– Лотер!

Я резко обернулся.

Половина Изабель торчит из заросшей топи, платье надулось вокруг громадным пузырем. Рыжая копна торчит, как фонарь, в глазах паника и бессилие.

Она начала барахтаться и махать руками, погружаясь все глубже.

– Не двигайся! – крикнул я и кинулся к ней.

Все произошло моментально. Я оказался рядом с Изабель в тот самый момент, когда из воды осталась торчать одна голова.

– Замри, не дергайся! – приказал я. – Так еще быстрее затянет.

Принцесса застыла с немигающими от ужаса глазами. В них снова мелькнули обреченность и смирение.

– Даже не думай, – пригрозил я и стал лихорадочно соображать, как вытащить, если даже подцепить нечем.

На глаза попалась длинная изогнутая ветка, торчащая прямо из кочки. Я одним рывком выдрал, оказалось – молодое дерево с широкими мочалистыми корнями. Осторожно, стараясь не задеть хрупкое тело принцессы, опустил верхний конец в трясину.

– Можешь рукой достать? – спросил я.

Голова девушки стала запрокидываться, лицо застыло над водой, как погребальная маска.

– Я тону, – леденящим голосом прошептала она.

– Ты можешь схватиться или нет? – выкрикнул я в бессильной злобе.

Повисла небольшая тишина, в который слышно лишь, как лопаются непонятные пузыри на болоте, что-то капает и чавкает. Наконец ощутил дерганье за ветку.

– Ну, неужели, – выдохнул я и осторожно потянул на себя.

Тащил одной рукой, другой пришлось держаться за ствол березы. Из топи показалась грязная от торфа рука, затем плечи. Спустя вечность я вытащил ее из трясины и усадил на кочку рядом с собой.

Одежда Изабель оказалась безвозвратно испорчена, не представляю, как в таком идти через Абергуд.

Девушка молчит, иногда постукивая зубами от холода. Волосы превратились в сосульки, с них стекают ручейки и промывают дорожки на испачканном торфом платье.

Я еще раз пожалел, что не могу дать ничего накинуть, ну разве что штаны снять. В таком случае ей придется идти от меня на приличном расстоянии, а это совсем не годится.

– Жива? – спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

Она подняла на меня испуганные глаза и пролепетала бледными губами:

– Насколько это возможно.

Я хмыкнул. Ишь, даже шутить пытается. Значит, быстро оклемается.

Поднявшись, протянул ей руку и спросил:

– Доползешь до той полянки?

Она скорбно посмотрела в сторону зеленого ковра, который лежит сразу за двумя широкими топями с кучей мелких кочек.

– Куда я денусь, – вздохнула она и вложила пальцы в ладонь.

На удивление кожа оказалась теплой. Мне казалось, раз она возрождена Ильвой, то должна быть холодной, как мертвяк. Но Изабель пышет жизнью, если не считать смиренного выражения лица и готовности умереть ради спасения королевства.

Я дернул на себя. Принцесса не ожидала такой силы, хрупкое тельце взлетело, как пушинка, и упало мне в руки.

Даже сквозь торфяную грязь и болотные испарения почувствовал приятный запах ее тела. Она на секунду замерла, губы снова порозовели. Пришлось отстраниться, а то мало ли что. Давно не был в таверне, где есть дом с багровыми фонарями.

– Пойдем, принцесса, – сказал я, отворачиваясь. – Разведем костер, просушим тебя.

Кое-как сквозь туман дотащил Изабель до относительно сухого места. Им оказалась огромная кочка, которая за длительное время превратилась в островок. На ней появились болотные цветы с белыми маковками, несколько кустиков клюквы и даже маленькая нора.

Вокруг по воде стелется зеленоватая дымка, коряги из нее торчат, как кривые пальцы, норовящие схватить и утащить на самое дно.

Мы буквально вползли на зеленый ковер. Я быстро отряхнулся по-волчьи и глянул на девушку.

Колени принцессы подкосились, она рухнула в траву, раскинув руки. Я не успел подхватить, Изабель не обиделась или сделала вид. Мол, в походе все должны проявлять стойкость. Даже принцессы.

Сейчас она похожа на свинопаску, но никак не на придворную леди: платье в торфе, лицо забрызгано грязью, волосы висят темными сосульками. От былой рыжести не осталось следа.

