- Прости, Мирра, задумался, пытаюсь продумать слова, которыми мне придется убеждать Кару и Энель, что нам необходимо покидать Лоринг и почему именно в Держащем небеса мы должны остановится. Да и вообще, обдумываю как в двух словах рассказать все то, что с нами произошло. Я никогда не умел уговаривать и объяснять, мое дело - отдавать приказы, а не убеждать в своей правоте.
- Ты их боишься? Кару и Энель? - она сощурила прекрасные миндалевидные глаза, словно стараясь заглянуть мне в душу. - Нет, не боишься. Но тебя что-то терзает... Не расскажешь?
Как же надоело это все. Теперь я понимаю Кару и Энель, которые уже на протяжении многих лет мне говорят, как сложно быть моим другом. Теперь Мирра ведет себя как я, чувствует эмоции других и бессовестно этим пользуется. Соврать ей я не могу, она увидит, а сказать правду... так я и сам еще не могу понять почему изменения в ее поведении меня так пугают.
- Их - нет, - наконец отвечаю я. - Я боюсь их подвести.
- Ты? Подвести? Да ты просто оплот надежности, командор, - ее легкая ладонь ложиться на мою ногу, вызывая ощущение теплоты, даже сквозь плотную ткань дорожных штанов.
В голове опять мелькает шальная мысль отбросив все сомнения воспользоваться моментом... ускоряется сердцебиение, и фантазия услужливо рисует возможности и варианты. Даже если это не совсем она, даже если она так изменилась, мое влечение к ней...оно неизменно. Глубокий вдох, и откровенные картинки в голове испаряются, а игривое настроение проходит, его заменяет тупая боль в области живота, начинают болеть старые шрамы. Нужно торопиться.
- Давай-ка немного ускоримся, дорога впереди долгая, а время не ждет, - я пришпориваю коня, оставляя ее позади. Она опять недовольна, я видел, как она разочаровано отдернула руку, лежавшую у меня на ноге. Только вот этого мне еще не хватало - обиды отвергнутой женщины, но я же не отвергаю, я же четко определил свои желания, вопрос только в том понимает ли это она.
С каждым днем ей становится лучше, и чем лучше становится ей, тем больше ухудшается мое состояние. Но мы уже можем проводить в седле по пять-шесть часов. За этот день мы почти не останавливались, выехав с рассветом из спасенной деревеньки, мы сделали лишь короткий привал, когда солнце было в зените. Мирра пытается со мной разговаривать, но я, списывая все на спешку, стараюсь не отвечать, к ночи мне станет совсем плохо, уже сейчас меня мучает тупая боль во всем теле, выворачивая кости из суставов, приходится вспоминать все чему учили, для сдерживания боли, для ее подавления, но к вечеру воспоминания начнут приобретать реальность, теперь я долго не буду в одиночестве, рядом со мной всегда будут те, кого уже не вернуть: друзья, враги, виновные и безвинные, все они будут требовать расплаты. Никогда прежде я не задумывался что же дает нам обат, теперь я понимаю это, очень-очень ясно. Зелье не просто дает возможности нам исполнять свой долг, оно дает чувство безнаказанности и даже помогает тебе верить в справедливость вершимого суда, а вот его отсутствие... сейчас, когда мое сознание не затуманено этим наркотиком я все вижу по-другому, все вспоминается по-другому. И это причиняет боль, теперь я вижу другие пути, кроме кровопролития, но уже слишком поздно... Я не в силах ничего изменить...
- Командор, - окликает меня звонкий голос. - Ты сегодня сам не свой. Что случилось?
Она опять поравнялась с моей лошадью и едет рядом, пытаясь заглянуть в мои глаза. Мне страшно смотреть на нее, страшно встречаться с ней взглядом, она необычная, она все чувствует и понимает по-другому, что она будет испытывать ко мне, если она узнает правду, если она поймет, что я не герой, который спас ее, что я безжалостный убийца, на счету которого сотни жертв... Что если она увидит все мое малодушие, когда сам я был пленен и единственное, что мог делать, видя муки моих братьев, слыша их предсмертные крики - это закрывать глаза и молиться, молиться, чтобы я стал следующим и мне больше не пришлось этого видеть и слышать, что если она поймет, как я изменился после того дня, решив для себя, что даже малейший намек на возможность одержимости, должен приводить к смерти... Что тогда станет с ее чувствами? Но отмалчиваться - это тоже не выход, она должна знать. Должна ли? Или это просто очередное малодушие, и я хочу разделить с ней свои проблемы в надежде, что мне станет легче?
- Кален?
