— Прости меня, — выдохнул он, как обычно, собрав мои волосы в кулак. — Прости.

— За… За что?

— За все. Я не сделал ничего хорошего, — вторая его рука скользнула под пуховик, на обнаженную кожу, заставив меня по-новому задрожать. — Тшш.

— Уводи её отсюда, — раздался твердый и жесткий голос Солдатова.

— Конечно, — согласился Кирилл, тут же отстранившись. Как-то непонятно для меня, но он все же аккуратно поправил на мне бюстгальтер и свитер. — Давай, Алина, вставай. Пойдем отсюда, — он осторожно обхватил мое лицо ладонями, заставив посмотреть себе в глаза. А я не могла. Мне было стыдно. И я тут же отвела взгляд.

Мы сидели так еще с минуту, а потом Сомаров, видимо, принял решение, и подхватил меня на руки.

— Пусти, — выдохнула я, раздумывая, есть ли во мне еще слезы.

— Нет, — тихо, но отчетливо отозвался он, и прижал меня к себе еще крепче. Пошел на выход.

Больше я сопротивляться не стала. Прикрыв глаза, все еще хотела умереть. Чтобы не видеть Сомарова, чтобы он меня не видел. Чтобы не пришлось смотреть ему в глаза. Я не смогу.

— Осторожно, не ударься, — проговорил Кирилл, остановившись уже где-то на улице. И, кажется, пытался меня аккуратно впихнуть на заднее сидение чьей-то машины.

Не знаю как, но я действительно не ударилась, и оказалась внутри, тут же свернувшись калачиком. Дверь закрылась, и я осталась одна. По щекам вновь потекли слезы. Как много всего случилось за сегодняшний день.

Открылась передняя дверь, и на водительское место кто-то сел. Следом открылась и дверь рядом. Сомаров осторожно присел, тут же обхватив меня за плечи и потянув на себя. Запах табака ударил в ноздри, и я поморщилась. Но, пересилив себя, позволила прижать себя к груди.

— Извини, Алина. Я виноват в том, что произошло, — послышался спереди голос Солдатова. Вероятно, и машина тоже его.

— Не думаю, — тихо ответила я, вновь прикрыв глаза.

— И все же я виноват, — твердо проговорил он.

— Тогда я тебя прощаю, — вздохнула. На кого мне и стоило обижаться, так это только на себя.

— Отвали, Леха, — выдохнул Сомаров, принявшись вновь поглаживать меня по голове.

— Как скажешь, — совсем невесело усмехнулся Леша, и завел двигатель.

— Спасибо, — кивнул Кирилл, склонившись надо мной. Поцеловал в висок.

Машина тронулась с места, и мы куда-то поехали. Я даже не хотела спрашивать куда. Мне просто было все равно. Отвращение к самой себе так никуда и не делось. Лишь усилилось такой незаслуженной заботой со стороны парней.

Мы затормозили минут через десять езды, на протяжении которых я пыталась подавить свои эмоции, чтобы Кирилл ни о чем не догадался. Не знаю почему, но я не хотела, чтобы он знал о том, что я питаю отвращение к самой себе. Вероятно, просто не желала добавлять ему лишних проблем. Он и так уже взял на себя роль успокоителя моих нервов, и мне было неуютно от того, что стала ему в тяготу.

Еще в начале пути я притихла и позволила Сомарову поглаживать себя по голове. Кто знает, может, ему так проще со мной.

И сейчас вполне могла контролировать себя и свои действия.

— Приехали, — тихо проговорил Кирилл, осторожно приподняв мое лицо за подбородок. В слабом свете заглянул в мои глаза, которые я тут же отвела в сторону.

— Пошли, — еще тише ответила, и отстранилась.

Ничего не говоря, он смотрел на меня еще долгих несколько секунд, за которые Леша успел оставить нас одних, после чего, так же молча, открыл дверь и выбрался наружу. Я поползла следом за ним, и только сейчас осознала, что джинсы сидят на мне так же, как и после, так называемого, общения с Алексеевым. Поморщившись, я осторожно поправила их и застегнула, и только после этого наконец-то выбралась из машины.

Кирилл стоял рядом, куря очередную сигарету и смотря на темное небо, затянутое тучами. Поморщившись от табачного дыма, я запахнула пуховик, и осмотрелась по сторонам. Конечно, в темноте ни в чем нельзя быть уверенной, но, кажется, это был двор Сомарова. Он все же решил исполнить ранее намеченный план, и приютить меня у себя.

