– …давай потом?..

– Ну, Илечка, – надула губки Полина, проведя рукой по его отросшему за годы семейной жизни и восхождения по карьерной лестнице животику.

Илечка издал неподражаемый храп, оповестив жену о своем отбытии в мир грез.

– Вечно ты не как мужик, – хлопнула она его по спине, на что Ильшат всхрапнул еще громче, но так и не проснулся.

Часам к одиннадцати, Полина будила Ильшата, что есть мочи. Ей не терпелось прокатиться на огромной ледяной горке и нырнуть в открытый подогреваемый бассейн, в котором она сможет продемонстрировать результаты своих занятий в спортзале. Ильшату демонстрировать было нечего, поэтому он вовсе не горел желанием в такой мороз нырять куда бы то ни было. Но для кого его желания имели хоть какое-нибудь значение?

Ни минуты покоя не было за весь день, и Ильшат с ужасом вспоминал о том, что как Новый Год встретишь, так его и проведешь. А ему вовсе не хотелось все грядущие триста шестьдесят пять дней носиться, словно в его задницу вмонтирован моторчик. Но, опять же, кто его будет об этом спрашивать?

– Как я тебе? – крутилась перед зеркалом Полина, облачаясь в свой карнавальный костюм для новогоднего празднества. Она решила одеться Авророй из «Спящей Красавицы», сочтя сей образ наиболее подходящим для себя, хотя муж скорее видел ее в роли Королевы из «Белоснежки». Естественно, при сложившихся обстоятельствах ему был уготован костюм Принца Филиппа, что не могло не повергнуть его в отчаяние, ибо перспектива одевать трико ему вовсе не улыбалась.

– Хорошо, – кивнул Ильшат, бросив мимолетный взгляд на жену и тут же вернувшись к телевизору.

– И все? – уперла она руки в бока.

– Э… ты прекрасна, как Спящая Красавица, – с полувопросительной интонацией произнес тот, пытаясь угадать правильный ответ.

Полина молчала, сверля мужа глазами.

– Ты очень красиво выглядишь, великолепно, сногсшибательно, ну я не знаю, что еще сказать, – взмолился Ильшат, – ты же знаешь, я не мастак на речи и комплименты.

– На что ты вообще мастак? – обиженно отвернулась Поля, продолжив свой ритуал облачения, – и чего ты валяешься? До банкета всего два часа.

– Всего? – протянул Ильшат, явно считая вполне достаточным и десяти минут, чтобы нацепить на себя этот дурацкий клоунский наряд принца.

– Мы должны прийти заранее, чтобы успеть сфотографироваться.

– Только не это, – чуть не плача, выдавил муж. Он совершенно не хотел иметь задокументированное свидетельство своего позора.

– Вставай и одевайся, – тоном, не терпящим возражений, сказала Полина.

– Есть, сэр, – лениво стал подниматься с кровати Ильшат.

– Не язви.

– Слушаюсь и повинуюсь…

Полина крутилась перед фотографами, как заведенная: она вставала в позы, посылала воздушные поцелуи и пыталась взаимодействовать с Филиппом, которого изображал ее вставший, как истукан, нерадивый муженек, портивший все кадры.

После фотосессии семейная пара заняла свое место в банкетном зале в ожидании кто новогоднего чуда, а кто новогоднего угощения, способного хотя бы временно компенсировать моральный ущерб от всей этой вакханалии. Столы были накрыты восхитительными кушаньями от карпаччо до изысканного фуа гра. Помимо индивидуальных блюд на одну персону из выбранного заранее меню вдоль одной из стен находился нетленный шведский стол, ломившийся от лакомств и деликатесов. Не успев приняться за уже имеющиеся блюда, Ильшат помчался к общему столу, чтобы набрать самого вкусного, пока другие не успели все растащить по своим тарелкам и набить этим брюха. Полине не хватило доли секунды, чтобы остановить, по ее личному убеждению, неприлично ведущего себя Принца Филиппа, и она осталась краснеть в полном одиночестве вплоть до его возвращения с двумя тарелками, под завязку наполненными чем попало.

– Я ничего не просила мне приносить, – сквозь зубы процедила Аврора, стараясь улыбаться.

– А я тебе ничего и не принес, – пожал плечами Ильшат, размещая свои тарелки.

