Но Анья не вернулась. Ни наутро, ни на следующий день, ни через неделю…

Время шло, полиция молчала. Объявления по городу и в интернете ничего не дали. Не было ни одного звонка, что кто-то видел девушку с фотографии. Ничего не дали анализы улик, ни отпечатков пальцев, никаких посторонних генетических материалов обнаружено не было. От похитителя осталось лишь несколько отпечатков на паркете, настолько размытых, что сложно было определить даже размер ноги.

Спустя неделю Кристи решила съехать с квартиры. Ей было тяжело все время ждать возвращения Аньи и еще сложнее – засыпать по ночам со страхом, что за ней тоже могут прийти. За ней, или за вещами Аньи, или за деньгами, которые были у девушки в ее сумке, когда она оказалась в Нью-Йорке. Не важно, страх душил по ночам и заставлял вздрагивать от каждого шороха. Кристи быстро нашла квартиру в другом районе. Меньше, но и дешевле. Заказала на Амазоне кучу коробок, чтобы упаковать вещи.

В субботу должны были приехать грузчики, чтобы помочь с переездом. Так что вечер пятницы Кристи проводила в сборах. Свои вещи она упаковала быстро, посуда тоже не заняла много времени – большая часть была разбита и отправлена в помойку сразу после того, как полиция отобрала улики. С вещами Аньи было сложнее.

Кристи не хотела их выбрасывать. Носить она их тоже не могла, хотя у них с Аньей был один размер. Что нужно было делать с деньгами – тоже непонятно. Тратить их – как-то неправильно, вдруг Анья все-таки вернется, а оставлять или выбрасывать – глупо. Вещи своей соседки Кристи упаковывала долго и тщательно, аккуратно складывала каждый предмет одежды. Сумки отдельно, верхнюю одежду и обувь тоже. На одной из верхних полок своего гардероба Кристи обнаружила старую сумку Аньи, с которой она ходила в их первую встречу.

Сумка была ничем не примечательна, сделана из бежевой грубой ткани, без единого рисунка. Закрывалась она на широкую прямоугольную пуговицу из дерева, которая сверху завязывалась кожаным шнурком. Из сумки Кристи извлекла старое платье Аньи. Девушка даже стирать его не стала, просто скомкала и спрятала подальше от глаз, стоило им определить деньги в новое место для хранения. Кристи разглядывала платье. На нем не было бирки, швы были разные и не везде ровные. Судя по всему, платье было ручной работы, из шерсти, но очень тонкой, так что неудивительно, что Аньянка в вечер их знакомства чуть не замерзла насмерть. Кристи поднялась, чтобы упаковать платье и сумку в коробки, и обнаружила, что сумка до сих пор осталась достаточно тяжелой.

Проверив, девушка обнаружила небольшой блокнот, который она видела в тот первый вечер. Маленький, чуть больше формата А5, с кожаной обложкой и пожелтевшими страницами. Внутри блокнот был исписан черными чернилами, как будто писали перьевой ручкой, почерк был жирным, таких широких ручек обычно не купить. Языка Кристи не знала, но быстро вспомнила, что Гугл может найти все.

Пройдя в гостиную, Кристи достала планшет и сделала несколько снимков. Но сколько она ни старалась сделать более качественное фото, сканер никак не хотел распознавать язык, даже фрагментами. Это огорчило, на секунду Кристи показалась, что это мог быть дневник Аньи, и тут она могла упомянуть, откуда она или кто мог быть виновен в ее исчезновении.

Поняв, что в принципе терять нечего, она отправила во все социальные сети, в которых постоянно сидела, фото с вопросом «Что за язык? Нужен перевод, репост пжл».

Анья так и оставалась прикованной к кровати стальной цепью, зато цепь сделали длиннее, и теперь она могла вставать с кровати и проходить половину круга. Больше цепь не позволяла. Прошло почти две недели с момента ее возвращения в родной мир.

Дайрел навещал ее каждый день, обычно под вечер. Он приходил молча, и между ними начинался их ритуал. Он хотел ее, Анья сопротивлялась, но демонова связь быстро брала верх над разумом девушки, заставляя сдаваться и получать удовольствие. Эйдан всегда оставался победителем.

