Как хорошо свободною собакой
По Петроградской тихо пробежаться,
Когда чуть светят каменные глыбы
Седых домов, теснящихся на воле.
Текут куда-то бешеные толпы
Полуодетых дам с змеиными глазами.
Одни шныряют в полумрак тревожный
Мерцающих, роскошных магазинов,
Другие машут в пальчиках зажатой,
Пахучей, сладострастной сигаретой
И глаз косят по сторонам пытливо,
Насквозь пронзая ошалелого мужчину.
Одна лишь ты, свой взор склонивши долу,
Скользишь вдоль улицы, светло переливаясь,
Как ручеёк, журчащий меж стволами,
Прозрачный, упоительно прекрасный…
* * *
– Сколько же нужно предметов, чтобы собрать Виктории Геннадьевне завтрак! – удивляется Владимир Иванович, кладя на красивый разрисованный поднос тарелочки, ложечки, чашечки… – Вот я, например…
– Ещё бы, Владимир Иванович, – хладнокровно заканчивает его мысль, раскинувшись на постели, Виктория Геннадьевна. – Дай вам волю, так ведь вы кашу руками прямо из кастрюли бы ели.
И у Владимира Ивановича сразу пропадает желание продолжать беседу; он молча ставит поднос с завтраком перед изогнувшейся в соблазнительной позе Викторией Геннадьевной, целует красавице тонкую ручку, садится, вздыхая, в своё рабочее кресло и с головой погружается в перевод книги про вампиров.
Наяда в пене одеяла
Лежит полуобнажена.
Из прочного, должно, металла
Душа моя природой создана…
Навстречу полчищу вампиров
Бросаюсь, как Герой в кино.
Не сотворю себе, несчастный, я кумира,
Но!
Такие стихи, дрожа от нетерпения, записал Владимир Иванович в секретный блокнот уже перед тем, как ложиться спать.
* * *
Виктория Геннадьевна обожает ходить по магазинам. Не было дня, чтобы она не задавала Владимиру Ивановичу вопроса:
– Ну что, Владимир Иванович, когда мы с вами пойдём по магазинам?
Владимир Иванович обычно храбро отвечает:
– А хоть сейчас! – и при этом чувствует себя настоящим героем на войне, который, если надо, не задумываясь бросается на амбразуру огневой точки.
Но, надо отдать Владимиру Ивановичу справедливость: ему всё-таки немного страшно.
– Только, пожалуйста, Виктория Геннадьевна, не очень долго. Заходим, покупаем и уходим, хорошо? – осторожно добавляет он.
На это Виктория Геннадьевна, как правило, мудро замечает:
– А где, Владимир Иванович, ваша железная воля? Да и кто вам сказал, что жизнь наша должна состоять из одних только удовольствий?
Что жизнь? Отчаянная битва,
В которой гибну, ежедневно возрождаясь,
Как древний феникс… Деву полюбя,
Давно забыл я, кто я и откуда.
Сжимая меч, иду сквозь дым и пламя,
И каждый день несёт мне новые штаны…
Этот экспромт Владимир Иванович записал в секретный блокнот уже после очередного похода по магазинам, из которого он вернулся ещё более закалённым и крепким: и душой, и телом. Последняя строка, правда, несколько озадачила Владимира Ивановича. «Почему штаны? – мучительно думал он и никак не мог найти ответа. – А, ладно, потомки разберутся», – решил, в конце концов, вечно недовольный собой автор.
* * *
Как-то раз Виктория Геннадьевна пришла домой радостная. Она принесла с собой целый килограмм мандаринов, которые купила, одиноко прогуливаясь по магазинам. Помыв рыжие ароматные плоды под струей свежей воды, Виктория Геннадьевна выложила их в красивую вазу, поставила на стол и обратилась к Владимиру Ивановичу.
– Кушайте мандарины, Владимир Иванович!
– Спасибо, Виктория Геннадьевна, я не хочу, – отпарировал Владимир Иванович.
– Как! – изумилась Виктория Геннадьевна, – вы же вчера хотели!
– Это было, Виктория Геннадьевна, вчера. Вот если бы вы вчера бы мне предложили, я бы вчера бы и съел. А сегодня уже не хочу.
– Какая же вы, Владимир Иванович, вреднюка, – заметила Виктория Геннадьевна и надолго умолкла, размышляя о капризности мужчин и непостоянстве всей мужской породы.
Рыжеволосая, как эти мандарины,
И ласковая, словно солнце в мае,
Лежит красавица, красиво выгнув спину,
А я ветрам из космоса внимаю… —
почему-то подумалось Владимиру Иванович у, но для потомства четверостишие он сохранять не стал.
* * *
Виктория Геннадьевна – женщина необыкновенного ума. Она часто о чём-нибудь думает, а когда думает, то непременно делится мыслями с Владимиром Ивановичем: ведь всякому необыкновенному человеку нужен кто-нибудь, кто бы им восхищался. Как-то вечером, поливая цветы, Виктория Геннадьевна тихо сказала:
– Время – это материя души.
Сложные чувства охватили Владимира Ивановича, когда он услышал эти слова.
– Вы это сами придумали? – восхищённо спросил он, не сумев скрыть, однако, и зависти, и тут же добавил с надеждой: – Или, может, вычитали где-то?
– Да откуда мне знать? – задумчиво глядя в окно, отвечала Виктория Геннадьевна.
Весь оставшийся вечер Владимир Иванович был печален и перед сном, после чая, даже попытался отказаться идти в душ.
Когда красавица, склонившись над цветком,
Слова загадочные холодно роняет,
Я по вселенной ошалелым мотыльком
Порхаю, потеряв ворота Рая.
Материя души – не это ль время?
В нём всё загадка… Качаю головой
И плачу, как старинный Иеремия,
И удивляюсь, что ещё живой.
Это восьмистишие Владимир Иванович записал уже ночью, когда дом давно спал. Потом на цыпочках подкрался к кровати и, облегчённо вздохнув, залез под одеяло, а Виктория Геннадьевна, не просыпаясь, положила ему на сердце нежную ладошку.
* * *
Виктория Геннадьевна очень любит разных животных: птичек, ёжиков, белочек и кошечек, но особенно она любит собачек. Она бы хотела завести свою собственную собаку, но Владимир Иванович решительно против того, чтобы держать собаку в городской квартире. Однако Викторию Геннадьевну он очень уважает и даже любит, и поэтому, чтобы Виктория Геннадьевна не очень скучала без собаки, Владимир Иванович каждый день виляет перед ней хвостом, приносит в зубах тапочки и ночную рубашку и делает некоторые другие приятные вещи, свойственные настоящим собакам. Отправляясь на прогулку, Виктория Геннадьевна часто берёт с собой и Владимира Ивановича, который при этом прыгает от радости и громко лает. Виктория Геннадьевна даже берёт Владимира Ивановича с собой в театр или в картинную галерею, но здесь уже Владимир Иванович ведёт себя смирно. А вот по магазинам Виктория Геннадьевна ходит чаще одна: она понимает, что Владимир Иванович магазинов не любит, и жалеет его.
