Я слышала, что с тех пор Белен пережил строительный бум и стал довольно современным мегаполисом. Но в 1985 году он все еще был сонным колониальным городком с красивыми манговыми деревьями и бросающейся в глаза нищетой. Несмотря на то, что я жила в Нью-Йорке, я никогда не сталкивалась с таким количеством попрошаек на улицах. Энергия Белена била через край. А еще это довольно целомудренный город. Из-за влажного климата местные жители носили минимум одежды, но то, что было на них надето, было ярким и почти детским. И повсюду были дети. Это был городок, полный семей. Я видела, как матери отводили малышей к краю тротуара, чтобы те пописали на улице. И никого это не беспокоило. Это было удивительно, и я чувствовала себя особенно свободной.

Актеры жили в American Hilton — оазисе с кондиционерами, стоящем прямо на Амазонке. На такой жаре невозможно было находиться больше часа. Отель также располагал полутемным баром и бассейном. Выяснилось, что на протяжении месяца я буду совсем мало занята в съемках, поэтому у меня было свободное время, что меня более чем устраивало. Мне повезло работать с Чарльзом Дёрнингом (игравшим священника), считавшимся танцором мирового класса. После Второй мировой войны он преподавал бальные танцы в Нью-Йорке. Он часто выходил прогуляться, поесть фейжоаду и выпить кайпиринью, а потом танцевал. Я никогда не встречала человека, который так изящно исполнял самбу.

Днем я гуляла по морскому порту, где на пристани выкладывали свежие, только что выгруженные из лодок морепродукты. Как-то в выходные я отправилась на Маражо, небольшой остров, расположенный в том самом месте, где Амазонка встречается с Атлантическим океаном. Я с удовольствием загорала обнаженной на белом как сахар песке, когда вдруг услышала стремительно приближающийся шум. С Атлантического океана надвигалась приливная волна, которая запросто могла меня смыть. Я чудом догребла по-собачьи к более высокому берегу, держа одежду над головой.

Но самое романтичное ждало меня впереди. Я проводила достаточно много времени у бассейна в «Хилтоне» в ожидании новостей, буду ли я работать в этот день. Я лежала на солнце (напоминаю, на экваторе) в своем слитном купальнике с леопардовым рисунком от Нормы Камали, готовая быстро натянуть монашеские одеяния. Еще никогда в жизни я не была такой бронзовой, да и с тех пор я больше так сильно не загорала. О чем я думала? Наверное, о Рио. Или о Белене.

Как-то днем я подняла взгляд от книги и увидела греческого бога со встрепанными золотистыми волосами. Он вышел из бассейна и лег на шезлонг. Я вернулась к чтению. Потом бог встал и опять пошел в бассейн, а я никак не могла найти себе места. Я заметила, что вместе с полотенцем он оставил на шезлонге открытую книгу. И я как ни в чем не бывало встала, чтобы посмотреть, на каком языке он читает. На английском, это был «Улисс» Джеймса Джойса. Кто вообще будет читать такое у бассейна? Он вышел из воды, и я удрала на свой шезлонг. Когда неизвестный красавец собирал перед уходом свои вещи, я решила, что если он пойдет в мою сторону, я буду считать это хорошим знаком и что-нибудь скажу.

С сожалением должна признать, что моя фраза для начала знакомства была слабоватой:

– Вы откуда?

– Из Ирландии.

– Правда? Вы говорите не как ирландец.

– Вам стоило бы послушать меня после пары пинт «Гиннесса».

– Ха-ха-ха!

Не могу вспомнить, кто из нас предложил позже выпить в баре. Надеюсь, что он.

Освежившись в душе, я пришла в назначенное место и увидела его издалека, он стоял у бара в синей хлопчатобумажной рубашке – ослепительно великолепный. Я почувствовала себя Хаббеллом (из фильма «Какими мы были»). Мы заказали напитки и начали расспрашивать друг друга. Выяснилось, что он в одиночку путешествовал вдоль Амазонки на мотоцикле.

Белен был его последней остановкой, потом он должен был отправиться в Рио, а затем вернуться к учебе.

