Прелюдия.

Луч света пробился через мутный осколок стекла, вставленный между кирпичами обвалившейся кладки, превратив черноту колодца теплосетей в полумрак. Старая, тощая и почти ручная крыса заворочалась на древнем, во многих местах продавленном и грязном матраце, задев острым кончиком хвоста, голую ступню человека, спавшего тут же. Человек заворочался и проскрипел простуженным голосом: "Ну, что тебе опять не спится, Лариска?! Какого чёрта хвостом машешь, карга старая?!". Крыса, приоткрыв левый глаз, глянула человека и, умастившись поудобнее опять засопела.

Впрочем, человек уже проснулся. Полежав еще некоторое время, он кряхтя сел, свесив черные от въевшейся грязи ноги со своего ложа и пошарив рукой у изголовья, вынул из под тряпья, древние, растоптанные донельзя штиблеты непонятного цвета и фасона. Напялив их на ноги, он сполз на усыпанное битым кирпичом дно колодца и, пошарив в углу, достал огарок свечи и одноразовую зажигалку подобранную где-то на улице. Почиркав несколько раз съеденный кремень почти не дававший искры, и тихо матерясь при этом, в конце концов, поджег свечу и установил ее на обломок кирпича в углу, возле местами потертого довольно большого зеркала, видимо для того, что бы было больше света. Колеблющееся пламя свечи осветило "комнату".

Это было достаточно большое помещение, около трех метров высотой, вдоль и поперек которого проходили трубы теплотрассы и стояли слегка проржавевшие вентиля задвижек. Вдоль одной из стен, выложенных кирпичом, на трех рядом расположенных трубах лежал древний пружинный матрац, служивший ложем человеку, напротив, на таких же трубах лежала старая облезлая крышка, некогда письменного стола, принесенная жильцом с какой то помойки. На ней стояли, какие то жестяные и стеклянные баночки из-под кофе, пятилитровая пластиковая бутыль с водой, закопченный котелок с обломанной ручкой, мятая, с отбитой эмалью так же закопченная кружка и еще какая то мелочь хозяина. В стене над столом имелась небольшая ниша, образовавшаяся после выпадения из нее пары кирпичей. Ниша была, закрыта куском шифера. Возле стены как раз между ложем и столом стояла сваренная из арматуры лестница, нижняя ступенька которой была обмотана, каким то тряпьем, видимо служившая человеку вместо табурета. Верхний конец лестницы упирался в чугунную крышку люка, который закрывал вход в "жилище".

Человек подошел к столу, подвигал баночки, что-то, разыскивая и приговаривая при этом: " Опять порядок наводила, дрянь старая, ну, что ты тут искала? Что не нажралась вчера, что ли?" пододвинул поближе котелок он налил туда воды и вдруг что-то, вспомнив, заглянул под стол. Там лежала небольшая мятая миска с погрызенным краем: " Точно, пить верно, захотела. А меня не могла позвать? Нет нужно перевернуть тут все, дура серая!" Крыса повернулась на другой бок, продолжая посапывать. Человек поправил миску и налил в нее воды. После выпрямился и убрал в сторону лист шифера. В нише был небольшой очажок. Человек поджег обрывок старой газеты и сунул в заранее приготовленные щепки лежащие там. Видя, что костерок разгорается, он поставил на прутки, торчащие из стены свой котелок с водой и вновь начал перебирать содержимое баночек на столе. Крыса приоткрыла глаза и поводила носом, почувствовав запах дыма, но видимо уже привыкнув к тому, что человек разжигает огонь вновь засопела, зарывшись в тряпки.

