затем — подать казне, и долю на свои нужды. Так я делал до сих пор". Все, приветствуя его, пали ниц и теснили этого мужа, ибо всякий неистово хотел взглянуть на него.
Некто Юлиан, слуга Ардавурия, непрестанно подступал к нему с такими речами: "Позволь, я поднимусь и свергну святого со столпа его и исполню его.., и Юлиан, чтобы свергнуть святого, пошел туда и приставил к столпу лестницу и взошел по ней. Когда достиг третьей ступени, лестница отделилась от столпа и повисла в воздухе на четыре локтя от земли, и все дивились происходящему. Ардавурий в досаде натянул лук, желая поразить его, и тотчас рука, ослабев, упала, и он не смог пустить стрелу. И с того дня до конца жизни своей человек этот страдал не только болезнью рук, но и ног.
Блаженный стоял на различных столпах сорок семь лет, и потом Господь взыскал его. Пришла пятница. Святой был погружен в молитву. как обычно, и провел так всю пятницу. И в субботу, и в воскресенье тоже не дал, как обычно, знак, что будет благословлять преклонивших колени. Заметив это, я поднялся к нему и увидел лицо его, и оно сияло, как солнце. И хотя святой обычно говорил со мной, сейчас ничего мне не ответил. И я сказал себе "он скончался", и не поверил этому, и боялся приблизиться, и, осмелившись, говорю ему: "Владыка, почему не отвечаешь мне и продолжаешь творить свою молитву? Народ ждет благословения вот уже три дня". Простояв еще час, говорю ему: "Ты ничего не отвечаешь мне, вла //90//
дыка". И, протянув руку, тронул его браду и, когда увидел, как поникло тело его, понял, что святой скончался. И, закрыв лицо свое руками, я в печали заплакал, и, склонившись, облобызал его уста, глаза и браду, и приподнял одежду — облобызал ноги, и, взяв руку его, приложил к своим глазам. И во всем теле моем и в одежде его слышался запах мирры, так что можно было возвеселиться от того благовония. Около половины часа я простоял у его честных останков, и вот тело праведника вместе со столпом сотряслось, и я услышал глас, говорящий: "Аминь, аминь, аминь", и в страхе сказал: "Благослови, владыка, и помяни меня в благом своем успокоении".
И я сошел на землю и никому не сказал о чуде, чтобы не поднялось смятение, но через верного человека объявил о том антиохийскому епископу Мартирию и стратилату Ардавурию. И на следующий день приходит антиохийский епископ вместе с другими шестью епископами, приходит и Ардавурий в сопровождении шестисот воинов, чтобы сошедшиеся жители не похитили честных останков святого. Ибо таково было их намерение. Вокруг столпа повесили покровы. И восходят на столп три епископа, и целуют одежду святого, прочитав три псалма, и приносят свинцовый гроб, и кладут туда останки святого, и опускают с помощью особой машины, и все тогда узнают, что святой Симеон скончался. И на верблюдах приходят вооруженные сарацины, так как и они думают похитить останки святого. Стекается такое множество народа, что горы не видно из-за толп людских, дыма курений, горящих свеч и лампад, которым не было числа. //91//
Плач мужчин, женщин и детей разносился далеко, и вся гора сотрясалась от голоса птиц, слетевшихся туда и окруживших ограду святого. И вот, когда гроб опустили, его помещают на мраморном престоле, который стоял перед столпом святого, а было это уже на четвертый день после кончины блаженного. Но его святое тело оставалось гибким, словно он отошел час назад. И все епископы дали Симеону целование. Лик его был весьма светел, как свет, а волосы на голове и брада были как снег. Епископ антиохийский пожелал взять в благословение волос от брады святого и стал сухорук. И все епископы сотворили за него молитву, плача и обращаясь к святым останкам: "Ни единый твой член не тронут и одежды не тронуты, и никто более не отторгнет ничего от твоих святых и честных останков". И, когда они с плачем говорили это, рука епископа исцелела. Затем с пением псалмов и гимнов тело святого упокоили в гробу.
