Дело… во мне дело, Джаспер. Во мне одной.

- Когда ты узнал… - пальцы сами собой стискивают подлокотники, и их кожа издает противный пищащий звук, - что ты чувствовал?

Ну вот. Легче.

Выдыхаю, надеясь, что он одарит меня ответом. Терзающий вопрос выпущен на волю.

- То, что чувствовал бы нормальный человек.

- Отвращение?..

- Ни в коем случае.

Рассеяно киваю, опуская глаза как можно ниже. Теперь, кажется, лицо горит целиком.

- Только не говори мне, что боишься рассказать ему, - мужчина раскусывает меня за секунду. По взгляду, румянцу или «прозрачным вопросам» - не важно. Видит насквозь вместе со всеми страхами.

Думаю, моего ответа ему не требуется. Он витает в воздухе.

На мгновенье в черной спальне воцаряется тишина. Напряженно слушаю, уставившись в одну точку на полу и не отпускаю её взглядом. Не имею ни малейшего понятия, что дальше. Чувствую такое отвратительное смущение, что хочется убежать из комнаты. Какой черт дернул меня за язык?

- Белла, - Джаспер начинает говорить, возвращая к себе мое внимание. И пусть я не отрываюсь от кресла, все внимание обращено к нему, - то, что делал с вами Лорен, запрещено применять даже в виде пыток для заключенных. Все, чему он учил и что говорил – ужасно. Но не потому, что отвращает, а потому, что заставляет мучиться. Ни в коем случае, никогда, Белла, никогда не смей винить себя в том, что случилось. Этот ублюдок виновен. Только он. И только к нему можно чувствовать отвращение.

Такая пламенная речь поражает… впечатляет…

На мои глаза наворачиваются слезы: сами собой, без разрешения. Побег от соленой влаги провалился. По моей же вине.

Перед мысленным взглядом мелькают картинки – знакомые, узнаваемые и всегда живые, цветные, яркие. Самые запоминающиеся моменты, самые интересные игрушки – от начала до конца, как при перемотке старого фильма. Сеанс не остановить, как бы ни хотелось. Эти записи из своей головы я точно не выкину… При всем желании.

- Я не хочу, чтобы он подумал, будто мне это… нравится, - бормочу, стиснув зубы. Первые крохотные капельки уже на щеке.

- Никто никогда так не подумает, - убеждает Джаспер.

- Я же замужем… - демонстрирую ему левую руку, по привычке ища там кольцо. Но его уже давным-давно нет на безымянном пальце. Спасибо Черному Ворону.

- У тебя не было выбора.

- Я сама пошла за ним…

- Только потому, что была вынуждена.

Его ответы спокойные, уверенные, понятные. Сама не знаю, зачем пытаюсь найти то, на что он не сможет сказать подобной фразы, но сомневаюсь, что оно в принципе существует.

Если бы Эдвард был как Хейл… если бы я имела хотя бы семьдесят процентов веры в то, что будет та же реакция…

Одно дело говорить с Джаспером - телохранителем, другом (надеюсь на это), а совершенно другое с тем, чей отказ, чье ответное слово может убить внутри все, что было. Послужить чем-то вроде контрольного выстрела в голову. Я верю ему во всем, что касается настоящего и будущего. Во всем, что связано с Джеромом. Но с прошлым ещё придется повозиться… оно слишком грязное, дабы быть уверенной, что кто-то добровольно решится в эту грязь по горло войти.

А может, я зря боюсь?..

- У меня самая жалкая из всех его историй, - с трудом подавив всхлип, шепчу мужчине.

- И одна из самых жестоких, - дополняет он.

Я пожимаю плечами, не зная, что сказать:

- Я не знаю никаких других. Он не говорил о них слова.

- А знаешь, сколько их было?

Качаю головой.

- Пятеро.

Вот как. А ему всего тридцать четыре года.

Судорожно вздыхаю, прикладывая ладонь к лицу. В груди больно щемит, а в горле скребут кошки. Но я хочу послушать. Если уже начала, отступать поздно. Будет больнее потом…

- Двоих, Белла, он убил. Похоже, в одной из игр.

Мурашки размером с кулак пробегают по коже сносящим все на своем пути табуном. Убил?..

- Если я расскажу тебе одну историю, пообещаешь попробовать поговорить с Эдвардом? Поверь мне, ситуация той девушки была куда сложнее твоей, но ей удалось выбраться. И тебе, несомненно, удастся, Изабелла.

