Джону не очень понравилось, как прозвучали его слова — пренебрежительный тон, насмешка, да и сам текст резанул по слуху. Но согретый губами затылок не способствовал четкости мысли, и эту «ласточку» Джон отогнал, посчитав птицей хоть и нахальной, но безобидной.

И черт же дернул его пуститься в постельные разговоры. Лучше бы развернулся, схватил в охапку и приступил к чему-нибудь более стоящему — например, к поцелуям, которыми насытиться так и не смог, хотя в кровати они провели скоро как три с половиной часа.

— И всё-таки, Шерлок, восемь романов…

— Никаких романов, — отрезал Шерлок, обхватив его плечи и встряхнув с ощутимой силой. — Обыкновенный чувственный опыт, необходимый в работе и оказавшийся увлекательным. Тебе не тяжело?

— В работе? — Джон изумленно приподнял голову. — То есть?

Шерлок скатился с него и улегся рядом, обнимая за талию и прижимая к себе. — Всё очень просто, - начал он. - Было одно дело, в котором я тупо плавал. Злился до зубовного скрежета, и всё равно не мог проникнуть в самую суть. Казалось бы, всё более чем очевидно, а картинка не складывается. О, Джон, как это было ужасно, и как я себя ненавидел! Расследовалось преступление на сексуальной почве, практических навыков у меня не было никаких…

— Что-что?! — ещё больше изумился Джон. — Уж не хочешь ли ты сказать, что дожил до тридцати с хвостиком и ни разу не… гм… не применил в действии собственный член?

— Только ради снятия напряжения и, насколько ты понимаешь, без посторонней помощи.

— Иисусе. Поверить не могу.

— Придется. Некоторым куда важнее голова, её трезвость и ясность, разум и мысль, чем сексуальные игрища и комфорт собственных гениталий.

— Я не об игрищах. Я о другом. — Вторая «ласточка» остро клюнула и упорхнула следом за первой, но в груди осела горькая взвесь. Не то говорил Шерлок, не то. И хотя знать, что ни один из романов не оставил в его сердце следа, что оно досталось Джону нерастраченным и полным эмоций, было несомненно приятно и очень лестно, самодовольные речи отдавались в душе болезненным эхом. — Так или иначе, чувства…

— Чувства? — подскочил Шерлок, усаживаясь на пятки. — Какие чувства, Джон? Работа! В процессе расследования я вынужден был признать, что такого рода познание жизни, увы, неизбежно, а поскольку речь шла о гомосексуальной стороне полового влечения, я решил в подробностях изучить данный предмет, и, разумеется, изучить его на себе. Что в этом странного? Знал бы ты, до какой степени я был измучен собственной некомпетентностью! И по завершении следствия, в чем тоже не вижу ничего необычного, бросился восполнять пробелы, ведь не исключено, что новое дело так или иначе будет связано с отношениями между полами. Я доходчиво объяснил?

Отношения между полами… Джон смотрел на него и никак не мог осознать — он что, на полном серьёзе считает, что ради определенного опыта можно играть сердцами и душами? Быть этого не может. Шерлок, теплый, стонущий, так откровенно зависимый, с мольбой в голосе и дрожью в пальцах, и этот ментор, вещающий о чувствах с таким же равнодушием, как о ценах на молоко — всё это одно и то же лицо?!

А «лицо» продолжало добавлять масла в огонь: — Я всегда относился к сексу, как к атавизму — брезгливо, а к так называемым отношениям, замешанным на привязанностях, — недоуменно. Все эти слёзы и ревность, желание захватить в личное пользование… Никогда не понимал стремления человечества к добровольному рабству. Но сам процесс… я имею в виду интроитус, коитус, эякуляцию… неожиданно мне понравился. К тому же это пригодилось в выборе ориентации — без сомнения, в качестве партнера я всегда предпочту мужчину.

Джон слушал про коитус и застывал всё больше и больше. Холодно, как же холодно, думал он. И пусть тело любимого было близко, пусть оно по-прежнему истекало жаром, колючая изморозь медленно покрывала мурашками кожу. Что происходит? Кто из них двоих внезапно сошел с ума? Хотя, почему внезапно? (Сердце потерянно сжалось — какой жалкий самообман!). Шерлок выглядел так, будто всё, что он сейчас говорил, не было неожиданным озарением (или, напротив, затмением), а являлось его истинными, неоспоримыми убеждениями. Жизненным кредо, если хотите. Горло парализованно онемело, и Джон еле выдавил: — А если завтра для дела понадобится половой акт с женщиной, что ты сделаешь? И как поступишь со… со своей ориентацией?