За пять или шесть дней до кончины блаженного я, грешный, видел мужа в страшной одежде, которую не могу описать, ростом с двух мужей, и он беседовал со святым трижды в день и давал ему целование. Я хотел рассказать об этом кому-нибудь, но разум у меня был отнят, и я стал бессловесен, пока святой не скончался. И вот, когда муж, о котором речь, приходил к святому, я видел их ядущими; а что ели, не знал. И они пели песнь, а какую, не знал, услышал только аминь. И страх объял меня при виде этого мужа.
И вот гроб святого епископы ставят на повозку и со свечами, кадилами и псалмопением везут в свой город Антиохию. За пять миль от города в //92//
месте, называемом Меропи, мулы стали и не шли дальше, ибо там была несказанная тайна. Справа от дороги стояла гробница, а около нее пребывал некий муж. Судьба этого мужа такова: двадцать лет он был влюблен в замужнюю женщину и не мог овладеть ею. Когда женщина скончалась, ее похоронили в этой гробнице. И чтобы восторжествовал над душой этого человека ненавистник добра, человек этот, придя к гробнице, поднимает плиту и сходится с мертвым телом. И тотчас стал глухонемой, и удержан был в гробнице, и уже не мог уйти от этого места. Идущие мимо подходили к сидящему у подножия гробницы, и всякий Бога ради подавал ему — кто попить воды, кто поесть. По божиему изволению честные останки святого провозили в тот день, и человек этот, который не говорил и не слышал, когда повозка и сопровождавшая ее толпа остановились, покинул гробницу, громко взывая: "Помилуй меня, святой Симеон", — чуть только он схватился руками за повозку, тотчас открылись уста его, и к нему вернулся разум. И все, увидев происшедшее, восславили Бога, и от криков людских сотряслось все то место. А человек этот кричал: "Сегодня, раб божий, ты спас меня, ибо грех меня сгубил".
Весь город в белых одеждах со свечами и лампадами вышел встречать останки святого. И ставят их в церкви Касиана. И по прошествии тридцати дней по приказу стратилата Ардавурия переносят в Великую церковь, а потом, когда по откровению божию был построен храм святого праведника Симеона, снова переносят с великою славою и песнопениями в этот храм.//93//
Многие хотели, предлагая золото и серебро, взять в благословение что-нибудь от святых останков, и епископ из-за клятв, которыми поклялся, никому не позволил. Множество исцелений совершается в месте, где лежат эти святые останки праведника по благодати, дарованной ему oт Господа нашего Христа. Святой Симеон скончался месяца сентября первого дня в царствие Господа нашего Иисуса Христа, которому слава и сила во веки веков. Аминь.
Я, смиренный Антоний, парамонарий ,описал все подробно.Ибо кто бы мог поведать о его чудесах и исцелениях, как должноесли б подробно не описал его святые подвиги во славу и хвалу божью во веки. Аминь.
Сказание о Макарии Римском
(V-VI вв.)
(Текст переведен по изданию: A. Vassiliev. Anecdota Graeco-Byzantina, I. Mosquae, 1893)
Мы, смиренные и ничтожные монахи Феофил, Сергий и Игиин, призываем купно всех наших отцов и братьев послушать о жизни святого Макария. Отрекшись от мира сего, мы затворились в монастыре Кира [60] Асклипия в Месопотамии сирской, [61] что лежит между двух рек, зовущихся Евфратом и Тигром. После девятого часа мы трое сели в уединенном месте, и каждый из нас говорил о воздержании и подвиге. И вот на ум мне, смиренному Феофилу, пришла такая мысль, и я сказал братьям Сергию и Игиину: “Мне, братья, все годы[96] жизни моей хотелось идти, пока не увижу, где кончается небо, ибо говорят, что оно кончается у железного столпа”. И братья говорят: “Брат Феофил, ты первый среди нас и духовный отец нам, и отныне неотступно последуем тебе, куда бы ты ни пошел, ибо и нам по сердцу то, что ты сказал”. Тотчас мы поднялись и той же ночью тайно от архимандрита [62] ушли из монастыря и за 18 дней пешком дошли до Иерусалима. Поклонившись