Он не знал, но хотел знать. Таня коротко рассказала про пожилую старушку.
— Я так хотела, чтобы ты сказал “люблю", а ты — "у меня совещание". Пусть бы и они услышали это слово.
— Танюша, это же неудобно. Что бы люди подумали?
— Они бы подумали, что ты — самый счастливый человек на этом свете. Разве этого слова надо стесняться?
— Обещаю, если когда-нибудь поедем во Францию, поднимусь на Эйфелеву башню и на всю Францию закричу, что люблю тебя!
— Там тебя никто не поймет.
— Кто-кто, а французы толк в любви понимают.
Он замолчал. Расстегнув полы ее халата, прильнул к ее груди. Откинув голову на спинку кресла, трепеща от его поцелуев, она застонала. Сильными руками подняв жену, он отнес ее в спальню. Сбросив с себя одежду, лег рядом и нежно стал целовать ее шею, грудь.
— Не молчи, скажи что-нибудь… — горя от желания, попросила она и, приподняв его голову, потянулась к его губам.
— Андрюша, скажи, что любишь.
— Я люблю тебя. Люблю!..
— Мало, я еще хочу слышать…
Утром, проснувшись, он посмотрел на спящую жену и, губами прикасаясь к ее щеке, тихо произнес:
— Какая ты красивая…
Словно услышав его слова, она блаженно улыбнулась и повернулась на другой бок.
На работу он уехал намного раньше жены. Войдя в кабинет, позвонил домой. Трубку долго никто не брал. Наконец раздался ее сонный голос.
— Да, я вас слушаю.
— Танюша, ты посмотри на часы. В садик опаздываете.
— Ой! — воскликнула она, положила трубку и, на ходу сбрасывая ночную рубашку, заспешила в ванную.
Андрей Иванович, улыбаясь, положил трубку. В кабинет постучали, не успел он сказать "войдите", как дверь открылась и вошел начальник цеха Бирюков. По лицу видно было, что он чем-то озабочен. Начальник цеха положил на стол исписанный лист бумаги.
— Андрей Иванович, пятый участок надо срочно закрыть. Если вы этого сегодня не сделаете, то не миновать беды. Вот докладная. Прошу принять меры.
— Садись, — указывая рукой на стул, произнес Чуднов.
Он взял докладную и стал читать. Прочитав, отложил в сторону и задумчиво посмотрел в окно.
— Николай Федорович, такое решение лично я не могу принять, это право директора.
— Так скажите ему!
— Через час у него совещание, я этот вопрос подниму.
— Андрей Иванович, через час, через минуту будет поздно. Авария может произойти в любое время. Жертвы будут.
— Давай закроем, а как план выполнять?
— Да к черту этот план! — в сердцах воскликнул Бирюков. — О людях надо думать.
— Не горячись. После совещания мы с директором этот вопрос обсудим. Постараюсь убедить его.
— Ну. смотрите, это ваше дело. Я вам официально доложил, а там решайте как хотите. Случится что-нибудь, совесть у меня чиста. Отвечать будете вы с директором.
— Николай Федорович, не слишком ли грубо с вашей стороны? Такой непозволительный тон с главным инженером…
— Андрей, что-то я тебя не узнаю. Я не думал, что ты, мой однокашник, таким чиновником станешь. Да я о тебе забочусь! Случись беда, ты не только лишишься этого кресла, но и…
— Ладно, не каркай, — оборвал Чуднов, — по-твоему это так просто, раз-два — и закрыл цех?
— А я и не собираюсь думать, на то ты и главный, чтобы думал. Я исполнитель. Дружеский тебе совет: мою докладную не вздумай в сейф положить. Если цех сегодня не остановится, я остановлю.
— Слетишь с должности.
— А я за нее не держусь. В армии у меня был взводный, когда командир полка пригрозил ему, что снимет с должности, он ответил старой царской пословицей: "Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют".
Когда Бирюков ушел, Чуднов вновь перечитал его докладную. Он посмотрел на часы, положил докладную в папку и пошел к директору на совещание.
Совещание затянулось. Замминистра высказал ряд упреков в адрес руководства завода по выпуску плановой продукции. В заключительном слове директор завода Быков заверил замминистра, что к концу квартала завод план выполнит.
