

Он прошел к световому щиту у меня за головой и включил его.

– Снимки хорошие, – объявил он. – Голова не болит? Эдвард сказал, что вы сильно ударились головой.

– С головой все замечательно, – повторила я со вздохом, метнув в Эдварда злобный взгляд.

Доктор осторожно прощупал мой череп холодными пальцами. И заметил, как я поморщилась.

– Болит?

– Почти нет.

Бывало и хуже.

Услышав, как усмехнулся Эдвард, я подняла глаза и, увидев его снисходительную улыбку, зло прищурилась.

– Ну что же, можете ехать домой – ваш отец ждет в приемном покое. Но если закружится голова или появятся проблемы со зрением, немедленно приезжайте.

– А в школу можно? – спросила я, представив, как Чарли попытается окружить меня заботой.

– Сегодня вам лучше остаться дома.

Я кивнула в сторону Эдварда.

– А ему, значит, можно в школу?

– Кто-то же должен передать остальным, что мы живы, – с самодовольным видом высказался Эдвард.

– Между прочим, – заметил доктор Каллен, – почти вся школа здесь, в приемном покое.

– О, нет! – застонала я, закрыв лицо ладонями.

Доктор Каллен поднял брови.

– Хотите остаться в палате?

– Нет-нет! – испугалась я, сбросила ноги с кровати и порывисто вскочила. Слишком порывисто, отчего слегка пошатнулась, и доктору Каллену пришлось поддержать меня. Его лицо стало озабоченным.

– Все замечательно, – снова заверила я, не вдаваясь в объяснения, что ушиб головы и проблемы с равновесием никак не связаны.

– Выпейте тайленол от боли, – предложил он, помогая мне устоять на ногах.

– Боли почти нет, – возразила я.

– Похоже, вы на редкость удачливы, – улыбнулся доктор Каллен, размашисто расписываясь в моей карте.

– Это Эдвард удачливый, – поправила я, многозначительно глядя на того, о ком шла речь.

– А, да, – рассеянно согласился доктор Каллен и подошел к койке Тайлера. Интуиция меня не подвела: доктор в курсе случившегося.

– А вам, к сожалению, придется у нас задержаться, – сказал он Тайлеру, осматривая его раны.

Как только доктор отвернулся, я шагнула к Эдварду.

– Поговорим? – еле слышно шепнула я. Эдвард сделал шаг назад, лицо стало жестким.

– Тебя ждет отец, – процедил он сквозь зубы.

Я оглянулась на доктора Каллена и Тайлера.

– Мне хотелось бы поговорить с тобой наедине, – настаивала я.

С недовольным видом он повернулся и зашагал через длинную комнату. Чтобы угнаться за ним, я почти бежала. Как только мы зашли за угол и оказались в небольшом коридоре, он круто развернулся.

– Ну, чего тебе? – раздраженно выпалил он. Его глаза были ледяными.

От такой враждебности я опешила. Мой голос зазвучал не так требовательно и строго, как я рассчитывала.

– Ты обязан объясниться, – напомнила я.

– Я спас тебе жизнь и больше ничем не обязан.

Его ответ прозвучал так неприязненно, что я вздрогнула, как от боли.

– Ты же обещал!

– Белла, у тебя ушиб головы. Ты сама не понимаешь, что говоришь. – Тон был язвительным.

Я вспылила и с вызовом уставилась на него.

– С головой у меня все в порядке.

Он пронзил меня взглядом в упор.

– Чего ты от меня хочешь, Белла?

– Хочу знать правду. Знать, зачем ты заставил меня врать.

– Ну и что, по-твоему, случилось? – рявкнул он.

Слова выплеснулись из меня разом:

– Я помню только, что рядом со мной тебя не было, и Тайлер тоже тебя не видел, и не надо твердить, что это у меня от ушиба, голова тут ни при чем! Тот фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил, а на боку у него остались вмятины от твоих ладоней, и еще одна вмятина от тебя, на другой машине, а ты цел и невредим! И еще тот фургон должен был наехать мне на ноги, но ты задержал его и поднял… – Я вдруг поняла, как абсурдно все это звучит, и осеклась. В бешенстве я чувствовала, как подступают слезы, и попыталась сдержать их, стиснув зубы.