Святому Воскресению и Честному Кресту, мы направились в святой Вифлеем, поклонились Святой пещере, где родился Христос, и увидели звезду Христову и кладезь воды, путеводивший магов, [63] шедших поклониться младенцу, и посетили место в двух милях [64] оттуда, где ангелы водили с ними хороводы и пели, говоря: “Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение”. [65] И мы возвратилась и поднялись на святую гору Елеонскую, [66] где был схвачен Христос, а оттуда снова вернулись в Иерусалим и оставались там двадцать дней, ибо обходили святыни и молились в тамошних монастырях, благодарили и славили Бога и крестились, не чая уже увидеть мир сей. Спустя 55 дней пути мы переправились через реку Тигр, и вступили в страну персов, и пришли на широкую равнину, называемую Азия, где скончал жизнь свою Юлиан Отступник. [67] Мы вошли в пределы Персиды, [68] в город, зовущийся Ктесифонт. Там могилы трех отроков — Анании, Азарии и Мисаила. [69] Этот город далеко от Вавилона. Мы поклонились погребенным там святым отрокам и досыта поели и попили. Возблагодарив Бога и оставив город Ктесифонт, мы двинулись в путь и, пройдя персидскую землю, через четыре месяца пришли к [97] пределам Индии и расположились в одной индийской хижине в западной стороне от города, и люди индийские стали нас преследовать. (Вместо города у них одни хижины.) И снова мы ушли в другую брошенную хижину, и, войдя, не нашли там никого. Мы оставались там два дня, и вот появились андрогины, [70] и на головах у них вместо венков были острые стрелы. И андрогины, увидев нас, весьма испугались: они приняли нас за соглядатаев. И ушли к своим соплеменникам, и собрали около двух тысяч человек, и окружили дом, где мы молились, и взывали к Богу. Андрогины сразу со всех сторон метнули огонь, чтобы сжечь нас, а мы пребывали в великом страхе, и, выскочив из хижины, оказались посреди них и не могли бежать. И они стали говорить на своем языке, мы же не понимали, что они говорят, и, не зная языка их, ничего им не отвечали. Андрогины схватили нас, и заперли в тесной темнице, и сказали, что десять дней не будут нам давать ни есть, ни пить. Мы же в смирении своем и слезной молитве благодарили Бога, и спустя десять дней андрогины, думая, что мы умерли, собрали несметную толпу и, открыв двери, нашли нас склонившими колени на молитве Господу. Они о чем-то посовещались между собой и выгнали нас из города, ударяя крепкими прутьями. Видит Бог, что мы не вкушали пищи 70 дней. И, перекрестившись во имя Отца и Сына и Святого Духа, много дней шли по дороге на восток. Через 40 примерно дней мы оказались в месте, где росли плодоносные деревья, прекрасные видом и отличные вкусом своих плодов, которых было на них великое изобилие, и, прославив Господа нашего Иисуса Христа, поели и [98] насытились от тех плодов, а оттуда пришли в страну песиглавцев. Когда мы проходили по их земле, песиглавцы, видя нас, дивились и глядели во все глаза, но зла не причиняли. Нагие, они сидели с женами и детьми, и каждый, подобно диким зверям, имел под скалой логово. Мы же, идя по дороге на восток, через сто дней или более пришли в некую страну обезьян, где ничего не видели, кроме обезьян. При нашем приближении они убегали, и мы восславили Господа, избавившего нас от их пасти. И потом мы пришли на высочайшую гору, где не светило солнце, и не было деревьев, и не росла трава, а были лишь одни ядовитые гады, и слышалось шипение их, и скрежет зубовный аспидов, змей и ехидн, ярящихся друг на друга, и буйволов, и василисков. Мы встречали множество других зверей, имен которых не умеем назвать, и видели единорогов, онокентавров, [71] леопардов и всех прочих, сколько их есть на земле, и восславили Господа, избавившего нас от их пасти и укреплявшего на всем пути. В четвертый день нашего странствия мы услышали свист гадов и заткнули уши, не в силах