Я даже не знала, что хуже. Находиться в таком состоянии рядом с любимым человеком, которому я в тягость, и которому не нужна, или все же предстать вот так пред Алисой, и в полном одиночестве попробовать справиться с пережитым.

— Пошли, — спокойно отозвался Кирилл, бросив окурок на землю.

Ничего не ответив, я просто пошла к подъезду. Разговаривать совершенно не хотелось. А вот провалиться сквозь землю — еще как.

Мы вновь пошли пешком. Не знаю как, но я все же переставляла ноги, которые совершенно не желали слушаться.

— Ты как? — спросил меня Сомаров, остановив на четвертом этаже. От его хватки за предплечье я вздрогнула. Изнутри вновь начало подниматься гадкое чувство того, что меня пачкают.

— Нормально, — выдавила из себя, и переставила ногу на ступеньку выше.

Он держал меня еще некоторое время, а потом отпустил, позволив мне вновь рефлекторно подниматься вверх.

Вот он, седьмой этаж. Семьдесят седьмая квартира. Неужели всего этим утром я была тут?

Кирилл помог мне снять пуховик, который положил вместе со своим пальто туда же, куда и вчера. Я кое-как избавилась от сапог, после чего неуверенно глянула на грудь Сомарова, все еще боясь поднимать взгляд выше.

— А можно… — тихо начала я, но он меня перебил.

— Все можно, — единственное, что он сказал, после чего отправился на кухню, где горел свет. Послышались приглушенные голоса. Вероятно, Леша тоже сегодня тут погостит.

Прикусив губу, я неуверенно направилась в спальню Сомарова. Он сам сказал, что все можно.

Включила свет. Подошла к шкафу. Открыла. И тут же вспомнила, где оставила его рубашку.

Недолго думая, покинула комнату, сделав все так, как было до моего прихода. Зашла в соседнюю. Схватила черную ткань, и отправилась в ванную комнату. Мимолетом бросив взгляд в сторону кухни, закрыла за собой дверь.

Стоило только начать раздеваться, как меня пробила дрожь. От отвращения. От воспоминаний.

Поморщившись, я взяла себя в руки, и быстро скинула свою одежду. Встала под душ. Включила воду. Так и застыла, уперев руки в стенку и зажмурив глаза, которые тут же начало щипать.

Не так-то просто быть сильной. Рано или поздно, но эмоции все равно выходят наружу. Единственное, что меня удивляло, так это то, что этих прорывов произошло так много всего-то за пару суток.

Минут десять я боролась со своими эмоциями. Вновь заставляла себя быть сильной, все держать в себе. Никому легче не станет от моего состояния.

После я тщательно помыла каждый участок своей кожи. Стало немного легче. А если бы все зашло слишком далеко…

Содрогнувшись от этой мысли, я плотно сжала зубы. Хорошо, что не зашло. Я бы не выдержала.

Выходить из ванной было страшно. Прижавшись спиной к двери, я сидела прямо на полу, притянув колени к груди, и устремив взгляд вперед. И на мне была только рубашка Кирилла. И ничего больше. И именно от этого было страшно. Там два парня. Два. А я совсем недавно не смогла справиться даже с одним.

Не знаю, сколько так просидела, но вскоре пришла к выводу, что всю жизнь я так сидеть не могу. Поднялась. Повернулась к двери. Осторожно открыла её. Глянула в сторону кухни. Свет все еще горел, но не было слышно никаких голосов. Напрягшись, как можно тише вышла из ванной, и поспешила в спальню Кирилла. Не знаю, почему именно туда. Просто в голове даже не возникло мысли, что есть еще комнаты.

Вновь включила свет. Помявшись у двери, прошла к окну. На улице уже темно, хотя всего-то восьмой час вечера. Холодно. Седьмой этаж. Если я прыгну, никто даже не заметит. А когда опомнятся, уже будет поздно.

Я вздрогнула от своих собственных мыслей, и начала отступать назад, пока не уперлась спиной в стенку. Я начала бояться самой себя.

По щекам снова потекли слезы, которых, казалось бы, уже просто не может быть. Сползла по стенке, подтянула колени к груди, уткнулась в них лицом.