– Вообще-то Вам надо не сюда…
– А куда? – поинтересовалась Нина, опешившая от того, что ее не хотят выслушать.
– В партком.
* * *
Партком находился в том же самом здании, этажом выше. Войдя в приемную, Нина вошла внутрь и представилась. Услышав ее фамилию, представительный молодой мужчина-секретарь, сидевший за письменным столом, отозвался:
– Да, Вам и впрямь сюда. У нас есть к Вам ряд вопросов. Подождите здесь.
С этими словами он встал из-за стола, подошел к расположенной направо двери, за которой находился кабинет его начальника, и скрылся за ней. А Нина принялась раздумывать над тем, какие вопросы могут быть у представителей михайловского парткома к ней, православной христианке? Уж не надеются ли они завербовать ее в свои ряды? Напрасный труд. Нина ни за что не отречется от Христа!
Наконец секретарь появился вновь. Но не один, а в сопровождении какого-то невысокого мужчины средних лет в сером костюме.
– Я председатель партийного сектора обкома, – представился он Нине, – и хотел бы получить от Вас ответ на ряд вопросов относительно жалобы, поступившей на Вас в райком ВЛКСМ. Вот она.
Вслед за тем он взял в руки исписанный черными чернилами бумажный лист и начал читать вслух:
«Довожу до вашего сведения, что врач-интерн Нина Сергеевна Н., командированная в больницу села Хонга, систематически занималась там религиозной пропагандой: читала пациентам церковные книги, вела с ними, а также с персоналом больницы разговоры на религиозные темы, тем самым компрометируя высокое звание советского врача, чей долг – исповедовать передовые идеи марксизма-ленинизма…»
Нина сидела ни жива ни мертва. Не только потому, что пресловутая жалоба представляла собой донос на нее. Девушка понимала – не случайно Павел Иванович был так уверен в собственной безнаказанности. Он, как искусный игрок в шахматы, тщательно рассчитал наперед все ходы. Теперь Нину не станет слушать никто. Вместо этого ее призовут к ответу…
– К сожалению, здесь нет подписи, – заметил председатель парткома. – Однако эта жалоба – очень тревожный сигнал. Ведь Вы не какая-нибудь малограмотная колхозница, а образованный человек, врач, выпускница одного из лучших вузов нашего города. Поэтому я хочу, чтобы Вы написали объяснительную записку по поводу данной жалобы.
При этих словах секретарь положил перед Ниной несколько листов бумаги и шариковую ручку. И вслед за своим начальником удалился в его кабинет.
* * *
…Нина сидела, глядя на лежащий перед ней белый бумажный лист. Вот и свершилось то, о чем она так давно мечтала! Сейчас она напишет на нем свое исповедание веры. Пусть говорят, будто честным на свете не житье – она не станет лгать и отпираться! Лучше умереть, чем позволить себе хоть крохотную ложь. Так в свое время поступил отец Илия Малкин. Она поступит так же.
Перекрестившись, Нина начала писать. Да, она верит в Бога, она православная. И никто и ничто не заставит ее отречься от Христа. Да, она привезла с собой в Хонгу церковные книги. Но не читала их никому из пациентов и персонала больницы. Да, она разыскивала местную церковь, потому что интересовалась судьбой одного местного священника…
Закончив, Нина отложила в сторону оставшиеся листы бумаги и ручку. Теперь будь что будет. Главное – она написала правду. И ни за что не отступится от нее!
Вдруг дверь начальственного кабинета отворилась, и оттуда вышел пожилой худощавый незнакомец с добродушным лицом. Подойдя к Нине, он взял в руки ее объяснительную записку, пробежал глазами несколько строк, и…
– Девушка… – голос незнакомца звучал по-отечески участливо и доброжелательно, – что же Вы делаете? Неужели не понимаете, что этим признанием губите себя? Ведь оно ставит крест на вашей карьере… Я понимаю, Вам дороги ваши убеждения… но зачем ради них ломать собственную жизнь? А сколько горя Вы причините своим родным! Кажется, Ваша мама преподает в мединституте? Подумайте, какой удар Вы нанесете ей! Одумайтесь!