— Теперь уже никак, — ответил Шерлок уверенно. — Это исключено. Но в принципе… — Он на секунду задумался. — В принципе, не вижу ничего страшного. Это просто тела, Джон. Приятные в употреблении. И, по логике, тебя должно удовлетворить подобное объяснение моих романтических приключений.

Джон невесело усмехнулся. — Я удовлетворен. Сполна. Но все эти… романтические приключения… все эти… тела… — ему страшно хотелось подняться, одеться, сделать хоть что-то, способное отгородить его от бездушных речей, от этих гомонящих птиц, что остервенело долбили его прямо в темя. Но он продолжал лежать, словно и в самом деле примерз к простыне, — …они… они наверняка любили тебя.

Шерлок пожал плечами: — Возможно. Скорее всего. Во всяком случае, им было со мной хорошо.

— А когда ты уходил? Когда бросал их, как им, по-твоему, было?

— Откуда я знаю? Скорее всего, им это не нравилось. — Самодовольство сквозило в каждом оттенке голоса: да, Джон, несомненно, им это НЕ нравилось, расставаться с Шерлоком Холмсом им НЕ нравилось, но разве это вообще может кому-то понравиться? Скажем, тебе? — Разрыв вряд ли способен улучшить настроение и самочувствие. Ну и что? - Но, как видно, он наконец-то почувствовал, что с Джоном происходит что-то не то, и поэтому запальчиво повторил: — Ну и что? Любовь — всегда так или иначе риск. Безумие. Боль. Жестокая битва, в конце концов. Гарантий и страховок не предоставляется, и остаться инвалидом может каждый из нас.

— Только вот тебе это не грозит. — Джон с трудом, но отодрал себя от покрытой инеем простыни, оставив в постели Шерлока часть своей обмороженной плоти. Поднялся и оглянулся в поисках брюк.

— Куда ты? — раздался растерянный голос.

— К себе.

— Зачем? Господи, Джон, что случилось?

Джон усмехнулся: — А знаешь, Шерлок, ничего не случилось. Ничего из того, что я, наивный придурок, не мог бы предвидеть. — Слава богу, брюки нашлись, и Джон нацепил их так быстро, как позволяли ходуном ходящие руки — глупо было бы пытаться сохранить хоть немного достоинства, стоя перед ним нагишом, с членом, липким от обилия спермы. — Скажи только, зачем тебе я? И моё тело? Для чего такому, как ты, понадобилось трахнуть ничтожного докторишку, одинокого неудачника? Наскучили красивые мальчики? — Джон повернулся к дверям. Он больше не мог видеть ни удивленно приподнятой брови, ни любопытного блеска в глазах. — Ты абсолютно прав, Шерлок, я действительно первый. Первый в твоем списке уродов. Только вот сомневаюсь, что окажусь единственным — вряд ли ты теперь остановишься. Кто будет следующим?

========== Часть 22 ==========

Самое главное — найти в себе силы уйти. И ещё не мешало бы знать, куда…

Прямой как палка, со сложенными на коленях ладонями и застывшим лицом Джон сидел на своей кровати, боясь лишний раз шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы прилечь. Аккуратно застеленная, идеально ровная, без единого бугорка и складочки — не кровать, а символ уравновешенности и спокойствия. Не то что их с Шерлоком хаос, больше схожий с местом неистовых битв. Их с Шерлоком… Грудь так сильно сдавило, что воздух прорвался сквозь легкие с пугающим свистом. Умереть бы сейчас, и всё благополучно закончится: никакой тебе путаницы в голове, не надо думать, не надо решение принимать. На душе не будет так тошно и муторно. И самое главное, не придется проводить ночь в этой пугающе безупречной постели.

Дверь распахнулась, и мечты о малодушной кончине тут же развеялись в прах.

— Ты забыл у меня трусы, — спокойно доложил Шерлок, помахивая нежно-салатовым трикотажем. — Симпатичный оттенок. Что за проблема с нижним бельем, Джон? Вот уже второй раз я сталкиваюсь с твоей вопиющей небрежностью по отношению к…