– К учебе? – спросила я. – Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– О господи!

– Ну, а тебе сколько лет?

– Двадцать девять.

– Что? Я думал, шестнадцать. А ты дерзкая девчонка!

Так и начались мои вечные отношения с мужчинами моложе меня.

Кэмерон отдыхал от учебы в Оксфорде и должен был вернуться к занятиям через пару недель. Он на самом деле был ирландцем, причем довольно известным – его отец был крайне преуспевающим бизнесменом. Следующие несколько дней мы провели, вместе наслаждаясь Беленом. Как я уже сказала, город отличался удивительным сочетанием целомудрия и чувственности. Мы ходили на местный карнавал и катались на колесе обозрения. Помню, как я сидела наверху, глядя на городские огни, и думала о том, что не может быть более сладкой жизни, чем эта. Или более странной.

Одной из местных достопримечательностей была придорожная закусочная, куда субботними вечерами приходили все здешние семьи. Там стоял большой проигрыватель, и молодые девушки танцевали под хит Every Time You Go Away Пола Янга. А потом они частенько сбрасывали с себя одежду. Всю. А семьи аплодировали. Думаю, что это кафе, возможно, являлось еще и борделем.

И, конечно, мы понимали, что все это закончится, как и любая киношная романтика, и это делало наши отношения еще более пронзительными. Он отправился в Оксфорд через Рио, а я закончила сниматься очень загорелой монахиней. Именно об этом я мечтала в детстве. Экзотическое место, роман с симпатичным незнакомцем, приехавшим из джунглей на мотоцикле, и шанс сыграть с Чарльзом Дёрнингом! В то время я еще не знала о том, что большая часть моих зарубежных съемок будет проходить в Канаде. А это тоже довольно красивая страна.

P.S. Мы с Кэмероном продолжили общаться. Я провела Рождество с его семьей в Ирландии, некоторое время мы встречались. Теперь он счастливо женат, последний раз мы разговаривали прошлой весной. Бразилия до сих пор является одной из моих любимых стран, и я часто туда приезжаю.

Рик Марин

Рик Марин сначала был журналистом, а потом взялся за кино и телевидение. Он написал автобиографию-бестселлер Cod: Confessions of a Toxic Bachelor, работал в New York Times и Newsweek. Рик живет в Лос-Анджелесе с женой и соавтором своей книги Илей Розенцвайг и двумя сыновьями, Диего и Кингсли.

Ш-ш-шлеп!

Свежие брызги крови испачкали беленые стены нашего убежища в джунглях.

– Достала! – закричала Илей, стоя на плетеном кресле. Она чем-то напоминала наемного убийцу. В нижнем белье. Это была моя кровь. Ублюдок. Он заслуживал смерти.

– Убей их всех! – скомандовал я, сжавшись под одеялом, пока моя новоиспеченная жена свернула журнал Hello! взяла на прицел комара размером со слона – и… хло-о-п!

Упомянул ли я о том, что безумно боюсь комаров? Это моя комната 101 (что это такое, почитайте в романе Оруэлла «1984»). Когда я слышу над ухом их жужжание, то начинаю психовать. Их укусы оставляют огромные следы. Они жаждут моей плоти. Когда мы приехали на экокурорт, расположенный в тропическом лесу на реке Дейн-три в Австралии, дожди лили уже девять дней подряд, так что «комарики» появились в большом количестве. Как только мы прибыли, директор курорта окатил нас убойным репеллентом. Или напалмом. Или еще каким-то токсичным ядохимикатом, который здесь вовсю использовали, чтобы отогнать кровососущих вредителей, мучивших эту землю еще с тех времен, когда ее населяли аборигены.

Интересно: когда Ницше написал «Что не убивает меня, то делает меня сильнее», он имел в виду медовый месяц в Австралии? Или к тому времени он уже сошел с ума из-за сифилиса?

После трудного и эмоционального дня свадьбы большинство новобрачных удовлетворяется тем, что лежит на пляже, блаженствует, пьет коктейли с зонтиками и поглощает деликатесы.