Руководители партии социалистов-революционеров (сокращенно «эс-эр») считали, что к власти они могут прийти только с помощью революции, привести Россию к революции может только террор. Вместе с одним из организаторов партии эсеров, Григорием Гершуни, Азеф разрабатывает теоретическое обоснование террора. Для его осуществления в недрах партии создается глубоко законспирированная боевая организация. После ареста Гершуни во главе ее становится Азеф. Честолюбие сжигает его: теперь от него зависит, казнить или миловать самых высоких царских чиновников. Постепенно в руках Азефа сосредоточивается огромная власть: он, как на шахматной доске, двигает фигурами жертв и палачей.
Когда-то Людовик XIV, достигнув высшей власти, воскликнул: «Государство – это я!» Возглавив боевую организацию социал-революционеров, став членом ее ЦК, Евно Азеф мог перефразировать «короля-солнце» и без ложной скромности заявить: «Террор – это я!» Он вступил в опасную, рискованную игру, которая затягивает сильнее, чем вино или женщины: ставкой в ней была сама жизнь. Его жизнь.
Как настоящий игрок он одновременно продолжает ставить на «красное» и «черное». Партия, в которой Азеф занимает видное положение, разворачивает террор. Полиция, чьим тайным агентом он является, должна предотвращать террор. Как глава боевой организации Азеф подготавливает убийства видных царских чиновников. Как тайный агент полиции предупреждает ее о готовящихся злодеяниях.
Азеф организует гибель министра внутренних дел Плеве и предотвращает покушение на Дурново. Он убивает великого князя Сергея Александровича, но спасает от неминуемой смерти московского обер-полицмейстера Трепова. Он разрабатывает план убийства киевского генерал-губернатора Клейгельса и трижды доносит полиции о готовящихся терактах против царя…
Азеф достиг власти и богатства, о которых страстно мечтал в полунищей юности. Ему глубоко наплевать как на революцию, так и на полицию, хотя он смертельно устал постоянно находиться по ту сторону добра и зла. Больше пугало другое – временами он чувствовал, что личность его раздваивается.
Мало кто в жизни может устоять перед тремя искушениями: властью, богатством и женщинами. Любовь к деньгам шла у Азефа из детства, когда родители, дрожа над каждой копейкой, откладывали ее на учебу сыну. Он начал жить на 50 рублей в месяц – именно во столько начинающий агент оценил свои услуги. Через несколько лет полиция выплачивает своему сверхценному и сверхсекретному «кроту» 14 тысяч целковых в год – больше, чем получал иной царский министр. Но Азефу и этого мало. Став главой боевой организации эсеров, он сосредоточивает в своих руках огромные суммы, предназначавшиеся для проведения террористических актов. Прекрасно понимая, что ходит по краю пропасти и когда-нибудь может в нее свалиться, часть поступлений он откладывает, часть тратит на шансонеток, певичек и актрисок варьете.
Азеф был своим в мире кулис и кафешантанов, в петербургском «Аквариуме» и московском «Яре». Много не пил – один-два бокала «Клико», но женщины, женщины… Он был плотояден и сладострастен и, расслабляясь, швырялся деньгами – партийными и полицейскими…
В «Аквариуме» Азеф познакомился с певичкой, женщиной столь же пышной, сколь и властной, сумевшей взять под башмак своего покровителя. Он сошелся с ней за год до своего краха. Именно ей суждено будет с помощью возницы проводить Азефа в последний путь на вильмерсдорфское кладбище…
Даже самый везучий игрок рано или поздно проигрывает. Два раза партию предупреждали: Азеф – провокатор. Руководство эсеров не верило. Последнюю точку в деле поставил Бурцев, известный революционер, публицист и издатель журнала «Былое». Когда все улики были собраны и подозрения превратились в твердую уверенность, он открыл ЦК партии эсеров истинное лицо главы ее боевой организации. На третейском суде охотник за провокаторами предоставил неопровержимые доказательства, что действующий в партии агент Раскин и Азеф – одно и то же лицо…
Он бежал из Парижа на рассвете 6 января 1909 года. Через несколько дней партия эсеров официально объявила: Азеф – провокатор! Он прекрасно сознавал, что второй раз уйти от расплаты ему не дадут. Оставался только один выход – умереть. Что он и сделал. Евно Азеф скоропостижно скончался… чтобы тут же воскреснуть в образе благополучного господина Неймайера, питавшего страсть к путешествиям.