— Верю на слово, — улыбаясь, произнес замминистра. — Будет план — будут и ордена, не будет плана — тогда не обессудьте.
Чуднову не удалось поговорить с директором об аварийном положении пятого цеха. Тот поехал с высоким гостем на загородную дачу. Встретился он с ним только на следующий день и сразу же положил перед ним докладную. Тот вопросительно посмотрел на своего зама.
— Что это?
— Докладная от начальника цеха Бирюкова по поводу закрытия пятого цеха.
— Он в своем уме? — нахмурил брови директор и стал читать. Закончив, отбросил докладную в сторону.
— Забери и считай, что я ее не видел. А твоего Бирюкова сгною. Я ему покажу, как цех закрывать! Между прочим, это ты его выдвинул на начальника цеха. Передай ему: еще раз пикнет — сниму с должности.
— Константин Захарович, я вчера сам осмотрел этот цех, он прав. В любую минуту может произойти авария. Надо его закрыть и заменить оборудование. Думаю, за неделю мы управимся.
Быков угрюмо посмотрел на него.
— У тебя должность не начальника цеха, это твоему Бирюкову можно так думать, но только не тебе. У нас не рядовое предприятие, а оборонное. И рассуждать надо по-государственному, а не с позиции рядового инженера. Закрыть цех — это значит сорвать госзаказ, нагрянет правительственная комиссия, сделает оргвыводы — и первому достанется мне. Понял? Ты же вчера был на совещании и прекрасно слышал, как Дроздов дал ясный намек: или грудь в крестах, или голова в кустах.
— Константин Захарович, я полностью с вами согласен. Понимаю, что нам придется отвечать за срыв плана, но если произойдет авария, то могут быть человеческие жертвы. Люди начинают роптать.
Быков, барабаня пальцами по столу, недовольно посмотрел на него.
— Кроме этого цеха, в любое время может взлететь на воздух любой другой цех. А что касается твоих рабочих, то к зарплате они получают определенные проценты за степень риска.
Директор замолчал, достал папку, стал перелистывать документы. Найдя нужный документ, пробежал его глазами, положил обратно в папку.
— Хорошо, этот цех закрою. Но только после выполнения годового плана.
— А не будет поздно?
— Волков бояться — в лес не ходить, — угрюмо произнес Быков. — А это забери, — он подвинул к нему докладную. — Считай, что я ее не видел.
Чуднов положил докладную в папку, встал, чтобы уйти, Быков остановил его.
— Андрей Иванович, я понимаю твою озабоченность, но и ты должен понять меня. Уже с утра звонил сам первый, интересовался планом. Потерпи. Выполним план, получим ордена, а там видно будет.
— А если авария?
— Ничего страшного, не сталинские времена, где сразу к стенке поставили бы. Получишь "рябчик", и только всего.
К вечеру к нему в кабинет заглянул Бирюков.
— Ну что, будем закрывать?
— Нет, — покачивая головой, ответил Чуднов, — после годового плана.
— Андрюша, попомни мое слово, не миновать беды. А чтобы меня козлом отпущения не сделали, завтра я напишу заявление об уходе.
— Не горячись, все будет нормально.
— Нормально не будет. Мы как сумасшедшие гоним план. Всему есть предел. Техника — не человек, которого постоянно можно понукать. Бабахнет и нашего согласия не спросит. Директора можно понять, он боится, что на пенсию отправят, ну а ты-то чего боишься? Кресло потерять?
— Слушай, кончай мне мозги промывать. Я такой же исполнитель, как и ты.
Выходя из кабинета, Бирюков у двери остановился.
— Ты мою докладную ему отдал?
— Отдал, — буркнул Чуднов.
Когда Бирюков вышел, он достал докладную, положил в сейф. Уже собрался идти домой, когда зазвонил телефон.
— Слушаю.
— Андрей Иванович, привет. Морозов говорит. У тебя на сегодня какие планы?
— Да вроде никаких.
— Прекрасно! У меня сегодня маленькое торжество. В семь вечера жду тебя с Таней.
— Погоди, что за торжество?
— Сыну десять лет исполнилось. Не опаздывай.