вынести свист их. Но по Божьей воле гады нас не тронули. И мы миновали ту гору, и вновь оказались на огромной пустынной горе, где ни один след не указывал, что там когда-либо были люди. Проведши здесь 60 дней и обдумывая, что делать, мы молили Бога спасти нас от великой крутизны той, и вот могучий олень предстал нам и, забегая вперед нас, издавал мычание, а мы следовали его голосу, и пришли к другим кручам, и претерпели страшные и великие опасности, и, в трепете спустившись с высот, с трудом достигли равнины. Там паслись [99] необозримые стада слонов. И мы прошли по равнине той среди слонов, которые не причинили нам вреда, и сбились с дороги. И, помолившись Богу, мы пошли, не вкушая, видит Бог, никакой пищи. Через 70 примерно дней, чтобы сказать коротко, мы снова вышли на гладкую равнину, густо поросшую деревьями с чахлыми плодами, ибо в месте том не было света, а только темный туман. Постояв там, мы подняли рыдание и великий плач, потому что не было нам ни пути, ни света. Мы плакали семь дней, и вот перед нами стала летать голубка, и села на высокое место, и снова вспорхнула, и залетала перед нами; мы же в ликовании восславили Господа и, следуя за ней, увидели арку, на которой было написано: “Эту арку воздвиг Александр, македонский царь, когда от стен Карфагена до мест сих, как дикого зверя, гнал перса. [72] Это — область темной мглы, которую он прошел. Желающий проникнуть далее да пойдет влево, ибо все воды земные истекают с этой стороны. Если пойдет на шум вод этих, выйдет к свету; направо же одни горы, кручи и превеликое озеро, кишащее гадами”. Когда мы прочли надпись на арке Александра, мы воспрянули духом, и восславили Господа, повсюду спасающего нас, и возрадовались, и пошли влево от арки. Через сорок дней пути на нас повеяло удушающим смрадом, и мы едва не умерли от этого зловония и каждодневно молили Бога сохранить нам жизнь. Нас одержала неслыханная беда, ибо послышался громкий шум, словно от ржания множества коней. Пройдя немного, мы неожиданно увидели перед собой превеликое озеро, кишащее змеями, так что воды его из-за змей не было видно, и рыдание, и плач, и [100]вопль великий, как от толпы людской, исходил из вод озера, и мы услышали глас с неба, говорящий: “Се воды судные и се — отрекшиеся Господа”. И в великом страхе мы миновали то судное озеро. После многих дней пути мы пришли в некое место, и там были две высокие горы. И мы поглядели на эти горы, и увидели посреди них мужа ростом в сто локтей. [73] И был он по всему телу связан восьмью медными веригами, и четыре были прикованы к правой горе, четыре — к левой, и вокруг того мужа пылало пламя, и голос его слышался чуть ли не за тридцать миль. И, увидев нас, муж тот начал плакать, и стенать, и биться головой оземь. Он весь обгорел в пламени, так что на нем не было ни одного волоса, мы же от страха и ужаса закрыли лица свои и прошли меж тех двух гор. Большой страх и великий ужас одержали нас. Пять дней мы шли и еще слышали его стенания. И снова оказались в высоком месте, и была там глубокая яма, и некая жена с распущенными волосами стояла над ней, и большая змея обвилась вокруг нее от ног до самой шеи. И когда жена открывала уста свои, чтобы говорить, змея вонзала в них жало. Волосы у жены досягали земли. И другой несказанно странный голос, точно гул большой толпы, исходил из глубины ямы: “Помилуй нас, Господь, Сын Всевышнего Бога, помилуй нас”. Мы в страхе сказали: “Господи, скончай нашу жизнь в месте сем, ибо глаза наши видели удивительные и дивные тайны и великие судилища на земле”. И когда с рыданием и плачем мы миновали то место, скоро пришли в некое другое, где высилось могучее дерево, видом сходное со смоковницей, и была там тьма птиц, видом подобных [101]воробьям, голос же у них точно человечий, и все они одновременно кричали: “Отпусти нам, Господь, отпусти нам, милостивый Боже, хотя