Он говорил с Ниной ласково, словно с ребенком. И с каждым словом этого человека ее решимость пострадать за Христа слабела, сменяясь жалостью к себе, к маме… нет, все-таки, прежде всего – к себе. В самом деле, зачем ей губить себя? Ведь стоит лишь немного покривить душой ради собственного спасения… потом она исповедает этот грех и искупит его добрыми делами. Господь милостив, Он простит ее, как простил некогда ученика, трикраты отрекшегося от Него. Да только ли его одного?..
– Вот что, – донесся до Нины голос участливого незнакомца, и на стол перед девушкой лег чистый бумажный лист. – Давайте договоримся – я ничего не видел, Вы ничего не писали. Вот видите, я рву эту бумагу! А теперь берите ручку. Вы слышите меня?.. Тогда пишите: по поводу информации, содержащейся в анонимной жалобе на меня, поясняю следующее: я не могла участвовать ни в каких мероприятиях религиозной направленности, поскольку являюсь атеисткой… Пишите, пишите!.. В связи с чем сведения, сообщенные анонимом, являются ложными… Написали? Прекрасно. А теперь дайте мне этот лист.
С этими словами он прошествовал к двери и исчез за ней, унося с собой отречение Нины.
* * *
Нина не помнила, как вновь очутилась на улице и как потом добралась домой. Словно все это происходило не с нею, а с каким-то другим человеком. Впрочем, разве это и впрямь было не так? В серое здание в центре города вошла православная христианка, раба Божия Нина. Но кто она теперь? Кто она теперь?
В прихожей Нину встретила мама, встревоженная внезапным возвращением дочери. Но на все ее расспросы девушка отвечала молчанием. В самом деле – что ей сказать маме? Лучше пусть она как можно дольше пребывает в неведении.
Тем временем ее мама хлопотала у плиты. Как видно, ее Ниночка слишком устала с дороги и проголодалась… Но ничего, мама знает, чем ее порадовать. Как раз сегодня она сварила любимый дочкин суп. Покушай, Ниночка!
И вот уже на столе перед Ниной появилась дымящаяся тарелка ароматного супа, щедро приправленного ее любимой крупой под названием «Алфавит». Девушка машинально взяла в руку ложку… и тут же с криком «нет, нет!» уронила ее на пол.
Звон упавшей ложки потонул в отчаянных рыданиях Нины, которая закрывала лицо руками, чтобы не видеть крохотных буковок на дне тарелки. Ей казалось, что они складываются в убийственно правдивое слово, означающее ту, кем она стала.
Глава 2
Свидетели
Как-то вечером в квартире врача Нины Сергеевны М. раздался телефонный звонок.
– Алло, Нина Сергеевна! Вы еще не спите? Можно к Вам приехать? Да, сегодня, прямо сейчас. Есть разговор…
– Конечно, Александр Иванович… ой, простите, отец Александр. Благословите. До встречи. Жду.
Спустя полчаса отец Александр уже сидел за столом в маленькой уютной кухне Нины Сергеевны и задушевно беседовал с хозяйкой. Здесь придется пояснить, что еще пару лет назад они были коллегами. То есть работали в одной больнице, хотя и в разных отделениях. Пока Александр Иванович не решил, из врача, так сказать, болезней телесных, стать врачевателем недугов духовных. Или, попросту говоря, принять священный сан. Приход, на который его направили, находился в полусутках езды поездом от города. Вдобавок, чтобы добраться до станции, требовалось еще несколько часов. Поэтому в город о. Александр наведывался редко, лишь по особенно важным делам. С учетом этого и его визит к Нине Сергеевне явно был вызван некоей насущной необходимостью. О чем гость и заявил ей, как говорится, уже с порога, от волнения перейдя на «ты»:
– Слушай, я тут в «Епархиальном Вестнике» читал пару твоих рассказов. Так вот, могу дать тебе хороший сюжет. Про одного священника. Он служил в нашем районе, в селе Н-ском. Это километрах в тридцати от того поселка, где я живу. Все материалы о нем я тебе привез. Мы уже пытались написать про него статью для «Вестника». Только сухо как-то вышло. Одни даты: родился, женился, рукоположился… А человека за ними и не видно. А, между прочим, этот священник за Христа пострадал. Вот я и решил поручить это дело тебе. Ну как, напишешь? Тогда – Бог благословит!
