– Вы действительно собирались ею воспользоваться?

– Разве я не пригрозила надрать вам задницу? – Эмма зловеще улыбнулась. – Поверьте, я бы это сделала.

Возможно. Но лишь потому, что Стоун был слишком ошеломлен, чтобы себя защитить. Черт возьми, эта женщина и впрямь горячая штучка. Стоун, не отрываясь, смотрел на ее полную грудь с четко вырисовывающимися под тканью футболки тугими сосками, восхитительно округлые бедра и полоску обнаженной кожи живота.

Эмма прошла мимо незваного гостя и надела халат. Проклятье!

– Извините, – обратилась она к Стоуну, увидев выражение его лица. – Только приглашенным ночным гостям позволено лицезреть меня в пижаме.

– Могу ли я получить приглашение?

Смех Эммы возвестил о том, что ни за что, ни при каких обстоятельствах ему не получить подобного приглашения, и все же Стоун улыбнулся.

– Вы очень хорошенькая, когда смеетесь.

Эмма все еще улыбалась, когда подошла ближе, чтобы рассмотреть колено.

– На этот раз зашивать не придется.

– Хорошо.

Эмма выпрямилась и внимательно рассмотрела рану над бровью Стоуна.

– Заживает хорошо. Я подумала, вам понадобятся антибиотики, но теперь вижу, что в них нет нужды. И все же.

А, проклятье!

– Вам необходим противостолбнячный укол. Вы ведь это понимаете, верно?

– Да. – В глазах у Стоуна потемнело. Господи, как же он жалок.

– Собираетесь упасть в обморок?

– Этого не случится, если вы снимете халат.

– Хорошая попытка. – Эмма принялась набирать в шприц сыворотку, а Стоун стоял и обливался потом, старясь не потерять сознания. Девушка обернулась. – Невероятно.

– Знаю. – Стоун отер лоб. – Я…

– Дело не в вас, а во мне. Не могу поверить, что делаю это для вас, но… – Эмма сняла халат и бросила на пол. – Считайте, что это подарок.

Подарок был действительно хорош. Эмма обладала потрясающими ногами – стройными и загорелыми. И потрясающими руками. И все же взгляд Стоуна остановился на ее груди, когда она подошла ближе, закатала рукав его толстовки и протерла кожу антисептической жидкостью. Ее собственная кожа казалась такой гладкой и бархатистой, что рот Стоуна помимо воли наполнился слюной. От Эммы исходил восхитительный аромат. Она пахла…

– Ой!

Эмма залепила место укола пластырем.

– Рука скорее всего будет болеть в течение нескольких дней.

– Но у меня завтра восхождение на гору.

– Может, мне стоило сделать этот укол вам в зад?

Стоун рассмеялся, однако, посмотрев на лицо Эммы, понял, что она не шутит.

– Вы и впрямь очень злая.

Эмма улыбнулась, а потом наклонилась, чтобы поднять халат, и взору Стоуна предстало захватывающее дух зрелище.

– Знаю. Хотите мое мнение? Вам не стоит завтра карабкаться на гору. Во всяком случае до тех пор, пока ваши раны не затянулись полностью. Вам вообще не стоит завтра ничего делать.

С этими словами Эмма вновь надела халат, а потом выпроводила Стоуна за дверь и закрыла ее изнутри на задвижку.

Воспоминания о ее теле преследовали Стоуна по пути домой, в душе, и всю ночь в постели, порождая невероятно мучительные эротические фантазии.

На следующее утро Эмма открыла двери клиники для тех посетителей, что не врываются в дом по ночам. Часы показывали ровно восемь, когда на пороге клиники появилась пациентка, Сесилия Поттер, официантка из бара. Этой двадцатилетней девушке требовался рецепт на приобретение антибиотиков для лечения горла, и она называла Эмму то доктором Синклер, то – и это ужасно раздражало – женщиной, к которой захаживает Стоун.

– Я вовсе не… – начала было Эмма.

Однако Сесилия Поттер, совершенно не интересуясь ее возражениями, отправилась по своим делам. Других пациентов, которые бы помогли отвлечься, не было.

«Женщина, к которой захаживает Стоун»? Какой абсурд!