мы погрешили перед тобой паче всего земного сотворения”. Мы же, смиренные, видя эти ужасные и дивные знамения, были в великом страхе и молили Бога, чтобы показал нам свершение тайн сих. И тотчас земля разверзлась перед нами, и голос, исходящий оттуда, сказал: “Вам не дано узнать эти тайны, идите дорогой своей”. И мы миновали место это с трепетом и снова пришли в место ровное, страшное и славное. И вот там стоят четыре пречестных мужа, облик которых был неизречен. Перед этими святыми мужами были сверкающие мечи, смола и сера, а кругом змеи и ехидны, и те четверо святых мужей имели на головах венцы из золота и перлов и в руках своих держали золотые награды за состязание. Увидев их, мы пали на землю и громко закричали: “Помилуйте нас, небесные мужи, чтобы не коснулись нас эти мечи и пламя, исходящее от гадов”. И они ответили нам, говоря: “Ступайте с миром дорогой своей, которую начертал вам Господь, и ничего на ней не страшитесь — они не имеют власти над вами, ибо мы сторожим их до того дня, пока Господь не приидет в мир сей”. Услышав от них эти слова, мы издали им поклонились и, восславив Бога, ушли оттуда в страхе. И снова шли сорок дней, не вкушая ничего, кроме воды, и вдруг до нас донеслись песнопения, словно пела большая толпа, и сладостный запах благовоний, и мы почувствовали дух драгоценного мирра. И от звука этих песнопений и от благовония нас стало клонить в сон, так что мы заснули, и тогда уста наши усладились нежданно [102] слаще, чем сотовым медом. Пробудившись, видим храм великий из хрусталя и в середине его престол и источник, струящий как бы молоко, который течет из-под того престола, и мы подумали, что подлинно это молоко; и мужи страшные и досточудные стояли вокруг источника и пели ангельские песнопения и херувимские напевы. И, увидев их, мы от страха замерли, как мертвые. Но один из стоявших святой муж с благолепным ликом, взглянув на воды того источника, сказал нам: “Се источник бессмертия, который для праведников, чтобы вкусили от него”. Мы же, услышав это, восславили Бога и того святого мужа купно со всеми, кто был с ним, и в великом страхе и ликовании миновали место то, ничего не вкушая, видит Бог, ибо уста наши от сладости благоухания того мирра и воды на три дня слепились, как от аттического меда. И снова пришли в некое место, где текла большая река, и, напившись из нее, мы стали сыты и прославили Господа нашего. И в шестой час пополуденного зноя мы стояли возле устья этой реки, обдумывая, что нам делать. И от реки этой исходил свет вдвое сильнее земного, и мы взглянули на четыре страны земли и неба. И там дули ветры не такие, как дуют здесь. Ибо ветры имели иное дуновение; западный был зелен, восточный подобен цвету желудя, ветер от полуночи золот, как чистая кровь, а полуденный снежно-бел. [74] И звезды небесные были светлее, и солнце то было седмицею жарче этого, и деревья те больше, краше и густолиственнее — одни приносили плоды, другие были бесплодны,— и горы те выше и краше, и вся земля та двуобразна: частью огневидна, частью бела как молоко. И [103] всякий род птиц там особый по облику. Сто дней мы оставались тут, не вкусив, видит Бог, ничего, кроме воды той. И внезапно — не знаю откуда — стеклась к нам неисчислимая толпа мужей, жен и детей; одни были обычного роста, другие карлики. Мы, увидев их, задрожали от ужаса и, весьма страшась, чтобы они нас не пожрали, стали обдумывать, что делать. Брат Сергий говорит: “Вот, братья, растреплем волосы, чтобы показаться лохматыми, и бросимся на врагов, и они либо побегут от нас, либо пожрут нас”. Мы так и сделали. И, увидев нас, те побежали, скрежеща зубами и хватая детей своих, и мы переправились через ту реку; и пошли туда, где они обитали, и увидели там белую как молоко траву, вкус которой был как у медового сота. Трава поднималась над землей на локоть, и мы поели той травы, и