Я не стал ее трогать, пусть полежит, придет в себя. Сам прошелся по пятачку суши, собрал немного веток. Все сырое, развести огонь в таком месте – целая наука. Немного подумав, бросил сырые ветки и наломал палочек со стоячих деревьев. Эти хоть не пропитаны водой. Долго ковырялся с площадкой для костра – надо как-то сделать, чтобы влага от травы не просачивалась. На глаза попался небольшой трухлявый пень.

Вытащить его из податливой земли оказалось проще, чем тащить принцессу по болоту – корни почти не держат. Я перекатил его на возвышенность, когда очистил середину от трухи, появился терпкий смолянистый запах. Отлично, раз есть смола – значит, даже мокрым гореть будет.

Поставил ветки шалашиком. Вроде должен загореться, осталось только камешки подходящие найти.

Принцесса все еще лежит, раскинув руки, и тяжело дышит. В таком положении корсет чуть оттянулся, открывая белоснежное декольте. С каждым вдохом грудь высоко вздымается, как от бега.

Я хмыкнул и отвернулся. Красивая, ничего не скажешь. Беспомощная, но красивая. Из стаи ее бы все равно выгнали за слабость, а мне – жалко.

Над ней стала собираться тучка комаров, еще немного – и начнут кусать.

– Ты бы встала с земли, – посоветовал я. – И так мокрая, еще и лежишь на сыром. Если простудишься, точно брошу.

Она вывернула голову и преданно посмотрела на меня. Даже глаз с кошачьим зрачком выглядит честным. Ох уж этот взгляд. Специально ее, что ли, обучали так смотреть?

Я помахал рукой, показывая, мол, давай-давай, поднимайся. Она со стоном перевернулась на живот. Под ней чавкнуло мокрое платье. С заметным усилием принцесса села на колени и уперлась ладонями в мох.

– Ощущения, что меня жевали тролли, – протянула она жалобно.

– Ты даже не представляешь, что такое тролли, – ответил я, скользя взглядом по островку. – Если встретишь, убегай. Они сильные, но не слишком проворные.

Изабель подползла к коряге, торчащей из травы, и с выдохом оперлась спиной.

– Похоже, знаешь, о чем говоришь, – произнесла она устало.

Я кивнул:

– Лучше бы не знал.

Пока принцесса приходила в себя, мне удалось найти подходящие камешки. Несколько минут безуспешно чиркал над деревянным шалашиком. Потом дошло: нужно что-то быстро воспламеняющееся.

Повертел головой, справа на дереве коричневым блином торчит гриб. Отлично, с помощью таких стая переносит огонь с места на место, чтоб не разводить по десять раз.

Ствол оказался гладким, как вымоченная кожа. Пришлось попотеть, прежде чем смог забраться наверх и сорвать с коры бурый нарост.

Спустя несколько минут стараний из сухой сердцевины гриба появился дымок. Я облегченно выдохнул – не упал в грязь мордой перед принцессой, думал, совсем плохой стал, огонь не могу развести.

Я подложил тлеющую массу под шалашик, стараясь, чтобы сырой воздух не пустил мои старания насмарку. Наконец веточки зарделись желтыми языками.

– Подсаживайся ближе, – сказал я, оборачиваясь к принцессе. – Суши платье, в мокром далеко не уйдешь. И комары к костру не полетят. У тебя уже несколько красных точек на руке.

Она стала моститься у костерка, а я наломал еще веток. Для обогрева и сушки нужно много тепла.

Собрав достаточно хвороста, уселся рядом и стал подбрасывать топливо. Костер сразу оживился, пламя раздулось, приятный жар защекотал кожу. Вот оно, счастье: дорога, огонь, свобода.

На мне штаны высохли еще раньше, от тепла тела. Принцессе же пришлось высунуть ноги из-под юбки, чтобы хоть как-то дать просохнуть тому, что намокло под ними. Судя по всему, слоев ткани немерино, иначе платье было бы не таким пышным. Я покачал головой – с человеческими женщинами сложно.

Она несколько минут молча перекладывала юбки. Набухшая ткань хлюпает и чавкает. Трудностей добавляет то, что сидит на мокром, что вообще нехорошо.