Проснувшись, если "это" можно, конечно, назвать сном, с утробным, каким-то звериным, рыком вскочил с постели. Зажав голову руками, заметался по тесной комнате из угла в угол. Наконец остановился у окна. Прижался пылающим лбом к холодному стеклу. В горле заклокотало, и наружу вырвался поток брани. Вперемежку, грузинские и русские слова, выстраивались в замысловатую цепочку. Наконец иссяк. Стало немного легче. Подошел к столу. Еще подрагивающей рукой взял из раскрытой пачки папиросу. Тщательно обмял мундштук. Специально неторопливо вынул спичку. Покрутил её в пальцах. Привычные действия помогали успокоиться. Наконец закурил. Выпустил струйку дыма в потолок. Только теперь заметил, что стоит на полу босиком. Не вынимая папиросы изо рта сел на узкую кровать со скомканным тонким одеялом. Обулся, наклонив голову в сторону, чтобы дым не ел глаза. Встал. Тщательно затушил папиросу в большой хрустальной пепельнице. И вдруг вздрогнул и согнулся, словно от приступа боли. Если бы кто-нибудь, мог увидеть в этот момент его глаза! Медленно, словно поднимая на плечах неимоверную тяжесть, выпрямился.
- Ошибся, я ошибся. Иуды, предатели, свою страну... Мать свою продали! Ненавижу. Ошибся. А они ошибок не прощают. Но больше не ошибусь. Всех, всех... У-у-у! Думаете, за проливами и океанами спрятались?! Достану. Всех достану! И уничтожу. Всех. Закопали... Даже пуговицы срезали! Надя... Предала, не поняла... Дура! А Василия я вам не отдам! И Россию не отдам...
Сталин замолчал. Стоял, опершись о стол и невидяще глядя перед собой. Он не сломается. Он - Сталин. Он не сдастся. Он - Сталин. Он сейчас соберет всю свою боль и ненависть и не даст им выхода, а сядет работать. РАБОТАТЬ. Ибо ТЕПЕРЬ это его работа.
Кисловодск
Фрунзе проснулся от собственного рыка. Такого с ним никогда не было. Даже сидя в камере смертников, умел держать себя в руках. А тут! Пришлось успокаивать жену и вбежавшую обслугу из персонала. Вышел в другую комнату. Дрожащей рукой налил стакан воды из стоявшего на столике хрустального графина. Торопливо, крупными глотками, так что боль прокатилась по пищеводу, выпил. Немного отпустило. Теперь папиросу. Ароматный, кисловато-терпкий, дымок приятно защипал горло. Вот и хорошо. Уже лучше. Сел в кресло. Вытянул ноги. Теперь можно спокойно (если получится) разобраться в ночном кошмаре. Напольные часы в углу мягко пробили четыре раза. Скоро утро, все равно не уснуть. Фрунзе прикрыл глаза, вспоминая, и почувствовал, как холодные пальцы снова сжали горло. Перед глазами, как в невиданном цветном кино замелькали знакомые и незнакомые лица. Колонны марширующих солдат и бронемашин неизвестной конструкции. Чудовищные корабли выбрасывали из своих не менее чудовищных орудий столбы огня. Армады самолетов превращали в руины города. Боль, ужас, смерть. Страшное чувство безысходности в смеси с дикой, звериной яростью и ненавистью. Картины развала и гибели страны, в которой каким-то неведомым образом он узнавал Россию. И за всем этим, как фон, развеваются знамена Британии и, почему-то, САСШ. Невероятно гротескная, но от этого не менее узнаваемая картина осуществления старого как мир принципа - разделяй и властвуй. Схватившиеся друг с другом в смертельной схватке, науськанные этой заморско-заокеанской силой, Европа, СССР и Япония. Их закат и трагическое угасание под давлением расползающегося по миру хамства, тупости и агрессивной жадности. Непереносимые сцены гнусного, невозможного разврата и скотства. Апокалипсис цивилизации.
Откуда все это? Голова гудела от распиравших её образов и мыслей. Наконец мозг не выдержал такой перегрузки, и Фрунзе все-таки провалился в сон. На этот раз без всяких сновидений.