На предупреждение лорда после пощечины Анья решила наплевать. Он приходил, и она бросалась на него, стараясь выцарапать глаза, вырвать волосы, выбить зубы. Все ее жалкие попытки только смешили Дайрела. Пусть он и уходил от нее в синяках и с кровоподтеками, каждый раз получал все что хотел. И Анья была благодарна Святому Творцу, что уходил он так же молча, как и приходил. После их последнего разговора она не думала, что сможет сохранить остатки достоинства и не расплакаться при нем. Слова Дайрела больно обожгли Анью.

Хотя о каком достоинстве она могла говорить? Тело предавало ее каждую встречу с лордом. Анья могла кричать, сопротивляться, но каждый раз все заканчивалось одинаково, она начинала стонать и извиваться под напором ее тюремщика, желая, чтобы он не останавливался.

Темные чтили древние законы и ритуалы. Анья дала согласие стать любовницей темного, и магия древних связала ее тело с лордом. Он мог пытать ее, втаптывать в грязь, а она все равно будет его хотеть. Пока Дайрел не освободит ее от этой участи. Светлые лорды никогда не используют этот древний обычай. Если бы Анья хоть на секунду могла предположить, что Дайрел – темный, она ни за что бы не пришла в ту ночь в его комнату. Да что там, она сидела бы тише воды, ниже травы, училась бы себе и молилась Творцу, чтобы ее темный хранитель отдал ее хоть первому встречному, лишь бы не своим соратникам.

Почти пять лет она убегала от своей судьбы. И вот случилось то, чего она так боялась. Она взаперти, в рабстве у темного лорда. Вот только совсем не в статусе жены, который мог защитить если не ее саму, то хотя бы детей, которые могли появиться от регулярных визитов Дайрела.

Анья оставалась голой с того первого дня, как Дайрел разорвал на ней платье. Новой одежды никто не принес. В ее комнату заходили только две служанки. Обе были слепы и не разговаривали с ней. Они меняли ночной горшок и приносили ей еду – кувшин воды, железный, чтобы нельзя было разбить и воспользоваться осколком, и немного хлеба. Все приносили с утра и забирали вечером, до того как появлялся хозяин. В первый день Анья съела принесенный хлеб сразу, и поняла свою ошибку уже к вечеру, когда желудок начало крутить от голода, а новой порции еды не предвиделось. Но унижать себя просьбами она тоже не собиралась. Скорее всего, сам Дайрел и распорядился о таком скудном рационе. Чтобы поиздеваться или унизить ее, либо в попытках приручить. Анья не знала.

Воду девушка почти не пила, большую часть в кувшине она использовала, чтобы хоть как-то умыться. Мочила остатки платья, которые превратились в тряпки, и обмывала себя, стирая следы и запах Эйдана со своего тела. Кристиан Диор в гробу бы перевернулся, узнай, на что пошли творения его модного дома.

Удивительно, но Анья совсем не боялась Эйдана Дайрела. Во всяком случае, пока. Он еще ни разу не бил ее, ему было достаточно его физического превосходства, чтобы сломить ее сопротивление. Цепь на ноге и недостаточное питание не позволяли продемонстрировать на ублюдке навыки самообороны, которые Анья успела освоить на Земле. Хотя, возможно, это и к лучшему, пусть ее недооценивают. Анья ненавидела Дайрела так сильно, как никого в жизни. Он приходил к ней, побеждал ее, брал ее. И заставлял получать ее тело наслаждение и молить о продолжении. Анья видела, какое удовольствие Эйдану приносит то, что она не может оставаться холодна, несмотря на весь ее протест. И хвала Творцу, что он приходил и уходил молча. Анья бы не стерпела его слов про то, что между ними происходило.

Пусть Анья ни разу всерьез не задумывалась над самоубийством, она быстро поняла, что в ее темнице нет ни единого шанса совершить его. Цепь не позволяла подойти к окну, в комнате не было люстры или подсвечников, на кровати – голый матрас, без простыней или покрывала, что лишало ее возможности прикрыть наготу. Ночной горшок был достаточно крепок, чтобы не суметь отломить от него хоть какой-то острый край (а Анья долго пыталась), но при этом был бесполезен в попытках помочь освободиться от цепи.