К полудню, когда Эмма готова уже была рвать на себе волосы от безделья, в клинику пожаловала вывихнувшая палец Мисси Торнтон. Мисси работала кассиром в магазине бытовой техники. Прожившая в Вишфуле всю свою жизнь, она обладала милым лицом, от которого веяло материнской теплотой, и Эмма немного смягчилась, ибо питала слабость к добродушным людям.

– Ваш батюшка еще не вернулся на работу? – поинтересовалась Мисси, пока Эмма делала рентген пальца.

– Пока нет. Палец не сломан. Я просто забинтую его и…

– Может, мне следует съездить на консультацию в больницу Южного побережья?

– Как хотите. Но у вас нет ничего серьезного.

– Хм…

Для того чтобы убедить Мисси в своей правоте, Эмме потребовалось немало времени. Наступило время ленча. На улице за окном было людно. Дела в местных магазинах шли очень хорошо. У всех дела шли хорошо. У всех, кроме Эммы.

– Хм… – вновь протянула женщина.

Эмма заглянула ей в глаза.

– Что-то не так?

– А что, если мой палец все-таки сломан?

– Я же показала вам снимок. Перелома нет.

– Хм.

На другой стороне улицы остановился пикап. Стоун. На нем были потертые джинсы и футболка-поло. Высокий и уверенный в себе, он взял в руки папку с бумагами и направился к зданию на углу улицы. Двигался он с осторожностью человека, которого всего неделю назад поколотили в баре.

Или что там с ним произошло на самом деле.

Не подозревая о том, что за ним наблюдают, он, прихрамывая, направился к ветхому дому с табличкой «Продается».

Склонив голову, он открыл папку и что-то записал.

– Я слыхала, вы его лечили, – произнесла Мисси.

– Кого?

– Парня, на которого сейчас смотрите, вместо того чтобы заниматься пациентом.

Черт возьми, а ведь Мисси права. Но единственного взгляда на Стоуна хватило, чтобы пробудить воспоминания о грешном взоре плохого парня, скрывающего нечестивые намерения, не менее грешной улыбке и его обнаженном теле, распластавшемся в ее смотровой.

Эмма постаралась прогнать неуместные мысли.

– Он хороший мальчик, – понимающе улыбнулась Мисси. – Очень хороший.

Только вот Стоуна никак нельзя было назвать мальчиком. При мысли о том, как мало Стоун напоминал такового, Эмма ощутила сладкую дрожь во всем теле, какой не испытывала уже довольно давно.

– А еще он мастер своего дела, – продолжала Мисси.

Да уж. Интересно, насколько сложно развлекаться целыми днями?

– В прошлом году сын моей племянницы едва не угодил в колонию, – произнесла пожилая женщина. – Но оказался в походе, которые Уайлдеры организовывают для трудных подростков. Ему очень понравилось. Но когда он захотел отправиться в такой поход еще раз, Стоун сказал, что не позволит этого, если тот не прекратит воровать. И Тревор исправился. Тот поход изменил его. Заставил остепениться. И это благодаря Стоуну.

Что ж. Это было совсем не в духе беззаботного парня, целыми днями развлекающего туристов.

– Женщины его любят. – Мисси принялась рассматривать забинтованный палец. – Так что не вините себя в том, что на него запали.

– Я не…

– Запали, запали, дорогуша. Вон даже слюну пустили. Но не переживайте, быть женщиной Стоуна не так уж плохо. В жизни случаются вещи и похуже.

Черт, ее уже дважды так назвали.

– Я не его женщина.

– Может, стоит проконсультироваться у дока относительно перелома? – вновь спросила Мисси, продолжая разглядывать палец.

Эмма попыталась глубоко вздохнуть. Не помогло.

– Уверяю вас, Мисси, я знаю, что говорю.

– Хм.

И как в одном-единственном слоге этой женщине удавалось передать всю глубину своих сомнений? Этого Эмма не понимала, хотя и привыкла к подобному отношению. Четыре года в колледже хирургии и общей терапии Колумбии, ординатура в Прествитерианской больнице Нью-Йорка, два года в отделении «Скорой помощи» в больнице Бельвью – одной из самых суматошных и многолюдных в стране, – а люди все еще воспринимают ее как дочку дока, а не как компетентного врача. Эмма подвинула к себе карту Мисси, чтобы сделать запись о визите.

– Вы знали, что я была знакома с вашей матушкой?