- И всё же, как жилось тебе в этой глуши?
- Ты знаешь, как это не покажется странным, но люди везде одинаковы...Состояние народной любви кратковременно, как вспышки сознания коматозника. Он или презирает, или ненавидит. Презирает за слабость и совпадение всех низменных качеств своего вождя со своими собственными. А ненавидит за силу, наличие своего мнения, расходящегося со мнением стада. Они слепы и страшно внушаемы, в упор не видят хорошего, считая это всё само собою разумеющимся, и вечно требуют невозможно, прекрасно понимая, что осуществить это на практике нельзя. Они, как сварливая жена, вечно недовольная при любом раскладе, так что происходящие изменения по большому счёту не имеют для них никакого значения.
Ещё хуже их лидеры, почти никогда не думающие о своём народе. Они отделены от него глухой стеной. Их сердца и сокровища в Риме, а не здесь. Целью и смыслом всей жизни наших здешних либералов стало пристальное наблюдение за неуспехами их далёкой Родины и бурная радость, когда это происходит. Их вклад в улучшение жизни там, где они живут минимален, их сердца за пределами Родины, а разум вообще давно потерян. Они любят только себя, они всегда и во всём правы, у них нет обязательств по отношению к своему народу, их раздражает всё кроме себя и своих любовниц, это пена, кал, в который вляпываешься на каждом шагу... Думаю, большинство писаний Нерону местного производства. Единственное , что у них хорошо выходит так это письма в Рим, вот уж где написано от души, с любовью и прилежанием...
Марк расхохотался...
- Ты, как всегда прав! Твои поклонники радовали Нерона своими посланиями по нескольку раз в день. Последнее время он их даже не читал, видимо, надоело...Ну, а в личном, где твои любимая рабыня, ты не хочешь дать ей сейчас свободу?
Публий взглянул, на Марка и тот осёкся...
- Я не хотел тебя обидеть, Публий..
- Знаю, Марк... После смерти Корнелии у меня давно никого нет. Есть незаменимые женщины. Женщины, которые даются Богами тебе лишь один раз. Это Дар, и если ты его потерял, остаётся лишь горевать об этой потере, её не заменит уже ничто и никогда... Ты знаешь, я даже успокоился, когда понял это... Но Боги периодически добры. Часто они не возвращают утеряное, но дают замену. И тут уж твоё решение принять её или нет. Семь лет назад мы воевали с кланом лигуров, и мне пришлось биться с их вождём. Он оказался серьёзным противником. Бой был практически на равных, но мне повезло больше и я победил. Умирая, он взял с меня слово, что я не убью его единственную дочь. Матери у неё не было, умерла при родах, а другую жену он брать отказался. Я назвал её Корнелией, как покойную жену, Корнелия Минор, и ты знаешь, она стала для меня дочерью. Приехав из Рима, и понимая, что произойдёт дальше, я подписал ей дарственную на свободу,так что теперь она вольноотпущенная. Есть и вторые бумаги, по которым она является моей дочерью, но это уже после смерти Нерона и то, если ничто не будет угрожать её жизни...
Марк, - центурион увидел, что Публий смущён.- Марк, у меня к тебе большая просьба. Обещай мне, что ты о ней позаботишься. Деньги у неё есть. Будь ей отцом вместо меня.
На лице Марка на миг отразилось замешательство, но затем он твёрдо произнёс:
- Я обещаю , Публий, выполнить твою просьбу, чего бы мне это не стоило...
Марк почувствовал, как Публий обрадовался и расслабился.
- Ты знаешь, Марк, а ведь она участвует в решении всех моих проблем. Вернее, я принимаю решения, думая в первую очередь о ней. Ешё в Риме мне предложили участие в заговоре против Нерона и , если бы не она, я согласился. Я прекрасно знаю леса Британии и , если бы не она, искали бы Вы меня, как иголку в стоге сена.Она моё всё, весь смысл моей жизни и ради её счастья я принимаю сейчас это решение. И не причём тут Нерон или моя собственная трусость.. Дороже всего в этом мире нам обходится любовь. Да , Марк, только это имеет значение в жизни. Только это...
Они ещё около часа говорили о разных вещах. Вспоминали боевых товарищей, переделки, в которые попадали и из которых чудом выходили живыми, города и земли, которые оставили позади, те мгновения, которые остались в памяти навсегда. Не собирай вещи, собирай мгновения, говорили древние и были правы. Никому в голову со стороны не могло прийти, что за этим столом незримо присутствует смерть и развязка совсем близко...
Публий разлил остатки вина по бокалам...За столом стало совсем тихо...
- Ну, вот и кувшин уговорили...- Публий едва заметно улыбнулся. - Последний тост за друга. А ты знаешь, смерть мне сделала роскошный подарок, пожаловав сюда в твоём обличии. Я только мечтать мог об этом! Спасибо тебе за всё! За тебя друг!..
Они выпили...
-Я пойду переоденусь...- Публий улыбнулся.- Умирать надо в приличном виде! Сейчас приду...
Он вышел. Марк лихорадочно искал выход из создавшегося положения и не мог ничего придумать. Все высказанные за и против казались сейчас абсолютно бессмысленными. Он был растерян и раздавлен...
Мускулистый слуга внёс тяжёлый, обитый кожей стул. На его лице был написан ужас и недоумение. Затем девочка лет четырнадцати-пятнадцати в белом платье, расшитом золотым шитьем по краям внесла два медных таза и поставила их с боков от стула. В лице девочки не было ни кровинки, зубы крепко сжаты, а по щекам катились слёзы...
На голове вошедшего Публия красовался начищенный до блеска имперский шлем. Шерстяная туника отсвечивала кроваво- красным цветом, изящно сползая с мускулистых плеч. Красноватый плащ прикрывал мощную спину, развиваясь словно знамя на ветру. Балтеус с серебряными накладками обхватывал мощную талию. На рукавах и талии красовались кожаные птеруги с чернёными серебряными накладками, их сложный мозаичный рисунок говорил о незаурядных способностях мастера. Слева на боку мерно покачивался в металлических ножнах гладиус, справа висел кинжал в ножнах с искусной серебряной инкрустацией. Ноги были обуты в новые калиги, подошва которых была подбита бронзовыми гвоздями, и позвякивала, при каждом соприкосновении с поверхностью мраморного пола. Он был величественен, красив и спокоен. Подойдя к мощному стулу, он снял с плеч плащ и накрыл им стул. Пододвинув ногою к ножкам бронзовые тазы, усмехнулся и , чуть помедлив, сел на стул...
- Ну, что, Марк, приступим!- на лице Публия отражалось лишь решительная сосредоточенность. Он словно бы хотел побыстрее закончить это неприятное дело и отдохнуть... Раб с девочкой рыдая кинулись к его ногам, но он величественным жестом остановил их...
- Обо всём уже говорили... И не раз... Всё, успокойтесь и не позорьте меня, отсутствием воспитания....Смерть - не повод вести себя недостойно...
Все замерли...
- Марк, я начинаю...- проговорил Публий, доставая из-за пояса кинжал, сверкнувший опасной остротой заточки в солнечных бликах.
- Подожди, Публий! - Марк достал из-за пояса футляр. - Император Нерон велел передать тебе это...
Публий открыл футляр. Там лежал богато инкрустированный нож. Публий взял его в руки и вдруг улыбнулся.
