Лиза и пограничник стояли на верхней палубе. В гладкой воде отражался крутой берег, город поверх обрыва весь в вишневых и яблоневых садах, «знаменитая» лестница, самая высокая на всем правобережье. Вдоль берега по колено в воде стояли рыбаки, ловили баклешку «внахлест».
Двое мальчишек, размахивая удилищами, приветствовали пароход.
— Никак наши мальцы? — сказал военный.
Они помахали ребятам в ответ. И тут же отозвался на приветствие гудок парохода — густо пропел он над водной ширью, и долго еще висела в воздухе его последняя нота.
— Мне кажется, пора познакомиться, — улыбнулся военный.
Лиза протянула руку «лодочкой»:
— Лиза.
— Павел Глазков.
— А по отчеству?
— Это лишнее. А вообще — Павел Иванович. Возвращаюсь из очередного отпуска. Я из Троицкого, не слыхали? Все село Глазковы…
— Нет, я не местная. У меня тут в Тетюшах тетя живет.
— В гостях были? Хорошо на Волге! Что же не загорели?
— Да так… — Лиза замялась, перевела разговор. — Ловко у Вас получилось.
— Что? Ах, это… Не впервой. Вся юность на Волге прошла. Ездить-то приходилось много, а денег на билет не всегда… Знаете, что… — Павел Иванович искоса посмотрел на спутницу, предложил не очень уверенно: — Давайте пойдем в ресторан? Так сказать, отметим знакомство.
— Зачем? — возразила Лиза. — У меня полная сетка продуктов. Мне тетка подорожников напекла — и пироги с морковкой, и шанежки…
— А в ресторане веселее, — тянул свое Павел Иванович. — Там музыка играет…
— Ой, как это неожиданно, — она наклонила голову и осмотрела себя. — Я в дорогу оделась…
— Вы очень подходяще одеты, — успокоил ее Павел Иванович. — И даже красиво.
— Правда? — вспыхнула Лиза.
— Конечно. Вам эта кофточка к лицу. И берет удачно подобран.
Они еще немного поспорили — идти или нет — и Лиза сдалась.
Подошел весь в белом официант и молча встал у столика, а Павел Иванович с Лизой все не могли решить, что выбрать.
Он предлагал выпить по рюмочке портвейна за знакомство, но она наотрез отказалась пить крепкие вина и с испугом оглядывала просторное ресторанное помещение, дерево и медь отделки, накрахмаленные скатерти, белоснежных, похожих на эстрадных артистов, официантов. В конце концов сошлись на ликере, напитке более дамском и подходящем случаю. Его принесли в пузатом графинчике — тягучую изумрудного цвета жидкость.
— За знакомство! — Павел Иванович поднял свою рюмку. — Я очень рад, поверьте…
— Ой, какая крепкая! — удивилась Лиза. — Но вкусно…
— Вы замужем? — спросил он.
— Нет, — ответила она быстро. — А Вы?
— Я тоже не женат. Когда? Семилетка, армия, потом училище… И снова служба…
— Насквозь военный, — засмеялась она.
— В общем, да. Из двадцати семи девять лет отдал армии…
— Я думала, Вам гораздо больше, — простодушно удивилась она. — Лет тридцать…
— Неужели выгляжу таким старым?
— Извините, — смутилась Лиза. — Я вовсе не это хотела сказать. Просто Вы такой… Ну, как бы это выразиться — много повидавший…
— А сколько Вам, если не секрет?
— Девятнадцать… Почти двадцать… Собственно, двадцать уже. Через неделю день рождения.
— Какая у нас огромная разница в годах, — сказал он полувопросительно. Она промолчала.
Он вдруг засмеялся.
— Чему это Вы? — насторожилась она.
— Так… Вспомнил одно предсказание.
— Оно сбылось?
— Не знаю. Нет… Может быть, потом я Вам расскажу. Вам нравится здесь?
— Очень. Я никогда не ездила в первом классе. Даже на верхнюю палубу ни разу не поднималась…
— Извиняйте, — седой благообразного вида старичок в белом чесучовом костюме с газетой в руках тронул рукой свободный стул напротив молодой пары. — Не прогоните? — спросил он, сильно ударяя на «о». Кстати, Павел Иванович тоже «окал», как вся Средняя Волга от Горького до Самары.
— Присаживайтесь, милости просим, — живо откликнулась Лиза.
— Минутку, — сказал старичок и засеменил между столиками к выходу. Через минуту он вернулся, держа под руку такую же чистенькую, просто одетую, чем-то очень похожую на него жену. — Вот, Зоя Ксенофонтовна, молодые люди не возражают принять нас в компанию.
