Эти три полумифических, полуреальных зверя хорошо иллюстрируют, с какими проблемами приходится сталкиваться при попытке восстановить облик промысловой фауны не самых глухих мест и не самой глубокой древности. В любом случае эти сведения заставляют при анализе сегодняшнего расселения ластоногих искать их следы и в незаселенных сегодня местах. Если духи тюленей бродят по Центральной Азии, то уж в океанах они заполняют все, казалось бы, непригодные для тюленей районы.

В Океании на севере до сих пор сохранились последние остатки гавайских тюленей-монахов (еще и сегодня одиночки достигают атолла Джонстон на 17° с. ш.), жители центральной Полинезии говорят о каком-то «тюлене» на расположенном на экваторе острове Ошен. На о-ве Новой Ирландии, вблизи о-ва Новая Гвинея, местные жители верят в существование водяного существа «ри» с человечьими руками и двумя ластами сзади. Тур Хейердал в книге «Искусство острова Пасхи» приводит изображение тюленеобразных статуэток.

В тропической части Индийского океана европейские мореходы конца XVIII в. видели каких-то полуфантастических тюлене- или дюгонеобразных зверей у нескольких из островов группы Сейшельских. В эту зону и сейчас заходят скитающиеся по океану молодые морские слоны, так что легко допустить несколько большее число тех же визитеров в позапрошлом веке и списать на них все наиболее правдоподобные встречи. Но и эта, хотя и правдоподобная, версия висит в воздухе из-за недостатка фактов.

В Атлантике сейчас пустуют по крайней мере две тюленьих вотчины. На Канарских островах какие-то тюлени дожили до времен Колумба, о чем напоминают и хроники, и названия островков, бухт и мысов. Этот зверь заполнял отчасти брешь между тюленями-монахами Вест-Индии, исчезнувшими лишь в последние десятилетия, и побережья Северо-Западной Африки, где все еще тлеют одна или несколько их колоний. И в этом случае систематическая принадлежность канарских обитателей определяется простым соображением, что, кроме монаха, быть больше некому, хотя ни рисунков, ни костного материала не найдено. К югу же от экватора несомненно были тюлени на о-ве Святой Елены, На нем добывали каких-то «морских коров» и в 1682 г., и в 1739 г., а последнюю прикончили в 1810 г. Может быть, это были те же морские слоны, одного из которых, к счастью, догадался нарисовать удивленный его видом Питер Мёнди в середине XVII в. Этот рисунок — один из немногих дошедших до нас однозначно толкуемых документов о фауне малообжитых земель.

Приведенные примеры, во всяком случае, показывают, что ластоногие не приурочены только к шельфовым зонам и приполярным районам и что отсутствие в каком-либо районе следов ластоногих в памяти местных жителей и исследователей не исключает возможности их обитания здесь даже в недавнее (век или несколько веков назад) время. Наконец, получается, что уверенно утверждать невозможность присутствия каких-нибудь ластоногих нельзя практически ни для одного района мирового океана.

Эти же примеры, однако, показывают, насколько труден сегодня сбор фактов о прошлом распространении зверей. Анализ устных сведений, передаваемых из поколения в поколение местными жителями, для опознания и привязки к месту действующих там разнообразных зверей требует специальной подготовки или хотя бы более тесных, чем сейчас, контактов между фольклористами и зоологами. Анализ сведений о зверях, сохраненных в старых записках и отчетах, а также в названиях различных деталей местности (мыс, скала в море, бухта), требует каталогизации разбросанных по разным странам архивов и возможности извлечь нужное. Результативность же зоологических исследований архивов была прекрасно показана исследованиями С. В. Кирикова недавней промысловой фауны российской лесостепи.