насытились, и вид наш стал другим, и сила укрепилась, и мы восславили Всевышнего, каждодневно питающего и путеводящего нас. И снова мы шли 18 дней, не зная дороги. По устроению Божию видим вдруг торный путь и с виду обитаемую пещеру и, идя много дней по тому торному пути, оказываемся у пещеры святого Макария. И была та пещера украшена, как святой храм. Тогда мы, помолившись, перекрестились и пожелали войти внутрь, но никого там не нашли и стали раздумывать в душе своей и говорить: “Эта лепота — дело рук человеческих, но подождем до вечера и посмотрим, что будет”. Когда мы малое время посидели, вдруг пещера наполнилась благоуханием мирра, и благоухание то достигло нашего обоняния, так что нас стало клонить в сон, и мы заснули. И когда пробудились, вышли из пещеры той и, поглядев на [104] восток, увидели страшного мужа, вместо одежды прикрытого белоснежными волосами, ибо воистину возвращался Макарий. Волосы на голове его от времени стали так длинны, что закрывали все тело. Когда святой шел к пещере, он издали почуял запах наш, и пал наземь, и начал кричать, заклиная нас: “Если вы от Бога, подайте знак, если от диавола, отступите от меня, смиренного и грешного”. И мы закричали, говоря: “Помилуй нас, святой отец, мы — рабы Божий и отреклись от диавола”. Тогда он идет к нам, и, простерев руки к небу и помолившись Господу Богу, благословляет нас, и, откинув волосы, закрывавшие ему лицо и бороду, стал беседовать с нами. И были его волосы белы как снег, так что нас ослепило сверкание их. И мы увидели лик его, и от великой старости очей его не было видно, ибо брови нависли над ними и скрыли очи его, а ногти на руках и на ногах его были длиной с локоть и более, усы же закрывали уста, спускаясь на подбородок. Поэтому, когда он говорил нам, казалось, что кто-то говорит из ямы. И мы увидели его загрубевшее тело, и было оно точно кожа черепахи. И святой спросил нас, откуда мы и зачем пришли сюда. И мы рассказали ему все, что с нами было, и что мы хотели дойти туда, где кончается небо. Святой Макарий, отвечая, сказал нам: “Дети мои, никому из рожденных от женщины нельзя идти дальше места сего и узнать или представить в мысли чудеса Господни и силу. И я, грешный, много ревновал о том и тщился пойти, и ночью предстал мне некто, говоря: „Не хоти испытывать Создателя своего, ибо ты не сможешь достичь сего места". И я сказал: „Почему, владыка?". И он говорит мне: [105] „В двадцати примерно милях оттуда стоят две стены, железная и медная, а внутри рай, где когда-то пребывали Адам и Ева, а выше рая на востоке кончается небо. Подле рая Господь нарядил херувимов и пламенный меч, обращающийся охранять дорогу к древу жизни. [75] Херувимы видом таковы: с ног до пупка — люди, грудь у них львиная, а голова не львиная, руки из кристалла держат пламенные мечи, и херувимы охраняют путь туда, чтобы никто не смел взглянуть далее из-за сил, пребывающих там. Ибо все страшные силы [76] и могучие ангелы, которые за пределами Неба обитают там, и Небесные пояса стоят там, где Небо кончается"”. Выслушав того Божьего человека, поведавшего нам реченное ему в видении, мы устрашились великим страхом и, пав на землю, восславили Бога и сотворили хвалу святому Макарию за то, что он открыл нам все чудеса Божий. И настал вечер, и он говорит нам: “Удалитесь мало от места сего, ибо из вечера в вечер приходят ко мне двое прислужников, и я боюсь, как бы, нежданно увидев вас, они, пораженные удивлением, не причинили вам вреда”. Мы подумали, что святой говорит о людях, ибо обличьем отличались от него, но — вот два льва прибежали из пустыни и, пав к его ногам, рыком своим приветствовали святого, а мы от ужаса упали наземь и не могли вымолвить ни слова. И святой возложил на них руки свои и говорит им: “Добрые мои дети, к нам пришли путники людского племени, не причиняйте им вреда, ибо они — рабы Божии”. И, позвав нас, он сказал: “Братья, без страха приблизьтесь к нам, и сотворим вечернюю молитву”. И когда мы в испуге подошли к святому, оба льва побежали нам [106]навстречу, и кому облизали ноги, кому, когда он творил поклоны, голову, и, как наделенные разумом люди, согнули лапы свои и легли у ног наших. Мы же принесли хвалу Богу, усмирившему их, и, возложив на них руки, благословили их. По совершении ночного песнопения мы покоились в течение всей ночи. На следующий день мы говорим святому Макарию: “Скажи нам, честной отец, а как ты оказался здесь?”