- А, впрочем, пойдём! – вздыхаю снова, потягиваюсь, разминая затёкшую спину, - Видеть эти бумаги больше не могу!
- Тогда пойдём, - Кан улыбнулся, - Через портал.
С ужасом подумал, что однажды эти невинные прогулки и тёплая, искренняя, интересная болтовня закончится: Цветане уже стало намного лучше. Ещё месяц-два-три – и она полностью исцелится. И тогда она вернётся домой.
Что-то у меня внутри болезненно сжалось.
Цветана однажды вернётся домой… Ох, как же я буду жить без её легкомысленной болтовни, без её стихов, без её светлой улыбки? Я так погрузился во все эти дела, что почти и не вспоминаю о ней. А она терпит и молчит. Сейчас о ней и Алине больше заботится Кан. Он же их забрал из дворца, снял городской дом. Теперь я их вижу намного реже, чем раньше, когда Алина и Цветана жили во дворце, неподалёку от моих покоев. Это грустно, но зато они в безопасности…
- Пойдём, - сказал я торопливо.
Я так соскучился по ней! А ей придётся однажды вернуться домой… И что я делать тогда буду, не пойму… Кан, конечно, сможет передавать ей мои письма, а от неё – ко мне. Маг всё-таки. Он утром в одной стране, в обед – в другой, на ужин ещё куда-нибудь может смотаться, хоть в Синий край, хоть в Жёлтый край… А я не смогу уже с ней так просто говорить… Но лучше об этом не думать… Вот если Черноречье и Новодалье начнут спокойно общаться, то мои письма никаких возмущений не вызовут. И, может, я даже смогу посвататься к Цветане. С одной стороны, польза для политики двух стран. С другой, Вадимиру всё равно на свою бедную родственницу наплевать… Бедная Цветана! Как она будет жить там? Но что же всё-таки надо предпринять, чтобы Враждующие страны вновь начали нормально общаться?..
Сегодня Цветана была в обычном белом платье. Девушки из достойной, но не очень богатой, незнатной семьи. Простое, но элегантное платье. И её распущенные волосы, у висков заплетённые в две тоненькие косички, перевязанные травинками, красиво стекали по её плечам, по груди, по рукавам, пока она сосредоточенно рвала цветы на венок. Незабудки… Маленькие нежные почти неприметные цветы. Те, которые не забывают… Кан играл на своей флейте, Алина задумчиво улыбалась. А я любовался Цветаной, собирающей цветы. Она сама была худенькая, хрупкая, как и эти цветы. Смотрел на неё и думал, что я не забуду её. Не смогу её забыть. Да и не хочу. И мне плевать, что она – новодалька! И мне жаль, что она новодалька… Я не хочу, чтобы она уходила… Но ей опасно сейчас оставаться со мной. И я не такой самолюбивый, чтобы рисковать её жизнью, прося остаться рядом со мной…
Потом Кан рассказывал что-то весёлое. Мы смеялись, шутили… С ними мне было хорошо. С ними я отдыхал душой…
Вопреки всем сомневающимся и не согласным, школу для женщин построили довольно-таки быстро, в указанном месте. Деревянная, свежевыстроенная, она стояла, высокая, просторная, светлая, между редких громоздких серых каменных домов, как юная девчонка на своём первом балу. Я решил сделать её из дерева, чтобы скорее можно было набрать учениц и приступить к занятиям. Боялся, что отец может неожиданно вернуться и запретить. А мне очень нравилась эта идея.
Итак, месяца не прошло, как внутри светлых стен и вокруг здания затопали ноги первых учениц. Первых сорока семи учениц. Которые как-то быстро сползлись из разных концов страны – Кан помогал ускорить набор желающих при помощи магических порталов. И ещё, слышал, просились.
