Отправляясь в Гонконг, Бонд получил задание проконтролировать переправку на Красный континент агента-китайца и кое-какого груза. Но накануне прибытия Бонда агент исчез и лишь два дня спустя был обнаружен в районе портовых трущоб с перерезанным горлом. Еще через три дня, памятных, главным образом, сокрушительным и затяжным тайфуном, операция была прекращена, а Бонд отозван.

— Ты не виноват в том, что наш представитель заболел еще до твоего прибытия, — сказал Тэннер, машинально переключившийся на особый жаргон, которым пользовались в разведке для разговоров при посторонних.

— Ты! прав, — сказал Бонд, не отрывая взгляда от своего бокала с джином и тоником. — Меня больше беспокоит то, что все это меня начинает устраивать. Я даже был рад, когда не пришлось прикладывать усилий. Раньше со мной такого не была.

— Брось. Физически ты выглядишь сейчас лучше, чем за многие годы нашего знакомства.

Бонд окинул взглядом скромно убранную комнату с удобными диванами, обтянутыми темно-синей кожей, на которых тут и там сидели прилично одетые люди — тихие и достойные, никогда в жизни не совершавшие насилия или предательства. Люди, которыми можно восхищаться; отчего же промелькнувшая мысль превратиться в одного из них показалась ему вдруг отвратительной?

— Перестать быть личностью — вот что страшно, — задумчиво проговорил Бонд. — Стать существом, над которым властвует привычка. С тех пор как я вернулся, три из четырех вторников я провел здесь: приезжал в одно и то же время, всегда с одними и теми же людьми, уезжал около половины седьмого, чтобы дома провести вечер, как две капли воды похожий на предыдущий. И думал, будто так и надо. Человек моей профессии не должен жить по расписанию. Ты это прекрасно знаешь.

Действительно, выполняя задание, секретный агент не должен следовать постоянному жизненному распорядку, который позволил бы противнику предсказывать его шаги. Однако оценить пророческий смысл слов Бонда Билл Тэннер смог лишь позднее.

— Я не совсем тебя понимаю, Джеймс. Ведь это правило не распространяется на жизнь агента в Англии, — сказал Тэннер с иронией в голосе, тоже оказавшейся впоследствии пророческой.

— Я говорю вообще. Моя жизнь попала в накатанную колею. Необходимо найти способ вырваться из нее.

— Скажу тебе по собственному опыту: придет время, и все станет на свои места. Не нужно торопить события.

— Рок или что-то в этом духе?

— Называй как хочешь, — улыбнулся Тэннер. На мгновение в разговоре двух мужчин наступило странное молчание. Наконец Тэннер, взглянув на часы и допив бокал, прервал паузу:

— Ну что, кажется, тебе тоже пора?

Уже было согласившись. Бонд запротестовал.

— К черту. Если уж ломать заведенный порядок, то лучше начать прямо сейчас. — Он обернулся к официантке. — Дот, еще одну порцию.

— К М. не опоздаешь? — спросил Тэннер.

— Он может немного подождать. Все равно раньше восьми пятнадцати он за ужин не садится, а по нынешним временам мне вполне будет достаточно и получаса в его компании.

— Понимаю тебя, — посочувствовал Тэннер. — Даже на службе я стараюсь o6щаться с шефом как можно реже. Все служебные переговоры мы ведем по внутренней связи, что лично меня вполне устраивает. Стоит мне сказать ему, что собирается дождь, как он тут же начинает орать, чтобы я не опекал его, словно заботливая старая клушка.

Манера шефа была скопирована очень точно, и Бонд от души рассмеялся, но тут же серьезно добавил:

— Его можно понять. Моряки терпеть не могут болеть.

