Навиматрица отсчитывала увеличение высоты. Одна тысяча, две тысячи, три тысячи метров. Саванна осталась далеко внизу. Пора подниматься на борт. Держась за канат левой рукой, Дефо вытянул вверх правую и поймал натянутый трос. Ухватившись за него крепче, он разжал левую руку.

И полетел вниз, обдирая ладонь о стальной трос. Правая рука не выдержала веса его тела. Отчаянно взмахнув левой, Дефо успел ухватиться за канат.

Болтаясь на одной руке, он понял, что вторая теперь бесполезна. Она его не выдержит. Прикрепленная к ноге аптечка заглушила боль и замаскировала рану, нанесенную тальцем. И предала его, когда он взял на себя слишком много.

Раскачиваясь в тишине на высоте нескольких километров под брыкающимся дирижаблем, Дефо стал обдумывать свой следующий шаг. С одной здоровой рукой он не сможет подняться вверх. Дефо постучал по тросу носком. Если ему удастся зацепиться ногой за ушко якоря, он сможет спокойно продержаться до тех пор, пока его не втащат в дирижабль,

Слишком далеко. Нога не достает до ушка. Далеко внизу проносилось ровное зеленое одеяло. «Радость» набрала высоту четыре тысячи метров и продолжала подниматься.

Ослабив левую руку, Дефо заскользил вниз по тросу, ощупывая его ногой в поисках ушка. Наконец носок зацепился за якорь. Дефо мысленно поздравил себя. Удалось!

Но в тот самый момент, как его ботинок скользнул в ушко, трос дернулся - «Радость» достигла предельной высоты, и автоматически открылся клапан, выпуская избыточный водород. Не слушающийся рук дирижабль словно огромный дельфин нырнул вниз.

Дефо постарался поймать вырвавшийся трос. Уставшие пальцы действовали недостаточно быстро. Трос выскользнул из его руки. Две бессонные ночи, поединок с тальцем, борьба с якорным канатом вымотали его до предела.

Вскинув руки, Дефо медленно упал назад, зацепившись ботинком за якорное ушко. Притяжение всего в две трети от нормального дало ему достаточно времени, чтобы совершить последнюю отчаянную попытку ухватиться за трос. И промахнуться.

Болтаясь вниз головой, держась одним только ботинком, Дефо чувствовал, что нога выскальзывает из ушка. Согнувшись пополам, он попытался поймать ботинок здоровой рукой. Это ему удалось. Пальцы схватили ботинок в тот самый миг, когда нога выскользнула из ушка, и он полетел вниз, удаляясь от троса.

Дефо падал. Крепко вцепившись в бесполезный теперь ботинок, Дефо кричал, давая волю страху и раздражению. Над головой еще был виден извивающийся змеей трос и уменьшающаяся в размерах тень дирижабля. В пяти километрах внизу была земля и она стремительно приближалась.

Он не испытывал того сонного благодушия, которым, как считается, наслаждаются умирающие. Даже при ускорении свободного падения в две трети g о мягкую траву он ударится очень сильно, отскочит один раз и больше не встанет. Никогда. Навиматрица бесстрастно фиксировала падение. Сперва медленное. Всего несколько метров в секунду - но все убыстряющееся и убыстряющееся. Мелькающие цифры альтиметра слились в сплошное пятно.

Жуткую тишину нарушил шум крыльев. Чьи-то руки схватили Дефо. Крылья неистово забились. Он буквально ощутил, как напрягаются закрылки, пытаясь создать подъемную силу.

Его держала в руках Элленора Секир. Выйдя из пике, она пыталась остановить падение, но ее крыльям приходилось иметь дело с двойным весом. Отличный прыжок, отметил Дефо. Но нагрузка на крыло слишком велика. Он чувствовал, как Элленора напрягается, пытаясь не сорваться в штопор - что обязательно- случится, если она не отпустит его.

Но она не сдавалась, отчаянно махала крыльями, боролась до конца. Ее искаженное от напряжения лицо было всего в нескольких сантиметрах от лица Дефо.

И тут произошел чудодейственный толчок, и случилось невозможное. Дефо застыл в воздухе.

От плечей Элленоры вверх уходил натянутый трос. Ныряя за Дефо вниз, она пристегнула его к своей упряжи. Уставившись на этот трос, Дефо попытался произнести слова признательности, но у него получился лишь полный благодарности хрип. Эта упрямая женщина - гений. Ему захотелось поцеловать ее. Впрочем, в этом случае она наверняка отпустит его.