Старушка поклонилась, села, Лиза протянула ей меню. Павел Иванович наклонился к старичку.
— Не выпьете с нами?
— Благодарю. Не станем мешать, — старичок раскрыл газету и отгородился ею от соседей по столику. Газету отставлял далеко от глаз — очки взяла жена; держа, как монокль, изучала через них меню.
— Макароны по-флотски, — прочитала она. — Что это за блюдо такое, Афанасий? Ты не знаешь?
— Думаю, что-то острое, — ответил супруг, не отрываясь от газеты. — Моряки — народ крепкий, возьми какое-нибудь знакомое…
Завели патефон в углу и несколько пар пошли танцевать модное танго. Лиза поспешно отвернулась от танцующих, боясь, что Павлу Ивановичу взбредет на ум тоже отправиться в круг. Танец был медленный, бесстыже стонали скрипки, пары тесно прижимались друг к другу и, закрыв глаза, перебирали ногами, почти не сходя с места.
— Жаль, что я не умею танцевать, — сказал Павел Иванович.
— Ой, нет, что Вы! — почти обрадовалась Лиза. — Хорошо!
— Что же тут хорошего?
— Хорошо, что не этому учились. За танцы бы Вам орден не дали, правда?
— Пожалуй, — рассмеялся Павел Иванович. — Какая верная, черт побери, мысль! А я, признаться, чувствовал себя круглым лопухом там, где танцуют.
— Ну и напрасно…
— А Вы разве не любите танцы?
— Люблю, — призналась Лиза. — Но эти мне не нравятся. Какие же это танцы? Просто обнимаются при народе…
— А ведь это война! — Старичок вдруг резко ударил костяшками пальцев по газетному листу. — Вы поглядите, — запальчиво обратился он к Павлу Ивановичу и ткнул пальцем в газету: — Везде война. Всюду! В Китае, в Греции, на Балканах… В Африке, и в той воюют! Англичан, которые за всю свою историю не видели у себя вражеского солдата, бомбят… Что это, я Вас спрашиваю, как не Вторая мировая война?
— Тише, Афанасий! Ради бога, тише! — заволновалась старушка. — Весь ресторан переполошишь.
— Кто же спорит? — улыбнулся Павел Иванович.
— Да, но как же Вы свою-то роль представляете в этой войне? Своего народа? Армии… А-а! Не знаете. Или не хотите знать. А может быть, боитесь посмотреть правде в лицо. А вот я, старый человек, не боюсь. И так же откровенно, как Вам, скажу любому. Хотя бы самому маршалу Тимошенко…
— Что же Вы ему скажете?
— Скажу, что не таков русский характер, чтобы не ввязаться в драку, которая кипит вокруг него. Только для этого надо, чтобы кто-нибудь ему крепкую оплеуху влепил…
— Бог с тобой, Афанасий Трофимович! Или сейчас же прекрати, или я уйду!
— Разве я ересь какую несу? — обиделся старик. — Мы с тобой, сударыня, четыре войны пережили, и ни одна ничего, кроме горя, нам не принесла. Я не толстовец, не миротворишка какой-нибудь, не паникер, но события надо оценивать трезво, эту самую газету уметь читать, если хочешь знать, между строк… И мне важно, чтобы этот молодой человек, которому доверено охранять нашу матушку Россию, понимал это. Я и сам мог бы еще взять винтовку в руки, да вот беда — в берег тот вон высокий не попаду…
— Вот ведь какой он у меня агрессивный, Афанасий-то Трофимович, — смущенно улыбнулась старушка, переводя взгляд с Лизы на Павла Ивановича. — Вы уж извините его, ради Христа…
— А я извинений просить не собираюсь, — строго оборвал ее супруг. — У нас мужской разговор, крутой, ты в него не вмешивайся…
— Мне как раз нравится Ваша горячность, — серьезно заметил Павел Иванович. — Разве можно говорить спокойно о том, что волнует? Но Вы напрасно упрекаете меня в легкомыслии…
— Да ведь Вы тут сидите, батюшка. Тут! А не там!
— У меня отпуск.
— Не время-с, — строго сказал старик. — Вот именно, не время-с!
— Ты, Афанасий, границы-то не переходи! Встрял в чужой разговор… Налетел коршуном… — Она обернулась к Лизе. — Счастье, что у вашего супруга ангельский характер. Моего ведь не каждый вынесет…