Не знаю, куда деться от внимательного взгляда Хейла. Слева, справа, сверху – он повсюду!

Попробовать? А цена? А если цена будет выше, чем я смогу себе позволить?

Куда уж хуже?.. Безысходнее?..

Наверное, Джаспер прав, это внушение. Глупое внушение от Кашалота. В собственной безнадежности, ненужности и грязи. В принадлежности тому, кто из грязи вывел и от смерти спас.

Неужели сменить это убеждение на «ценю и дорожу» Каллена не получится? Я ведь люблю этого человека…

- Я попытаюсь, - прикусив губу чуть ли не до крови, произношу, сморгнув новую порцию слез, - когда-нибудь.

- Хорошо, - мужчина добродушно улыбается, вздыхая. Меняет ногу, поправляя края своего пиджака на кресле, - это верное решение.

Кивнуть - все, на что я сейчас способна.

- Элис занимала твое место на протяжении восьми лет, Белла.

После первой же фразы мои глаза распахиваются, а тело передергивает. Восьми?!

- И удерживал её вовсе не брак, который можно расторгнуть, - Джаспер напрягается. Гнев, не вымещенный на заслужено виноватого, выступает на его лице красными пятнами, - даже не чертов гипноз, который он ко всем вам применял…

У меня нет версий. Все, что были, Хейл только что отмел. Поворачиваюсь к нему, находя силы смотреть прямо, не таясь, на лицо главы охраны. Он разговаривает со мной, и меньшее, что я могу - показать, что слушаю.

- Элис была его родной племянницей. После смерти её родителей он стал единственным законным опекуном и поспешил из глубокой скорби по рано ушедшему брату, разумеется, вступить в новый статус. Ей было тринадцать лет.

Я слышу скрежет зубов. Я вижу, как внутри непоколебимого Джаспера пульсирует ненависть. Жуткая. Испепеляющая.

- Он… она с самого начала… они?.. – мое дыхание куда-то пропадает, а слезы застывают, не скатываясь вниз. Ужас, пронзивший душу, непередаваем.

Ребенок… совсем ребенок!..

- Да, именно так, - глава охраны сглатывает, делая глубокий, ровный вдох, - с этого возраста и до дня нашего знакомства она исполняла твою функцию.

- Господи!.. – одновременно с осознанием услышанного, с его принятием, негативные эмоции к Сероглазой пропадают. Не удивляет ни её вид, ни слова, ни движения… с тринадцати лет. Боже мой, с детства! Я не имею права, ни имею никакого, даже самого малого разрешения, чувствовать к ней что-то, кроме сочувствия и сострадания. Мне было семнадцать. Я была идиоткой, сбежавшей из дома по собственной прихоти. Я сама все решила.

А за неё решил он.

И это объясняет все – поведение, взгляды, манеру разговаривать… не каждый сможет продержаться после такого и продолжить жить в принципе.

Вот так и открывается страшная правда.

- И что же Белла, отвращение? – с долей безумства во взгляде спрашивает Хейл, - что я там должен был почувствовать?

- Нет, ни в коем случае, - повторяю его недавние слова, мотая головой, - прости, пожалуйста, я не знала…

- Я уверен, тебе тоже пришлось нелегко, - после почти минуты сдержанного молчания, говорит мужчина, - поверь мне, эти рассказы никого не заставят отвернуться от тебя. Если Эдвард будет знать все до конца, он сможет помочь тебе избавиться от этой дряни.

- Уже помог… - на выдохе шепчу в ответ.

- Вот видишь, - на губах Джаспера проскальзывает улыбка, - начало уже положено. Осталось только завершить начатое.

Верно. Завершить.

Я ощущаю больше силы внутри. Больше решимости. Он прав, рассказы не отвращают, ни капли. Воодушевляют. Вдохновляют. На себе вижу.

Элис сейчас счастлива. Она замужем за тем, кто её любит, она ждет ребенка от него…

И я счастлива. С Эдвардом, с Джерри, с моим маленьким, ласковым миром размером с мыльный пузырек.

И сколько бы игл не тянулось в его сторону, сколько бы врагов не выстраивались в очередь, дабы достать и разрушить все, что внутри, они не посмеют. У них попросту не хватит сил. Как никогда ясно понимаю, что мы справимся. Со всем.