Проснулся, несмотря на пережитые кошмары, удивительно свежим и отдохнувшим. Хотелось петь или плясать, сворачивать горы или совершать невозможное. И впервые за последние годы ничего не болело. Только нестерпимо чесались старые шрамы.
Видимо Док немного перестарался со своими эмоциями. Но в итоге все оказалось даже к лучшему. Загнанная в подсознание информация адаптировалась постепенно, но надежно. Мир уже начал меняться. Пока незаметно. Но ведь главное - начало?
На состоявшемся через неделю консилиуме, к полному недоумению наблюдавших Фрунзе врачей, он был признан абсолютно здоровым. Куда только подевались старые раны, ревматизм и язва желудка? Современная наука сего объяснить не в силах. Но факт! О своем сне-видении Фрунзе врачам ничего не говорил, незачем. Вот только странные стали с ним происходить вещи. "Что-то с памятью моей стало. Все, что было не со мной, помню" - незнакомые до этого слова и мелодия, иногда сами собой возникали в голове, но лучше не скажешь.
Вместо предисловия (Точка отсчета). Работа с документами
Июль 1923 года. В России только закончилась Гражданская война. В Германии политический кризис. Над Западной цивилизацией встает тень грядущего экономического кризиса. Назревает культурный и социальный кризис. Великобритания из последних сил пытается сохранить расползающуюся по швам империю. Франция не в состоянии оправится от потерь в Первой мировой войне и с ужасом ожидает развития новой. В САСШ усиливаются тенденции изоляционизма. Италия и Япония стремятся занять свое место в ряду великих держав и использовать ситуацию для укрепления позиций. Перед остальными европейскими странами результаты мировой войны поставили больше вопросов, чем дали ответов. Весь мир застыл в неустойчивом равновесии. Будущая война неизбежна. Вопрос - во имя чего, кто с кем и кто против кого? Все еще не определенно.
"Председатель Исполкома Коминтерна (ИККИ) Зиновьев в конце июля - начале августа 1923 г. в своих письмах из Кисловодска, где он с группой других членов ЦК РКП(б) (Троцкий, Бухарин, Ворошилов, и др. ) пребывал в отпуске, просто-таки достал Сталина и Каменева, навязывая им свои представления о происходивших в Германии событиях.
Из письма Сталина Каменеву от 30 июля 1923 г. :
"В Герм. надвигаются исторические события и решения".
Из письма Зиновьева Сталину от 31 июля 1923 г. :
"Кризис в Германии назревает очень быстро. Начинается новая глава (германской) революции. Перед нами это скоро поставит грандиозные задачи, НЭП войдет в новую перспективу. Пока же, минимум, что надо - это поставить вопрос
1) о снабжении немецких коммунистов оружием в большом числе;
2) о постепенной мобилизации человек 50 наших лучших боевиков для постепенной отправки их в Германию. Близко время громадных событий в Германии ".
Сталин, располагая объективной информацией, основываясь на докладах разведуправления Красной армии и ГПУ, был куда реалистичнее.
7 августа 1923г. он ответил Зиновьеву:
"... Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) к захвату власти без социал-демократов, созрели ли они уже для этого, - в этом, по-моему, вопрос. ... Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это "в лучшем" случае. А в худшем случае - их разобьют вдребезги и отбросят назад. По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять".
Тогда же в августе 1923 г. в Москву приехала делегация КПГ для переговоров с Исполкомом Коминтерна и лидерами РКП (б).
Уже тогда в "ядре" ЦК РКП(б) наметился раскол. "Товарищи" продолжали давить. Сталин колебался. Ленин уже был неизлечимо болен и находился в Горках. "Ильича нет", - констатировал в письме Сталину от 10 августа 1923 г. Зиновьев. В конце концов, при поддержке Фрунзе, Дзержинского, Красина и других "государственников", решение было принято - поддержки революции в Германии не будет. Руководство КПГ получило жесткие установки на парламентскую борьбу и поддержку "восточной" ориентации правительства Германии.
