- Но твое поле явно шире, чем поле Леса.

- Конечно, - согласился Баннус. – Я нашел весьма полезным внушить, будто тэта-поле Леса является моим, тогда как мое на самом деле гораздо шире и тоньше. Не говори, что ты не делал то же самое. Ты изо всех сил старался казаться совершенным Слугой, и всё же я выявил, что часть своего сознания ты сохранил почти полностью свободной от обучения, которому тебя подвергли.

- Я только искал способ освободиться, хотя, полагаю, это сохранило мне здравый рассудок – насколько у меня еще оставался здравый рассудок.

И его бросило на самые острые яркие острия из всех.

«Я буду! Свободен!» - сказал он сам себе после смерти Белли. Малышка горячо поддержала его: «Конечно, ты будешь свободен! Действуй!» Мордион цеплялся за ту маленькую часть своего сознания, где говорила Малышка. Он заставил их думать, будто полностью покорился. Хотя он знал, что ему придется подавить обширную часть своего мозга, он позволил им сделать это, чтобы цепляться за тот тайный уголок и горячность Малышки, и ее шутки. Он был уверен, что придет день, когда он сможет воспользоваться этим, чтобы освободить себя и Кессальту.

Ирония состояла в том, что в итоге он просто знал, насколько глубоко он порабощен.

Кессальта была близка к Мордиону по силе и умению. Она всегда была для него особенной, и сейчас, после смерти Белли – больше чем когда-либо. И кто-то заметил. С этих пор их держали порознь, выводили на прогулки вдали друг от друга, как заключенных, и позволяли встречаться только во время тренировок. Мордион радовался этой маленькой милости – и не только потому, что мог увидеть Кессальту. К тому времени они тренировались с животными – сначала маленькими, затем постепенно ставшими большими, как те волки. И Кессальта обладала качеством, которое для Слуги являлось роковым недостатком. Она не могла принудить себя убить что бы то ни было. Когда бы их ни заставляли убивать животных, Мордион быстро убивал своего, одновременно наблюдая за Кессальтой. Как только ее руки или оружие оказывались в приблизительно нужной позиции, Мордион силой мысли, как обычно делали Властители, завершал животное вместо нее. Ему удавалось скрывать ото всех слабость Кессальты, пока им не исполнилось пятнадцать.

Тогда Властитель Первый однажды появился, чтобы посмотреть на их умения. По отдельности.

Пройдя свои испытания, Мордион в мучительном ожидании сидел в запертой комнате, пока испытывали Кессальту. За это время он вообразил все возможные ужасы, какие мог измыслить его мозг. Реальность оказалась хуже. Его позвали спустя несколько часов. Кессальта лежала на столе, всё еще слабо крича, в то время как Властитель Первый смывал кровь со своих рук. То, что Властитель Первый сделал с Кессальтой, выходило за пределы всего, что Мордион мог вообразить.

- Расскажи Мордиону, за что ты наказана, Кессальта, - велел Властитель Первый.

Кессальта, едва в состоянии говорить, произнесла:

- Я не могу убивать.

- Но Мордион может, - сказал Властитель Первый. – Мордион, это умение завершать, которое ты, похоже, развил от имени Кессальты, сделает из тебя чрезвычайно искусного Слугу. Но ты непослушен и не верен. Ты обманул меня и тоже будешь наказан. Я обеспечил условия, чтобы Кессальта прожила по крайней мере год такой, какой ты ее видишь сейчас, и будь уверен, на этот раз я не оставлю ее в покое. Ты можешь прекратить ее страдания сейчас, если хочешь, но ты должен сделать это немедленно. В противном случае ты должен подумать о том, как она будет жить еще год.

Мордион завершил Кессальту на месте. Боль, которую, он знал, она испытывала, ранила сильнее, чем самый острый алмазный шип его памяти. Потом он отвернулся и постарался сдержать тошноту.

- Хорошо, - произнес Властитель Первый. – А теперь запомни вот что. Если ты не сможешь заверишь кого бы то ни было сразу же, как получишь Знак, я приду и сделаю с ними то же самое.