Комиссар 1-го батальона Даниэлян подобрал 18 смельчаков-добровольцев во главе с лейтенантом Цветковым... Люди вооружились автоматами, гранатами, ножами. Они и должны были рискнуть – взобраться по каменистому гребню на вершину высоты. Одна рота получила задачу действовать на левом фланге полка, отвлекая на себя огневые точки противника, обстреливающего лощину. Взвод должен был наступать по лощине, с тем чтобы, если его обнаружит противник, окопаться и открыть огонь по правому флангу противника. Левофланговая рота демонстрировала ночную атаку, отвлекая на себя огонь противника с обеих сторон лощины и с вершины высоты. Взвод, шедший по лощине, попал под огонь с высоты, окопался и завязал перестрелку. Весь огонь противника повернулся к лощине. Этого и ждала группа Цветкова, залегшая тем временем перед левым флангом противника. Она быстро стала продвигаться по гребню, истребляя одинокие огневые точки, и скоро, не обнаруженная с вершины высоты, добралась до нее. Здесь пролегала круговая оборона противника. Если до рассвета вершину не взять, всем участникам группы Цветкова грозит верная гибель. Группа дружно поднялась на штурм многочисленного противника. Цветков и Даниэлян шли первыми. Началась рукопашная схватка с растерявшимися от неожиданности немцами. С рассветом на высоте взвился красный флаг. Фашисты отступили на Санчаро. Это было в ночь с 18 на 19 сентября. Высота 1006 и прилегающие две безымянные высоты, откуда открывался вид на пикообразные вершины Главного Кавказского хребта, были завоеваны.

Начались бои за перевал Санчаро. Подход к Санчаро оказался труднее чем предполагалось. Путь к перевалу обстреливался пулеметным огнем с хребта, что западнее высоты 1006. Попытки 307-го полка выбить противника с хребта ударами в разных направлениях оставались безрезультатными.

...сентября (пропущено в тексте) ночью батальон младшего лейтенанта Саковского, пролежав целые сутки под перевалом Адзапш, в следующую ночь по полупесчаным склонам добрался до гребня. Двое суток шли тяжелые бои. Но у батальона не хватило сил, чтобы закрепиться. Не удался и удар посланной в тыл противника группы из 25 человек лейтенанта Малышева и младшего политрука Адлиряна. Группа не вернулась. Всех смельчаков нашли убитыми.

...Они честно дрались до последней капли крови. Немецкие изверги надругались над трупами героев. На руках, груди, лбу у погибших были обнаружены вырезанные пятиконечные звезды и другие знаки.

Дело шло к зиме. Вершины Кавказского хребта начали покрываться снегом. Со взятием Санчаро надо было торопиться. Батальон 66 СП перебрасывается па помощь 307-му полку и развертывается подготовка к решительному штурму Санчаро. 12 октября с наступлением темноты батальон 307-го полка и батальон 66-го полка сосредоточиваются под скалами западнее Санчаро. Условия для штурма сложились тяжелые. После снегопада снег достиг двух метров. Местами образовались непреодолимые снежные завалы. Стояли морозы. Группы, на которые разделились оба батальона, преодолели покрытые снегом скалы п ползком выбрались к вершинам хребта. Рано утром они внезапно атаковали немецкие окопы. Целый день и ночь на 14 октября шли бон на хребте. Скала завоевывалась за скалой, камень за камнем. Утром 14 октября сопротивление противника было сломлено. Прикрывшись с запада, оба батальона двигались на Санчаро по хребту. В три часа 14 октября 1942 года части 61-й дивизии очистили Санчарский перевал. Со взятием Санчаро обстановка сразу изменилась, немцы поспешно оставили прилегающие к Санчаро перевалы и отступили на север”.

...В двадцатых числах октября перевалы Санчаро и Аллаштраху начали закрываться снегом. Там были оставлены заставы – роты, которые периодически менялись. Ни немцы к заставам не могли подобраться из-за огромных завалов, ни наши роты к немцам. Крепчали морозы, гудели по ущельям лавины, и по ночам горели немецкие осветительные ракеты под низкими холодными тучами...