. Он отвечает, говоря: “Склоните, братья, слух ваш к речам моим и услышьте от меня, как я, смиренный, пришел сюда. Я — сын некоего Иоанна, римского синклитика; [77] он сыскал мне жену без моего ведома и против моей воли устроил свадьбу. И вечером, когда молодых собирались закрыть в брачном покое и все водили хороводы, никем не замеченный, я крадучись вышел, будто к тому побуждал меня желудок, и в доме одной вдовы укрывался семь дней, в течение которых незабвенная та старица приносила мне вести из дому и рассказывала о том, как оплакивали там мое исчезновение. Затем на рассвете осьмого дня, еще впотьмах, я, славя Бога, покинул дом вдовы. Господь, не оставляющий никакого человека, но простирающий длань свою к тому, кто призывает имя его, послал в образе старца-странника, сопутствующего мне, ангела своего Рафаила, и я спросил его: „Куда идешь, отец?". Он говорит: „Куда ты намереваешься идти, туда пойду и я". Я сказал: „Владыка, выведи меня к дороге жизни". И я шел за ним и по его приказу брал в селениях пропитание. И мы вместе прошли весь путь, и принявший вид старца и путеводящий меня открыл мне, что он — ангел Божий. Три года шли мы до назначенного места, где[107] положили отдохнуть, и заснули в месте том. И вот я проснулся и не нашел своего старца, и начал плакать и печалиться, и тотчас он предстал мне, говоря: „Я — Рафаил, архангел Господень, кто по Божией воле в образе старца привел тебя сюда. Не печалься и не страшись, а восславь Господа своего в день сей. Ибо ты миновал мрак и узрел все чудеса Господни, и суд над грешниками, и места праведных, и источник бессмертия, и пришел к свету жизни". И, сказав это, Рафаил, ангел Господень, скрылся с моих глаз и исчез. Я же продолжал свой путь, и тотчас навстречу мне вышла дикая ослица, которая паслась на лугу, и, закляв ее, я говорю: „Ради Создателя твоего, укажи мне людское жилье". И тотчас она остановилась, и заревела, и пошла впереди меня, а я следовал за нею в течение двух дней. И теперь навстречу нам вышел высокий олень, и дикая ослица, увидев оленя, ушла восвояси, и теперь олень путеводил меня в течение трех дней. И вот теперь навстречу мне ползет змей. И олень, увидев его, ушел, и я, испугавшись этого змея, стал заклинать его, чтобы он не тронул меня. И змей, поднявшись на хвосте своем, отверз пасть свою и заговорил человечьим голосом: „Благо, что ты пришел сюда, раб Божий Макарий,— уже двенадцать лет ждет тебя эта гора. Ибо вот и дом я построил для тебя по велению архангела Рафаила — ведь ты Макарий, о котором он предрек мне, и словесно начертал лик твой, и поступь твою, и разговор твой, и вот я узрел тебя сегодня. Десять дней я ожидаю тебя, не отходя отсюда ни ради еды, ни ради питья, и сей вечер видел тебя сидящим на сверкающем облаке, и мне был голос: “Встань, прими раба [108]Божьего Макария”, Теперь последуй мне, и взгляни на место твое, и восславь Господа". И, сказав это, змей, если я смотрел на него, шел впереди меня, будто юноша. И когда мы пришли, он подвел меня к входу в пещеру и тотчас исчез с глаз моих. Я увидел в пещере мертвую львицу и детенышей, скулящих под брюхом ее, не находя в сосцах молока. И, взяв обоих детенышей, я вскормил их соком плодов, точно собственных моих детей, а мать их вынес из пещеры, и предал земле, и стал славить человеколюбца Бога”.