Вначале девочек и девушек из школы горожане узнавали по строгим тёмно-зелёным платьям и белым поясам – я велел им выделить одинаковую ткань и нитки, для формы. А платья они быстро сшили сами. Но вскоре учениц стали узнавать и по белой вышивке у ворота и рукавов: искусной, причудливой, у каждой со своим узором. Кажется, они вышивали по вечерам или даже по ночам, отрывая от времени сна куски. Нитками, оставшимися от изготовления поясов. То ли стремились подчеркнуть, что они «и сами с усами», то ли просто ради красоты, то ли состязаясь между собой. Впрочем, на уроках трудились не менее усердно. Учились, учились, учились… Учителя из Школы алхимиков сменялись, рассказывая им про разные аспекты лекарского искусства и траволечения. Их не отпускали даже после уроков: расспрашивали, расспрашивали, расспрашивали…
Темы уроков на неделю вывешивали на стене школы, рассказывали в городе. Чтобы все страдающие изучаемыми недугами, а также все заинтересованные могли прийти, получить бесплатную помощь или просто послушать. Разве что не кормили – поварихи школы были очень строги насчёт разбазаривания еды. Помощь ученицы оказывали не всегда умело и правильно, но очень старались. Впрочем, благодаря стараниям учителей из Школы алхимиков и залётных на уроки лекарей из простого народа – те активно тянулись за новыми знаниями и просто болтовнёй на всякие лекарские темы – уровень помощи нуждающимся стал вполне приличный. Что простой бедный народ оценил. Ещё ученицы придумали тянуть жребий – и пару счастливиц отправляли на неделю в Школу алхимиков – ходить на уроки лекарского отряда, отряда травников… И Докучай, причастный и к делам новой школы на правах одного из учителей, утверждал, что узнанное этими двумя к концу следующей недели узнают и все остальные ученицы. Видимо, шёл активный процесс усвоения знаний, обмена знаниями…
Правда, было решено, что срок обучения для большинства из них будет два года. Увы, пока в казне было маловато денег. Точнее, у меня интересных идей было многовато. Но усердного учения за два года хватит, чтобы выпускницы могли оказывать срочную помощь, справляться с некоторыми хворями и болезнями. Таким образом, города и деревни будут обеспечены дополнительными лекарями. А если учесть, как любят ученицы заниматься…
- Но почему? Почему нельзя продлить срок подольше? – как-то горестно вздохнула одна девочка лет двенадцати, когда я заглянул в школу узнать об их делах, - Так интересно учиться! И два года – это так мало!
- По-моему, любимому делу можно учиться всю жизнь, - я улыбнулся, - Ведь ты же и после будешь общаться с кем-то из коллег, верно? И сможешь найти себе учителя из городских лекарей или деревенских травниц. У них может оказаться что-то, чего в Школе алхимиков ещё не знают. И так ты сможешь учиться без конца, пока живёшь. Ведь у многих есть что-то, чему поучиться.
- П-пожалуй, да… - растерянно выдохнула она.
Ещё благодаря Кану я смог нанести визит в Тайноземье – одну из немногих стран, где алхимия была разрешена законом, и имелось несколько своих школ. Показав мои печати, смог доказать, что я теперь правитель Черноречья. Мы интересно побеседовали с королём. Мне даже позволили навестить одну из тамошних школ «магии камней». Я подарил им один из моих учебников, начального уровня. И тайноземские алхимики, подумав, к вечеру, уже к концу моего визита, тоже мне подарили книгу из своих. Тоже начального уровня. Но там были интересные детали про кой-какие травы и их смешение с искусственными веществами… Я ещё подкинул идею, чтобы по очереди наши учителя-алхимики преподавали в их школе, а их – в нашей. Но пока эту идею не приняли. Видимо, были у них кой-какие секреты, которые тайноземские алхимики не хотели никому открывать.
Ещё меня заинтересовал один из чернореченских ремесленников, изготовляющий бумагу для книг. Он пришёл и, запинаясь, сказал свою идею. Что можно вырезать буквы – и, складывая вместе, делать на бумаге штамп. Вот типа печатей. Только с текстом. Может, так будет быстрее, чем при переписке книг? Одним штампом можно много страниц сделать – и книг станет больше. Только это была ещё очень свежая идея, и он даже не успел её как следует обдумать. Я вспомнил драконью книгу, попавшую ко мне, где все буквы и цифры были идеально ровными, одинаковыми… И даже решился посвятить его в тайну об этой книге. Молодой ремесленник удивился и предположил, что драконы как-то так уже делают. Возможно, их буквы нерукописные. Я спрятал книгу и выделил ему двадцать золотых на исследование и создание первой книги, которая будет не переписана. Он просиял и убежал проводить расчёты и исследования. Правда, злые и докучливые языки вскоре мне доложили, что «на часть выданной суммы он купил десять коров и пятьдесят курей и отправил их со знакомыми в родную деревню». На что я только отмахнулся. Что поделать: у всех есть семьи. И не у всех забота о науке, народе и стране совершенно бескорыстна. Тем более, что он действительно старался придумать что-то полезное…