Полина чуть не лопнула от злости и наколола жирную куриную ножку из блюда мужа, чтобы тому неповадно была так пахабно себя вести.

– Но… – хотел было объяснить, что это его Филипп.

– Все твое – мое, – словно приговор сказала Аврора и, содрав румяную кожицу, откусила кусочек нежной курятины.

Это было словно ножом по чувствительному сердцу Ильшата, он никогда не понимал, как можно есть курицу без шкуры, ведь это в ней самое вкусное. Он сглотнул, сверля лежащую на тарелке жены шкурку.

– Даже не думай, – воткнула в нее вилку та.

Ильшат стиснул зубы и повиновался.

Начались пламенные речи об уходящем годе, которые вовсе не волновали Принца Филиппа, не царское это дело слушать всякую ерунду, тянущуюся, как розовые сопли. Аврора же с энтузиазмом аплодировала каждому оратору, светясь счастьем и светскостью. Она старалась быть все время наготове, зная, что по зале рыскают фотографы и в любой момент могут заснять ее с перекошенным лицом, если она потеряет бдительность.

Время близилось к двенадцати, заканчивались последние в этом году выступления и тосты, приближая волнительный момент с каждой секундой.

– Добрый вечер, друзья! – на сцену вышел молодой человек в черном облачении, на костюме которого было лишь одно яркое пятно в виде золотой римской цифры один. За ним выскочили еще одиннадцать таких же, радостно улыбаясь.

– Это еще что?.. – пробормотал мужчина за столиком возле сцены, обращаясь к своему соседу.

– Не знаю… этого не было в программе… – тот был в такой же растерянности, – пойду проверю, что там происходит, – он встал и направился за кулисы, чтобы разобраться в сбое программы, которую он знал от начала до конца, являясь одним из ее составителей.

– Сядь! – крикнул ему артист с цифрой на животе.

– Это вы мне? – опешил мужчина.

– Тебе, дорогой! Досмотри представление!

– Что здесь происходит?.. – выдавил тот, но сосед потянул его за рукав, не желая, чтобы и остальные гости заметили, что что-то не так.

– До Нового Года осталось всего пятнадцать минут, – продолжил «Первый», – вы все сегодня такие нарядные и красивые! Надели эти костюмчики и думаете, что сможете спрятать за ними свою сущность?! – он продолжал улыбаться, поэтому люди в зале пребывали в смятении, не улавливая связи между смыслом сказанного и интонацией. Большинству это показалось неудачной шуткой, а мужчина за столиком возле сцены был в бешенстве, все же решившись отправиться за сцену и разобраться с тем, кто ответственен за столь неуместные вещи. – Сядь, я сказал! – громко выкрикнул «Первый», перестав улыбаться.

– Что это за идиотизм?! – не выдержал мужчина.

– А ну сядь! – направил в его лицо выхваченный из-за спины автомат «Первый».

Мужчина судорожно сглотнул и медленно опустился на свой стул.

По залу пронеслись крики, кто-то попытался бежать, но все двери были заперты.

– Все по местам! – приказал «Первый», пока остальные одиннадцать выудили и свои автоматы. Все они улыбались, что придавало происходящему еще больше зловещего флера, совершенно неуместного в новогоднюю ночь.

Но люди не торопились возвращаться обратно и пытались ломиться в запертые двери.

– А ну на место, а то там, где стоите останетесь навечно! – вновь крикнул «Первый».

Большинство послушалось его приказа, но вот одна слабонервная дамочка продолжала дергать ручку главных ворот залы, при этом попискивая и произнося неразборчивый набор слов.

– Это и вас касается, мадам! Или вам нужно особое приглашение?! – не унимался «Первый».

– Ми-ми-ми, что же, ми-ми-ми, этого не может быть, ми-ми-ми, боже, боже, я не могу, я жить буду… – словно не слыша его, продолжала попискивать женщина, по-прежнему дергая ручку.

– Ты сделала свой выбор, – «Первый» быстро прицелился и нажал на курок.

Зала разразилась грохотом выстрела и в одно мгновение женщина у двери упала на пол, а праздничное платье кремового цвета залилось кроваво алым.

Люди кричали и теряли сознание от только что уведенного ужаса.