По приказу командующего 46-й армии генерала Леселидзе группа войск Пияшева в начале ноября была расформирована, и подразделения ее отведены в Сухуми, а оттуда направлены на другие участки Закавказского фронта. Оборона перевалов Аллаштраху и Санчаро возлагалась на 2-й сводный полк. Выдвинув к перевалам по батальону и оставив один батальон в резерве, штаб полка разместился в Псху.

Таким образом, подытоживая все, что было рассказано участниками событий, а также документами, можно прийти к выводу, что в обороне перевалов Санчаро, Аллаштраху и Цегеркер принимали участие многие подразделения и части 46-й армии, как те, что являлись в постоянном ее составе, так и те, что сформировавшись из остатков различных отступавших подразделений, вошли в ее состав позже. Трудно тут определить, кому приходилось тяжелее всех. Все зависело от условий и местности, перед которыми оказывались наши бойцы. Одно ясно: храбрецами они были все и потому именно сумели отбросить гитлеровцев от наших гор. В январе 1943 года, когда началось наступление советских войск под Моздоком, закончились боевые действия на перевалах Санчаро и Аллаштраху. Части 49-го корпуса егерей, чтобы не остаться отрезанными, поспешно оставили перевалы и бросились в кубанские степи, 2-й отдельный сводный армейский полк получил приказ: забрать всю боевую технику, взять как можно больше боеприпасов и продуктов питания и в условиях снежной зимы совершить марш через перевал Доу к Сухуми. Для охраны складов в селении Псху оставить роту.

Лишь однажды, очень давно, летом 1920 года, какой-то белогвардейский генерал, спасаясь от наседавших красноармейцев, провел свою часть через этот перевал в полном снаряжении. Но ведь то было летом, а тут зима, и надо тащить в снегу тяжелые пушки и боеприпасы. Приходилось все время пробивать траншеи в снегу и по ним в гору тащить на руках грузы. Очень тяжело пришлось на узком карнизе над пропастью, который и летом страшен. И все-таки бойцы прошли его и вынесли всю технику. Две недели спустя, после заслуженного отдыха в Сухуми, 2-й сводный полк был погружен па пароходы и отправлен в Сочи, где ему предстояло влиться в 133-ю отдельную стрелковую бригаду и составить ее ядро.

Над морем и над горами висел туман, сгущающийся вдали, гулко бились о воду пароходные гудки, накатывались на желтоватый и пустынный берег волны. Бойцы стояли у поручней и смотрели, как медленно разворачивается и уходит берег, как скрываются зыбкие очертания гор, где столько было пережито, что не забудется никогда.

Есть в истории защиты высокогорных кавказских перевалов одна страница, которую можно, пожалуй, назвать неожиданной – там воевали моряки Черноморского флота.

То один, то другой участник боев на различных перевалах ронял в разговорах с нами: “Тогда пришли моряки...” Или: “Среди моряков почти все были веселые, певучие ребята...” А Василий Рожденович Рухадзе рассказывал даже, как его батальон вместе с прибывшим отрядом моряков штурмовал высоту под условным названием “Сахарная голова”, и как под лавиной погиб этот отряд моряков – все до единого. Но никто не мог назвать ни одной фамилии моряка, никто не знал, откуда они пришли.

Александр Анатольевич Коробов, бывший командир 815-го полка, говорил нам при встрече в Сухуми, что у него тоже была небольшая группа моряков. Отчетливо помнил он их появление в полку.

– Они пришли в дни, когда обходными тропами немцы зашли в тыл полка. Вооружены они были автоматами о разрывными и трассирующими пулями, гранатами. На каждые десять человек – рация, чтобы можно было действовать, в случае нужды, автономно.

Бой завязался в расположении автоматчиков и продолжался долго – до полного уничтожения врага. Но и наших там погибло много. Мы искали случая отомстить. Вскоре он представился.

С очередным пополнением на Клухорский перевал прибыли моряки – рослые, крепкие и храбрые ребята. Сразу стали проситься на вылазки.

– Ну что ж,– сказал я.– Готовьтесь. Есть одно серьезное дело.

Тайными, не обозначенными ни на одной карте тропами провели сваны моряков прямо в расположение гитлеровцев. Коробов и все, кому было известно об операции, вслушивались в ночную тишину, с минуты на минуту ожидая автоматных выстрелов, разрывов гранат. Но ночь была необычайно тихой и спокойной. Снег мерцал под звездами, сказочно висели над ущельем громады вершин.