Ханна Кралль
Портрет с пулей в челюсти и другие истории
© К. Старосельская, перевод на русский язык, 2017
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2017
© ООО “Издательство АСТ”, 2017
Издательство CORPUS ®
Вторая мать
1.
Вот что мы знаем наверняка:
девушка была немкой, и звали ее Гретхен;
она жила в маленьком живописном городке на берегу озера неподалеку от Грюнберга (Зелёна-Гура);
городок был занят Красной Армией в январе 1945 года;
в сентябре сорок пятого Гретхен родила дочку, которую назвала Маргарета;
ребенок был плодом насилия, учиненного над Гретхен армией-победительницей;
два года спустя Гретхен родила вторую дочку;
Гретхен со старшей девочкой уехали в Германию;
младшую с собой не взяли;
младшей дочери Гретхен было тогда четыре месяца, и у нее было двустороннее воспаление легких;
ее воспитали бездетные супруги – переселенцы из-за Буга.
Это все, что мы знаем, остальное – домыслы.
2.
Как выглядела Гретхен?
Судя по теперешней фотографии, она была красивая, правда, худенькая, небольшого роста. Ограда, у которой она стоит, судя по ирисам в палисаднике, невысокая, но ей по грудь.
На фотографии – пожилая дама с приятной улыбкой и светлыми волосами; стало быть, Гретхен была блондинкой.
Разве что волосы у пожилой дамы крашеные, но нет, вряд ли, глаза у нее тоже светлые.
Какие были глаза у Гретхен?
Голубые? Серые? Младшая дочка не помнит цвета глаз пожилой дамы, потому что, едва увидев ее, отвела взгляд. Та растерянно ей улыбалась, тогда младшая дочка все-таки посмотрела и уловила в глазах пани Гретхен что-то знакомое, что ей уже доводилось видеть. Соображать, что именно, не хотелось. Она мечтала лишь об одном – пусть первое за тридцать лет свидание с матерью поскорее закончится.
Вернувшись домой, гадала: что такого она заметила в глазах пожилой дамы?
К предположению мужа, что она увидела в них саму себя, собственные серо-зеленые глаза, отнеслась недоверчиво, ей это совсем не понравилось.
3.
Как звали младшую дочь Гретхен?
Отец (тот, что из-за Буга) принес домой сверток, в котором был младенец с воспалением легких, но без свидетельства о рождении.
Забугские родители назвали девочку Тересой.
Она носит это имя по сей день, но как ее зовут по-настоящему?
(ПО-НАСТОЯЩЕМУ? Почему имя, которое дала Гретхен, настоящее, а забугское – ненастоящее?)
Ну, хорошо. Хельга? Хильда? Доротея? Вальтер, ее муж, предлагает: Лотта. Гёте в Германии изучали в школе, но успела ли Гретхен до войны прочитать “Страдания юного Вертера”? После войны точно не могла, после войны были победоносные армии, вылавливание трупов и Маргарета. Мужчин в городке не осталось – погибли или оказались в советском плену. Остались женщины, и первым их занятием, когда фронт ушел, стало вылавливание мертвецов из окрестных рек и озер. Там, где жил Вальтер, будущий зять Гретхен, будущий муж Тересы, трупы плыли по реке Преголя[1]. В окрестностях живописного городка они скопились в озере. Нет, “Страдания” отпадают, так что не Лотта.
А было ли вообще у младшей дочки Гретхен какое-нибудь имя?
Стоило ли давать имя на четыре месяца?
4.
Почему Гретхен оставила дочку в Польше?
Вальтер говорит, что наверняка не по злой воле, а, наоборот, из-за любви и страха.
Вальтер, сын Ульриха и Хильдегарды, брат Зигфрида и Хорста, родился в Вармии[2]. Когда после войны их стали выселять, мать сказала: “Погодите, я посмотрю, как это выглядит” – и пошла на вокзал.