Прошлой зимой у М. развился тяжелый кашель, который он наотрез отказался лечить, говоря, что все пройдет, стоит лишь установиться теплой погоде. Но весна и начало лета принесли не только тепло, но дожди и сырость, и кашель продолжал его мучить. Однажды в июле мисс Манипенни, секретарша М., войдя в кабинет с утренней сводкой донесений, застала адмирала распростертым на столе в полубессознательном положении, лицо его было серым, он задыхался. Не теряя ни секунды, она вызвала Бонда, находившегося у себя в кабинете на пятом этаже, и тот вместе со штабным врачом, после бурного объяснения, почти насильно усадили М. в старый «роллс» и под конвоем доставили домой. Трех недель, проведенных в постели под заботливым присмотром бывшего главного судового старшины Хаммонда и его супруги, оказалось вполне достаточно, чтобы избавить М. от закупорки бронхов, но его характер — Бонд неоднократно убеждался в этом во время своих визитов — похоже, требовал более продолжительного лечения… С тех пор у Бонда вошло в привычку прерывать свои еженедельные возвращения из Саннингдэйла посещениями виллы Куортердек — небольшого красивого домика в стиле эпохи Регентства, расположенного на краю Виндзорского парка. Под предлогом обсуждения текущих дел Бонд зорко наблюдал за здоровьем М., не забывая при этом осведомляться у Хаммондов, выполняет ли старик предписания доктора, состоявшие в том, чтобы возможно больше отдыхать и, главное, отказаться от трубки и ежедневной пары черных ядовитых сигар. Нанося первый визит. Бонд внутренне приготовился к взрыву негодования адмирала, но М., поворчав некоторое время скорее по привычке, не замедлил принять эти знаки внимания. Бонд понимал, что М. остро переживает свою временную отставку, тем более, что до полного выздоровления ему было разрешено заниматься делами всего три дня в неделю. (Заставить М. пойти на эту уступку доктору удалось лишь под угрозой отправки адмирала в круиз.)

— Почему бы нам не поехать к адмиралу вместе, — предложил Бонд. — Я бы отвез тебя потом в Лондон. Тэннер колебался.

— Спасибо, Джеймс, но я, кажется, не смогу. Должны позвонить из отдела Эл по весьма важному вопросу, и я хотел бы принять информацию лично.

— А для чего нужен дежурный офицер? Ты всю жизнь работаешь за двоих.

— Дело не только в этом. Я не поеду к М. в любом случае. От его дома у меня просто мороз по коже.

Через четверть часа, высадив друга на железнодорожной станции. Бонд свернул влево от шоссе Эй-30. Оставалось еще минут десять приятной, неторопливой езды в фешенебельном «бентли» по извилистым, узким дорогам, прежде чем они приведут его в Куортердек.

Человек, наблюдавший за Бондом днем, сидел в угнанном «форде» марки «Зефир», припаркованном так, чтобы не бросаться в глаза, ярдах в пятидесяти от поворота. Теперь, включив передатчик фирмы «Хитачи», он произнес в него лишь одно слово. Другой человек, находившийся в четырех или пяти милях от него, так же односложно подтвердил получение сигнала, выключил свой приемник и вместе с двумя своими сообщниками вышел из лесной чащи, где они провели последние два часа, на исходную позицию.

Человек, сидевший в «форде», подождал еще несколько секунд. Он не любил делать лишних движений, даже в такие моменты, как сейчас, когда его организм был напряжен до предела. На завершение всей акции оставалось не больше пятидесяти минут. Любое, пусть даже самое незначительное промедление, теперь повлекло бы не просто ее отмену, а полный ее провал, так как операция, начало которой положил его радиосигнал, вступила в свою заключительную стадию. Задержки больше не будет, ей просто нет места, — подсказывал ему опыт.

Выждав ровно минуту, — расчет показал, что именно этот промежуток времени позволяет преследовать «бентли», оставаясь незамеченным, — он завел мотор и направил «форд» к повороту.

Бонд пересек границу графства и оказался в Беркшире. Его путь лежал среди беспорядочного нагромождения уродливых современных построек. Тут были и невзрачные коттеджи в псевдотюдоровском стиле, и бунгало, и двухэтажные коробки, бессмысленную пестроту которых лишь дополняли неизменные телевизионные антенны. Миновав Силвуд, Бонд вздохнул с облегчением — он больше не видел столь раздражавших его символов бюргерского благополучия. «Бентли» катил вниз по легкому уклону, который с обеих сторон обступали сосны. Вскоре слева показался благоухающий свежестью луг, лес справа стал гуще. Такие места будут дольше всего напоминать о том, какой некогда была Англия. И словно споря с его мыслями, впереди показался самолет марки «Трайдент», унося на курорты Испании, в волшебную португальскую провинцию Алгарви и в ставшее в последнее время модным Марокко самодовольных туристов. Но что толку сокрушаться о том, что бюргеры стали жить богаче. Лучше меньше думать об этом, а поразмыслить о том, как помочь адмиралу пережить испытание вынужденным бездействием. И еще — о вечерней партии в пикет. Поднять ставки и рисковать по крупному. А иначе не стоит и садиться. Позвонить в два-три места, а потом с головой окунуться в ночной загул. Главное — вырваться из тисков повседневности.