Человек подогрев воду, что-то засыпал в кружку и залив кипятком, уселся на нижнюю ступеньку лестницы, обняв горячую кружку заскорузлыми ладонями, о чем-то задумался, изредка прикладываясь потрескавшимися губами к своему вареву. Так прошло несколько минут. Допив содержимое кружки, человек встал проскрипев: "Ну что ж пора на работу". Нацепив какое то тряпье, подхватил, что-то напоминающее сумку и с трудом отвалив тяжелую крышку люка, вылез из колодца внимательно оглядываясь по сторонам. Самым страшным для него было попасться на глаза подросткам. Они могли кинуть камнем, ударить палкой, облить какой-нибудь гадостью и даже попытаться поджечь. Их фантазии не было предела. А на этом пустыре, колодец находился на промышленной зоне недалеко от железнодорожных путей, часто собирались их толпы. Поэтому, он старался выбраться отсюда рано утром, а возвращался уже, когда стемнело. Это был самый опасный момент, но пока ему везло. И хотя место было далеко небезопасным, тем не менее, оно было очень удобным. Сюда редко заглядывали бродяги вроде него, к тому же, за счет труб теплосетей, зимой было тепло, а летом достаточно прохладно. Да и колодец был давно завален кучами строительного мусора так, что не зная, трудно было найти дорогу к нему.

Человек, в общем не был трусом, но сейчас он опасался всех кто попадался ему на глаза. Или вернее тех, кто замечал его самого. И если одни люди, чаще просто брезгливо отворачивались, то другие могли обругать, вызвать полицию, или избить. Всем своим видом, он вызывал неприязнь и хорошо понимал это, пряча глаза...

Еще совсем недавно он был таким же, как они, не сказать, что уж очень успешным, но вполне обеспеченным гражданином. У него была семья, имя, которое он уже позабыл, квартира, автомобиль. Обычный советский инженер, каких много. Работая на одном из заводов, часто ездил в командировки по всей стране. Не сказать, что работа, да и зарплата были уж очень хорошими, но его это устраивало. Человек любил путешествовать, но согласитесь, что в то, советское время страсть к путешествиям вряд ли можно мыло удовлетворить каким то иным способом. Разве что, раз в год, а то и реже с семьей можно было съездить отдохнуть на море, или куда-то еще. Здесь же, как минимум раз в месяц он оказывался в разных городах нашей необъятной страны. И сделав основную работу, всегда выкраивал время, что бы осмотреть город, посетить местный музей, если таковой имелся в наличии, да и просто посмотреть на людей, на то, как они живут там. Страсть к этому у него возникла еще со службы в армии. Ему тогда очень повезло, хотя все могло сложиться иначе.

Сразу после окончания школы, он попытался поступить в институт. Но увы, то ли слишком большая самоуверенность, то ли что то еще, короче экзамены он провалил. Решив, что сможет сделать вторую попытку на следующий год, тем более, что у родителей были кое-какие связи в военкомате, он устроился на работу и начал усиленно готовиться к поступлению. Все бы получилось, но увы знакомый военком ушел на пенсию, а пришедший вместо него, развил такую кипучую деятельность, что как то увильнуть, не было никакой возможности. Помыкавшись немного, он казалось уже нашел выход из положения, но тут вмешалась комсомольская организация и его под белы рученьки торжественно призвали в армию. Правда призвали его судя по записи в приписном свидетельстве в — " Артиллерию, для школ". Поговорив с бывшими военнослужащими, недавно вернувшимися из армии. И наслушавшись рассказов о матерой дедовщине, царящей в артвойсках, по их совету решил затянуть с отправкой, авось повезет попасть, куда то еще. Тем более, что в приписном стояла дата отправки 5 мая. Он просто добавил к этой цифре единицу и отдохнул дома еще десять дней, появившись на призывном пункте только пятнадцатого.

Видимо путаница, царящая в армейских призывных пунктах, была настолько велика, что ему это просто сошло с рук. Никто даже не стал ни с чем разбираться, а просто зачислили в другую команду и в тот же день посадили на поезд. Так началось его первое самостоятельное, если конечно не считать, что он ехал в воинском эшелоне, из которого смог выйти только в конце пути, путешествие. Но это было действительно путешествие, которое длилось больше двух недель. Причем почти до самого конца, ни он не его товарищи, с которыми он успел познакомиться, не знали, где же все-таки оно завершиться. Майор, сопровождающий их со звучной фамилией Липецкий, мог часами болтать на любые темы, но как только заходил вопрос о пункте назначения, тут же замолкал. Или отделывался всегда одной и той же фразой: "Доживем, увидим! Не пожалеете!" и загадочно улыбался.