Реджис ответил на это задумчивой улыбкой и сказал Дзирту:
— Если ты доверяешь им, чтобы поехать с нами, тогда я тоже. Даже колдуну.
И затем хафлинг встал, приподняв модный берет, откланялся и вышел из «Приюта камнереза» на улицу Порта Лласт. К этому времени солнце уже опустилось за горизонт, и виднелись звёзды, а на востоке восходила яркая луна.
Реджис спрашивал себя, смотрит ли сейчас Донола Тополино на эту луну? Она помнит? Она чувствует его руки вокруг неё, как он, несомненно, чувствует её?
— Мы будем наблюдать восход луны вместе снова, моя любовь, — поклялся хафлинг, и направился обратно к пещере, которая служила гостиницей.
Но остановился задолго до того, как вернулся в «Приют камнереза»
— Не сегодня вечером, — прошептал он и отвернулся. Он решил, что эта ночь была не для Компаньонов Халла. Эта ночь была и не для Реджиса, а для Паука, юноши, которым он был в Агларонде.
Паук Паррафин взобрался на ближайшую крышу — по совпадению, ту же самую, на которую поднялся Артемис Энтрери, сражаясь с дроу в Порту Лласт — и сев на край, поболтал ногами в прохладном океанском воздухе.
Он не знал, что спрятанный под карнизом в пределах его досягаемости лежал совершенно особый, украшенный драгоценными камнями кинжал, оружие убийцы, которое могло украсть саму жизненную силу у жертвы.
Кинжал, который Реджису был слишком хорошо знаком по его предыдущей жизни, поскольку в руках Артемиса Энтрери он когда-то отсёк его палец…
3. Слёзы тарсаха — месяца гроз
— Лоргру, Лоргру, — сокрушалась Синнафайн в спрятанном высоко в ветвях вечнозелёного дерева домике, восстанавливая дыхание и потирая свои больные ноги. Раньше ловкая эльфийка не испытала бы никаких затруднений при подъёме на этот наблюдательный пункт, но она была тяжело ранена, её ноги были порезаны её мужем.
Он ранил её и оставил на растерзание орде свирепых орков.
Но это не произошло. Среди той банды был Лоргру, сын короля Обальда и вероятный наследник трона Много-стрел. Многие орки Лоргру хотели убить её. Она и её муж дроу Тос'ун прорубили себе дорогу через их собратьев, когда отчаянно преследовали свою дочь.
Однако, несмотря на громкие возражения своих воинов, Лоргру увидел выгоду в живой Синнафайн, и вернул её в Лунный Лес, самую западную часть Мерцающего леса. В обмен на публичное извинение, обещание доброй воли и изрядное количество золота.
Это было всего несколько десятков дней назад, и теперь, Синнафайн никак не могла сопоставить милосердие Лоргру и последующие события, казалось, они не имели никакого смысла. Армии орков подошли к границам Лунного Леса. Они несколько раз пересекли Сарбрин, вторгаясь в эльфийские земли, валили большие деревья и разжигали пожары.
И теперь Синнафайн скорбела, смотря с восточного края эльфийских земель на Холодную Долину. Орки прошли и здесь, значительная сила с предгорий гор Раувин. Это не имело никакого смысла. Это, казалось, вышло далеко за пределы любой вылазки для проверки обороноспособности области, и конечно рой орков был слишком большим, чтобы быть простым кочующим племенем. Такой марш как этот, казался хорошо разработанным и скоординированным, и вероятно запланированным даже прежде чем меч Тос'уна коснулся Синнафайн.
— Они — орки Много-стрел, — взобравшись к Синнафайн, подтвердила прекрасная молодая разведчица Мириэль.
Лидер эльфов поморщилась от этой новости — она надеялась, что её разведчики определят, что это другое племя вместо предупреждения, что война с обширным королевством орков начинается в полном объёме.
— Ты уверена?
— Нет никаких сомнений, леди, — ответила Мириэль. — Некоторые несут знамёна Тёмной Стрелы. Поначалу у наших наблюдателей были некоторые сомнения, поскольку мы не слышали имя короля Обальда, ни разу, даже в те моменты, когда мы были достаточно близко, чтобы слышать их молитвы и боевые песнопения.