Побывав в Италии, Греции, Египте, Азеф поселился со своей певичкой в Берлине. Чтобы не утратить вкуса к жизни, стал похаживать на биржу, а дома со знакомыми немцами гонял чаи из настоящего русского самовара и играл в винт по маленькой.
Во время Первой мировой войны Азеф разорился. Когда в 1915 году он выкарабкался из финансовой пропасти, на него обрушился новый удар. Узнав его настоящую фамилию, германская полиция арестовала господина Неймайера как опасного революционера, анархиста и террориста. В тюрьме ему разрешили чтение газет, прогулки, переписку с любимой. Азеф писал ей, что в тюрьме с ним произошел душевный перелом, что все чаще и чаще он обращается к Богу и после молитвы обычно чувствует себя хорошо, страдания укрепляют его душу, потому что только в них обретаешь близость к Богу… В берлинском тюремном каменном мешке великий инквизитор превратился в заурядного проповедника.
На волю он вышел после подписания Брест-Литовского договора и оказался никому не нужным, кроме своей певички. Время преломилось, на дворе была другая история, жизненное пространство вокруг него медленно сужалось. Неожиданно обострилась незалеченная болезнь почек, и 24 апреля 1918 года, когда в Берлине уже стояла весна, около 4 часов пополудни так много переживший «господин Неймайер» покинул этот бренный мир…
«Ереминский документ», или Еще раз о Сталине, агенте охранки[2]
19 сентября 1997 года профессор Юрий Хечинов опубликовал в «Известиях» заметку «Сталин был агентом царской охранки», где он сообщает о «найденном» им в Толстовском фонде, в Нью-Йорке, письме заведующего Особым отделом Департамента полиции Еремина об агентурной работе Сталина. Однако этот документ был давно известен и за границей, и в России. Впервые он публиковался в журнале «Лайф» в апреле 1956 года. В последующие недели он был широко представлен в эмигрантской печати и вызвал полемику. В России письмо приводилось в «Московской правде» еще в марте 1989 года и с этого времени вошло в историографию под названием «Ереминский документ». Оно неоднократно перепечатывалось в российских газетах и журналах.
После публикации в «Лайф» документ был передан на хранение в Толстовский фонд. В сейф одного из нью-йоркских банков он не был «заложен», как утверждает Хечинов, а помещен по соображениям безопасности – чтобы не украли агенты советской разведки.
Журналист И. Дон Левин, напечатавший письмо, возил фотокопию в Европу, где предъявил ее бывшему генералу охранного отделения Александру Спиридовичу, и тот удостоверил подпись Еремина. А известный американский эксперт Алберт Д. Осборн со своей стороны установил, что письмо написано на бумаге русской довоенной фабрикации, на пишущей машинке того типа, которым пользовались в охранном отделении.
«Новое русское слово» подробно рассказало об истории документа. Ю. Хечинов, судя по его телеинтервью, о ней знал. Знал, что письмо было вывезено из Китая, передано профессору М.П. Головачеву, а в 1947 году – Макарову, Бахметьеву и Сергеевскому – политическим деятелям эмиграции. Знал об экспертизе письма во Франции и Америке. О том, что оно всем давно известно. И тем не менее захотел предстать первооткрывателем документа, обнародованного за границей более сорока лет назад.
А теперь хочется представить читателям другой документ, касающийся провокаторства Сталина, который нигде ранее не публиковался, – посланное из Франции В. Макарову письмо генерала Спиридовича. Оно датировано 13 января 1950 года и хранится в архиве Гуверовского института Станфордского университета.