Дефо чувствовал, как их метр за метром тянут вверх, к спасению. Женщина из АИР радостно улыбалась.

Оказавшись втянутым на борт несущегося галопом дирижабля, Дефо первым делом увидел орудующего с лебедкой механика Рея. Лила лежала на палубе, протягивая руку в люк, чтобы помочь подняться своей матери. Чарли «с верхнего мостика», зажмурившись, стоял вцепившись в ферму, все еще ожидая взрыва. Дефо расслышал слова молитвы:

Наш Сатана в Аду, Твое имя Проклятый. Веди нас к соблазну, Поощряй наше грехопадение…

Дефо был поражен. Чарли не производил впечатление человека религиозного. Но близкое знакомство со смертью разбудит дьявола в ком угодно.

Проворно натянув ботинок, Дефо приказал своей нави-матрице взять на себя управление дирижаблем. «Радость», выровнявшись, взяла курс на Лачугоград.

Слушая, как Элленора вызывает Веретено, Дефо гадал, как у Гелио обстоят дела с Виллунгхой. Фермера, убившего двух сотрудников АИР, пытавшегося подставить тач-дахов, а затем напортачившего с прикрытием, ждут большие неприятности. Впрочем, как и всех на Славе. А также первые десять тысяч колонистов, приближающихся от Эпсилона Эридана с околосветовой скоростью.

Но лично Дефо не имел ни малейшего желания находиться здесь, когда неприятности начнутся. Прямо сейчас он вернется на Веретено, чтобы наслаждаться долгими часами безделья в ожидании корабля, который заберет его из этой системы. АИР сможет и без него разобраться с кашей, которую само же и заварило. Увеличение количества людей приведет к увеличению интенсивности движения, и настанет день, когда Грязь и память о ней станут не такими уж неприятными воспоминаниями. Которые можно задвинуть на задворки сознания и забыть.

R. Garcia у Robertson. «Gone to Glory». © Rod Garcia, 1995. © Перевод. Саксин СМ., 2002.

[15] Поля блаженных (греч.). - Примеч. пер.

Что я испытывал, глядя, как два солнца Ферро садятся за бесплодным холмом к востоку от моего дома - словами не передать. Ведь я не был здесь 12 000 000 000 лет. Подойдя к скважине, я снял с насоса жестяной ковшик и налег на рукоять. Она жутко заскрежетала - неужели все проржавело насквозь? Нет, пошло! И через пятнадцать качков я разжился ковшом воды.

За насосом кто-то присматривал. И за домом, и за участком, пока я был на войне. Для меня прошло пятнадцать лет, а сколько для Ферро - не возьмусь сказать точно. Вода шла буроватая, с железным привкусом. Ну да ничего.

Я выпил не торопясь и возвратил ковш на место. Когда сел Хемингуэй, большее солнце, подул свежий ветерок. Вслед за Хемингуэем опустился Фицджеральд, и по плато расстелилась холодная безоблачная ночь. Я постоял неподвижно, слегка дрожа, затем подрегулировал внутренние органы и дождался, когда сумерки окончательно уступят мгле и звезды моей юности зажгутся на небе.

Первым появился Штейнер, вечерняя звезда Ферро - голубое пятнышко чуть выше западного горизонта. Затем пришел черед созвездий. Нгал, Гильгамеш; на юго-западе изогнулся Великий Змей. Ночь была безлунная. У Ферро вообще нет луны. Да и на что она здесь?

Наконец я взошел на крыльцо. Дом узнал меня, зажег лампы. Вот я и внутри. Пыльно, мебель зачехлена простынями, но не видать следов крыс или джинджасов, нет и признаков обветшания.

Я вздыхал, я моргал, я пытался хоть что-нибудь почувствовать. Наверное, рановато - надо попривыкнуть. Потянул с кресла простыню, но передумал. Прошел в кухню, заглянул в буфет. Старая бутылка солодового виски, кукурузные хлопья, кое-какие специи. Специи от матери остались, я-то редко к ним прикасался… до того, как отправился в конец времен.

Наверное, виски состарилось идеально. Но, как говорят у нас на Ферро, любишь выпить, люби и закусить, поэтому я вышел из дому и зашагал по дороге к Гейделю.