Но наиболее значимы, конечно, костные остатки ушедших обитателей. А кость плохо сохраняется почти на всех побережьях, да и редко привлекает там квалифицированное внимание. Крайне важны костные скопления у поселений и мест промысловой активности прежних насельников. Однако археологические сборы редко получают полноценную зоологическую обработку, так же рассредоточены, как зоологические и палеонтологические коллекции. Информация об остатках фауны в них, как о не самом важном для археолога-владельца, еще труднее доступна для исследователей других специальностей и мест обитаний.

В итоге проблема сбора фактов о прошлом распространении зверей упирается в специфику современных исследований (наверное, в любой области), состоящую в резком увеличении числа исследователей, их узкой специализации с одновременным уменьшением самостоятельности в проведении работ и постановке вопросов и соответственно и контактов не только между специалистами в разных областях, но и между близкими соседями. И все это — в условиях резкого роста технической оснащенности и расширения возможностей в коммуникациях и технических перспективах.

Для выяснения степени близости существующих сегодня стад отариид нужна хорошо оснащённая иммунологическая лаборатория, имеющая в своем распоряжении сыворотки крови из нескольких десятков точек в трех океанах и заинтересованная в решении конкретной таксономической задачи. Для изучения морской жизни каждого стада нужна практически глобальная система слежения за несколькими десятками снабженных радиопередатчиками особей каждого стада, занимающаяся этим делом из месяца в месяц на протяжении по крайней мере нескольких лет. Для работы с накопившимися за несколько веков и продолжающими поступать сообщениями о встречах отариид (живых или костных остатков) вдалеке от сегодняшних лежбищ нужна предварительная каталогизация (с составлением предметных и географических указателей) материалов архивов, музеев, картохранилищ, охотничьих и рыболовных инспекций, метеослужб и т. д. многих стран мира. Необходимо создание соответствующих поисковых систем. То есть нужно то, что еще далеко не достигнуто даже в отношении библиотечных фондов. Кроме всего этого, нужны целенаправленные поиски следов островных фаун, существовавших на освоенных человеком островах при начале колонизации, а такие поиски на океанических островах практически только начинаются. Об их плодотворности говорят работы С. Олсона по исчезнувшим птицам Гавайских островов и о-ва Св. Елены.

Однако пока возможность получения новых фактов только маячит впереди, даже то немногое, что есть в руках сейчас, позволяет увидеть ареалы сегодняшних отариид несколько по-иному, чем на приведенной выше схеме (см. рис. 23).

Сначала посмотрим по отдельности каждую из трех свободно перекрывающихся групп.

У морских котов (Callorhinus) линия, связывающая северные гаремные лежбища, тянется от юго-восточной оконечности Сахалина (о-в Тюлений) к Командорским и еще дальше на северо-восток к островам Прибылова. К северу от этой линии в Охотском море лежит о-в Ионы, на котором в конце прошлого века, по отчетам зверобоев, было взято две с лишним тысячи котовых шкур и лежбище иссякло. Но в существование здесь всего сто лет назад гаремного котового лежбища трудно поверить и из-за суровости условий, и из-за отсутствия подтверждений от более поздних и более ранних наблюдателей, проще списать все на ошибку в отчетности (сивучьи шкуры — а сивучиное лежбище существует на острове и сейчас — по ошибке были означены в отчете котовыми).

К северу от северной границы зоны береговых лежбищ тянется зона, в которой котов регулярно видят на плаву и иногда их небольшие группы выходят на берег в разных участках азиатского и американского берегов, вплоть до южных подходов к Берингову проливу. Наконец, еще севернее отмечены лишь отдельные встречи котов, но эти встречи очерчивают большую акваторию в Северном Ледовитом океане от Колючинской губы на западе до восточных берегов моря Бофорта на востоке. Говоря о редкости встреч котов в окрестностях Берингова пролива, надо помнить о малой плотности наблюдателей и о том, что, несмотря на это, например, узко локальный язык одной из групп азиатских эскимосов (науканцы, живущие вблизи мыса Дежнева) имеет отдельное название для морского кота, чего не приобрел, скажем, никто из латиноамериканцев.