В одном из вагонов переполненного советского поезда она увидела женщину в меховой шубе. Под шубой женщина была совершенно голая; к груди прижимала мертвого ребенка. Протянув ребенка матери Вальтера, она сказала: “Похороните где-нибудь, хоть у насыпи”. Мать Вальтера попятилась и опрометью кинулась к своим детям. Кажется, какие-то люди взяли трупик и похоронили на кладбище, как полагается, хотя женщина повторяла: “Где-нибудь, хоть у насыпи”. Мать Вальтера примчалась домой, крикнула: “Мы отсюда не уедем!” Не снимая платка, достала из подпола остатки самогона и побежала к пану Липскому, который, правда, был довоенным солтысом[3], но умел договариваться с новыми властями.
История Гретхен – заключает Вальтер – могла быть похожей. Переполненные вагоны, голод, мороз – и решение оставить больного ребенка у добрых людей. Решение, продиктованное любовью и отчаянием.
5.
Ей бы очень хотелось именно так думать о пани Гретхен. Что та не могла взять ее с собой. Что был голод, мороз…
6.
Восемнадцать лет она жила в безмятежной уверенности, что ее родители – переселенцы из-за Буга.
Однажды местный поэт, который работал на молокозаводе и читал ей свои стихи, сказал: “А знаешь, ты вовсе не их дочка”.
В те годы в Польше много было беззаботных местных поэтов, любивших не очень красивых девушек и стихи Стахуры[4], и она решила, что это выдумка поэта, зачем-то понадобившаяся ему для своих сочинений. Но на всякий случай спросила у матери: “Правда, что…” – а мать заплакала и сказала: “Гретхен… Ее звали Гретхен…”
Она не задала больше ни одного вопроса – ни тогда, ни позже. Возможно, пощадила мать, а может, по другим, не вполне ясным причинам. В ее жизни, впрочем, ничего не изменилось, разве что появилось ощущение какой-то недоговоренности. Все стало сомнительным, все могло быть чем-то иным, что-то иное означать и происходить совсем иначе.
Она бросила местного поэта.
Уехала из городка.
Закончила институт, вышла замуж и родила сына, которого назвала Игорем.
7.
Забугские родители не знали Гретхен – понятно было, что не от нее забугский отец принес домой сверток. Откуда принес, Тереса не знает, не спрашивала. Кто-то ему дал? Сам нашел? Может быть, сверток лежал у кого-то под дверью? Отец был почтальоном, ездил по деревням, ему могли сказать, что есть брошенный ребенок.
Может быть, это сказал пан Яцковский?
Пан Яцковский появился в жизни Тересы одновременно с пани Гретхен, когда ей было уже тридцать лет. Однажды забугская мать вызвала ее, сказав, что кто-то из Германии хочет с ними увидеться.
“Это Гретхен”, – сказала мать.
На следующий день в их городок на немецком автомобиле приехали две немецкие дамы, мать и дочь, обе элегантные, худощавые, с подкрашенными глазами, и старшая быстрым энергичным шагом подошла к забугской матери, медлительной, тучной и ненакрашенной. Что-то сказала. Grüss Gott, zweite Mutter. Они догадались, что́ это значит. “Здравствуй, вторая мать”. Дальше уже ничего не понимали. Все четверо стояли и смотрели друг на дружку, вернее, не четверо, а трое, потому что она старалась на немецких дам не глядеть. Вдруг пани Гретхен посмотрела на нее и улыбнулась. И тут-то она уловила в серо-зеленых глазах пани Гретхен что-то знакомое, что ей в жизни уже доводилось видеть.
На следующий день она поехала к людям, у которых остановились немецкие дамы; было это в деревне, неподалеку от городка.
Посреди залы стоял большой круглый стол, за столом сидели гости и пели немецкие песни.
Ее посадили между пани Гретхен и худой женщиной с морщинистым лицом, черными глазами и длинными темными волосами, заплетенными в косу. Ей сказали, что женщина с косой – акушерка, и она догадалась, что много лет назад та помогала пани Гретхен рожать дочек.
Людям за столом было весело, и они пели все громче.
Пани Гретхен ей что-то сказала, но она не поняла что́, поскольку было шумно, да и говорила пани Гретхен по-немецки.