Синнафайн смотрела на молодую женщину заинтригованно. Боевые командиры орков, которые должным образом не восхваляли короля в почти каждом предложении, часто позже замечались наколотые на высоких пиках.
— Они кричат: «Военный вождь Хартаск!» — добавила Мириэль.
— Хартаск? — прошептала Синнафайн, больше самой себе, чем разведчице. Она слышала это имя прежде, хотя не припоминала кто это. Она посмотрела на отдалённые силы орков, пытаясь найти во всем этом смысл. Не король Обальд, а Хартаск? Где же тогда Обальд, и где Лоргру, его сын и наследник?
Дрожь пробежала по позвоночнику Синнафайн, когда она вспомнила дни своего плена среди банды Лоргру. Принц Много-стрел был ясен и твёрд в своём решении вернуть её в Лунный лес, но то решение не было одобрено большинством его свирепых бойцов. Как много раз Синнафайн думала, что лишится жизни, когда кто-нибудь из орков приближался, словно хотел взять её судьбу в свои уродливые руки. К тому времени, когда банда орков достигла Сарбрина, Синнафайн слышала не скрываемые слова презрения, нацеленные на Лоргру, и была удивлена тем уровнем недовольства и потрясена дерзостью ворчания.
Она не могла не думать со страхом, что оказанное ей милосердие, стало последним камнем, что сокрушил идеалистические проекты рода Обальда.
Эльфы ненавидели орков и никогда не смирялись с этим обширным королевством вонючих, воинственных существ, живущих в относительном мире в северных пределах Луруара. Она приняла Соглашение в Ущелье Гарумна, и открыто не потворствовала бандам эльфов, которые расправлялись с одиночными группами орков. Но, при этом она лично не осуждала их, и прощала всех, кто был пойман при таких действиях, уменьшив их наказание до незначительной работы и публичных извинений.
Синнафайн поняла необходимость соглашения, хотя ненавидела эту действительность, но тем не менее, она всегда верила, что эта действительность была намного лучше, чем альтернатива.
И теперь эта альтернатива — война со Много-стрел, у её порога? Её поход в Много-стрел в погоне за дочерью ускорил эту надвигающуюся трагедию?
Если бы она знала, что может случиться, что есть даже отдалённая возможность такого поворота, то во время её плена, Синнафайн напала бы на орков с голыми руками, кусала и плевала бы в них и вынудила бы убить её.
Западный край Мерцающего леса отбросил слабые тени под тусклым небом на самую великую армию орков, которая была собрана в Серебряных Пределах, по крайней мере, со дней марша первого короля Обальда. И как если бы этого было недостаточно, вторая значительная сила появилась с другой стороны большого леса.
— О, Лоргру, — прошептала она. — Что ты наделал?
Мгновение спустя она была вырвана из задумчивости, когда Мириэль посмела поправить её.
— «О, Тос’ун», вы имели в виду? — спросила молодая разведчица.
Синнафайн закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не отругать молодую лазутчицу. Она была лидером клана, а эльфы Лунного леса не были орками Тёмной Стрелы, и Синнафайн всегда требовала от них высказывать свои мысли честно и без страха.
Наблюдение Мириэль вызвало в ней глубокий отклик недовольства; каждое слово падало как соль на раненое сердце. Её сын был мёртв, убит своей сестрой Доум'виль, и сама Доум’виль ушла в Подземье вместе Тос’уном. Тос’ун — её муж в течение многих десятилетий, её возлюбленный, который её предал, — подрезал ей ноги так, чтобы она не могла убежать и таким образом задержала бы преследующих их орков, в то время как он и Доум’виль нашли своё спасение в глубоких тоннелях.
Мириэль только повторила то, что все они думали, Синнафайн это знала, и как бы ужасно и болезненно это ни было, когда она заглянула в своё разбитое сердце, она не могла отрицать правду этих слов.
Что во всей этой катастрофе перед нею, Тос'ун, скорее всего, сыграл свою роль.
Эльфийка с мрачным выражением лица покачала головой.
— Тут ничего для вас нет, — сказала она королю Бромму, который восемь дней назад вышел из цитадели Адбар с отрядом из двухсот дворфов. — Пойдите на юг мимо Раувин, и мои люди встретят вас в предгорьях и проведут через лес к паромам, которые быстро доставят вас по Сарбрин к восточным воротам Мифрил Халла.