- Мирра, -я решаюсь сказать, быть может не все, но чтобы успокоить ее. - Я не знаю, как тебе это сказать. Отказ от обата - долгий процесс, возможно, я никогда не смогу оправится от этого. Сейчас ко мне возвращается боль физическая, пока я могу сидеть в седле, мы должны торопиться, с каждым разом приступы будут все сильнее, пока не превратятся в сплошную агонию. К этому моменту мы должны достигнуть Лоринга, иначе, я не смогу сидеть верхом.
Она смотрит на меня очень внимательно. Не перебивает, но я не знаю, что еще ей сказать...
- Почему ты не говорил? Я управляю энергиями, быть может я смогу помочь тебе? Снять эту боль.
Она замолкает, и я вижу, что она приступает к делу, я вижу это в ее глазах, они сразу становятся ярко-голубыми, когда она взывает к энергии жизни, а когда она обратилась к энергии смерти ее глаза изменили цвет и стали почти черными, интересно, это заметил кто-то еще? Я не стану ей мешать, мне сейчас любая помощь будет кстати. Но спустя несколько минут ее взгляд проясняется. Она отрицательно качает головой.
- Я не понимаю ничего. Энергетика в полном порядке, я не вижу той боли, о которой ты говоришь. На том уровне не происходит ничего. Быть может, это... похоже на мой морок? Все происходит лишь у тебя в голове? Но с этим я ничего не могу поделать... только стать твоим слушателем, Кален. У на впереди еще долгий путь, рассказывай мне обо всем, разговаривай со мной.
- Я не знаю, что тебе говорить, Мирриэль. Это сложно для меня...
-Давай начнем с простого, - примирительно улыбается она. - Расскажи, о чем ты думал все утро?
- О тебе, - не успеваю я придумать другого ответа.
Она опять улыбается, от ее улыбки становится так светло и тепло. Я уже заметил, что не могу не улыбаться ей в ответ. Когда она улыбается, ее милый курносый носик немножко приподнимается и тонкие бледно-розовые губы, сложившись в милую улыбку, становятся еще тоньше, а на бледных щеках появляются маленькие ямочки, больше похожие на полумесяцы, а глаза начинают озорно блестеть, будто она задумала какую-то проказу. Совсем как ребенок. И вдруг я понимаю, что даже не знаю сколько же ей лет, до недавнего времени она ничего не могла вспомнить о себе, а с того момента, как к ней вернулись ее воспоминания, я как-то не удосужился спросить. Но она не дает мне опомниться.
- Это очень приятно, что твои мысли заняты мной, командор. И что же ты думал? Только не смей мне врать, Инариэль прав. Мы должны быть честны друг с другом, Кален. Здесь и сейчас нет никого. Только мы, так давай, наконец разберемся во всем, чтобы больше не было никаких недосказансотей, чтобы не было поводов для ревности и пространства для фантазий. Давай начнем с самого начала. И будем честно отвечать на вопросы друг друга, так мы сможем скоротать время в пути и стать... ближе... чтобы лучше понимать... Не знаю, как ты, а я хочу тебя понимать...
- Это опасная игра, Мирра. Может лучше оставить все так, как есть? - но я уже знаю ее ответ, конечно она не согласиться.
Она упрямо мотает головой, вызывая мою улыбку.
- Нет, нам нужно разобраться. Я готова ответить на любой твой вопрос, но в ответ потребую того же.
- Хмм, - может быть она и права, если мы сможем лучше понять друг друга, все станет проще. - Хорошо. Расскажи мне о своей жизни до нашей встречи.
Она закусывает нижнюю губу, обдумывая ответ.
- Мне особо нечего рассказывать, Кален. Я росла с отцом. Он был отшельником, мы много путешествовали по лесам, но никогда не покидали Глухомани, точнее той ее части где живут все Бродяги, эльфы, отрекшиеся от кланов, которые не признают власти короля эльфов, для которых единственный закон - это закон природы и равновесия. Как я теперь понимаю, мой отец был наследником древнейшей магии, он знал и учил меня таким вещам, о которых забыли эльфы в кланах. Мы охотились, разбивали стоянки и отправлялись в путь по зову сердца или природы... я уже теперь не уверена. Я знаю язык древних, потому что разговаривали мы только на нем. Я вспомнила, что значит быть единой с мирозданием, что теперь мне непременно пригодится, теперь я знаю, чувствую гораздо больше, потому что понимаю, как этого достичь и что я могу увидеть. Мне больше не нужно идти наугад, теперь я точно знаю где нарушено равновесие и разорвана завеса между мирами. В моей жизни не было ничего примечательного, пока я не встретила Раирнаила у ручья и не поняла, что должна его сопровождать, такого было веление моего отца. Я могла разговаривать с отцом, хотя он уже несколько лет, как отправился в мир вечной весны. И я все еще слушала его, так как слушала его всегда.
