Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Новости, принесенные Горловым, произвели на подпольщиков такое огромное впечатление, что они забыли, где находятся. Восторженный Георгий Гузов подбежал к двери и громко закричал в волчок:

— Товарищи! Наши в Крыму! Красная Армия заняла Симферополь, Бахчисарай, подходит к Севастополю!

— Правда, Саша? — раздался звонкий голос Нелли.

— Правда, дорогие девочки, правда. Поздравляю вас и крепко обнимаю! — радостно ответил Ревякин.

В ответ Люба Мисюта громко запела:

Ведь от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней.

Из всех камер арестованные дружно поддержали:

Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой.
И все должны мы неудержимо
Идти в последний смертный бой.

Часовой из татарского карательного отряда подошел к окну камеры, где сидели подпольщики, и не то с сочувствием, не то с издевкой закричал:

— Пой, пой! Все равно сегодня ночь все на луна будешь! — И тут же, растерявшись перед мыслями о неизбежной расплате, предатель добавил заискивающе: — Моя тебе очень жалко, пой!

— Вот почему нас посадили вместе и не вызывают на допрос, — проговорил Терещенко. — Сегодня ночью всех на луну.

— Конечно, они теперь постараются с нами расправиться как можно скорее, — проговорил Горлов.

Водворилось тяжелое молчание.

Из тридцати трех патриотов, вывезенных на расстрел, в числе которых были Ревякин, Терещенко, Пиванов, Мякота, Гузов, Горлов, Женя Захарова, Люба Мисюта, Нелли и другие подпольщики, спаслись лишь Балашов и еще двое (не члены подпольной организации). Все остальные были зверски убиты гестаповцами.

* * *

Прошли годы с тех пор, как победно закончилась историческая битва за Севастополь. На месте былых сражений развернулась великая стройка. Из руин поднимается новый, еще величественнее и краше город русской славы, и в этом величавом труде строителей воодушевляют бессмертные примеры героев, отдавших свои жизни в борьбе за свободу и счастье советских людей.

А. Сурков

Малахова кургана вал.
Знакомый путь до Балаклавы…
Ты дважды пал и дважды встал
Бессмертным памятником славы.
На ост отхлынули бои.
В пустынных бухтах космы тины.
Чернеют копотью твои
Непобежденные руины.
И кажется — куда ни глянь —
Одна огромная могила.
И кажется — чужая длань
Тебя навеки раздавила.
Пусть сбудется, что суждено.
Судьба героев неизменна.
Непобежденному дано
Стряхнуть могильный холод тлена.
Ты пал, оружья не сложив.
Сражался, не ломая строя.
И в каждом русском сердце жив
Твой образ — города-героя.
О боевой твоей судьбе
В просторах русских песня льется.
В кубанских плавнях по тебе
Тоскует сердце краснофлотца.
Свершая тяжкий ратный труд
На кораблях, в степях Донбасса,
Твои орлята, в битвах, ждут
Вождем назначенного часа.
И он настанет — этот час
Расплаты грозной и кровавой.
И ты воскреснешь третий раз,
Увенчанный бессмертной славой.
* * *
"Вахт ам Райн" внизу гнусит гармошка.
Темень. Тень немецкого штыка.
В полночь старый черноморец Кошка
Будит краснофлотца Шевчука.
И идут они от Инкермана
Сквозь потемки мертвой тишины
До высот Малахова кургана,
Мимо Корабельной стороны.
Часовым глаза слепят туманы.
Что там промелькнуло впереди?
То ли тени, то ли партизаны —
В темноте попробуй разгляди.
Шорох. Всплеск. И тело неживое
Приняла свинцовая вода.
Вдоль причала в ночь уходят двое,
Не оставив на камнях следа.
На скалу карабкаются ловко,
Раздирают заросль камыша.
Гулкая старинная кремневка
Вторит автомату ППШа…
Смерть сердца морозом оковала.
В темном склепе не видать ни зги.
Слушают четыре адмирала
Легкие матросские шаги.
И сказал Нахимов Пал Степаныч,
Славный севастопольский орел:
Это Кошка, адмиралы, на ночь,
На охоту правнука повел.
Ужас на пришельцев навевая,
Воздухом бессмертия дыша,
Ходит по развалинам живая,
Гневная матросская душа.
Чует сердце — скоро дрогнут скалы
От стального крика батарей.
Мы еще услышим, адмиралы,
В бухтах грохот русских якорей…
Звездный мир над бухтами огромен,
Штык качнулся и упал во тьму.
Лазарев, Корнилов и Истомин
Отвечают другу: — Быть тому!

Аркадий Первенцев

Третий удар (отрывок из киносценария)

Ночь. Аппаратная Василевского. Маршал читает ленту, диктует телеграфистке.

Василевский. Передавайте Сегодня, восьмого апреля, в восемь ноль-ноль приступаем к выполнению вашего приказа об освобождении Крыма.

Сталин смотрит на стенные, затем на карманные часы. В руке Сталина часы. На них ровно пять. Часы тикают.

Высоко плывут облака в предрассветном небе. Встает солнце над Турецким валом. Дремлют немцы на постах. Светлеет небо над Сивашом. На командном пункте 51-й армии ждут. Взад и вперед ходит генерал Крейзер. Крейзер смотрит на часы. Недвижимы тяжелые облака.

На наблюдательном пункте 2-й гвардейской армии генерал Захаров нетерпеливо смотрит на часы.

Выше солнце над Турецким валом. Ходит немец-часовой.

Из-за горизонта, освещенного восходящим солнцем, беззвучно выезжают и идут на аппарат гвардейские минометы.

Генерал Захаров смотрит на часы.

Снимается маскировка с орудий.

Смотрят на часы Василевский и Толбухин.

Медленно поднимаются дула орудий.

На часах в кабинете Сталина ровно восемь.

103
{"b":"562260","o":1}