– Кажется, понимаю, – протянул Антон, – она начала интенсивно менять тела?

– Верно. Оболочки. Засим она заметалась, и, как результат, погибли десятки людей. Женщин.

– Моя жена стала одной из первых жертв, – глухо сказал Сильвестрыч. – Я был в море и, когда вернулся…

– А вслед за ней она убила мою мать, – глядя Антону в глаза, продолжил Голдин.

– Моя дочка погибла пять лет назад, – сказал Косарь. – Моя единственная девочка. Эта тварь убила ее походя. Даше было всего семнадцать лет, – Косарь помолчал и добавил: – Голыми руками задавил бы гадину. На куски бы рвал.

– Дашино тело обнаружили в Омске, – сказал граф, – а оттуда исчезла Тамара Пегова. Дальше вы знаете.

– Так что же получается? Сейчас эта тварь находится в теле той девицы из Магадана? Как ее, Анжелы? И что, мы ее будем искать?

– Искать-то мы будем непременно, – медленно проговорил граф. – Хотя, боюсь, сие может и не понадобиться.

– Как не понадобиться? Почему?

– Понимаете ли, Пегова вернулась в Питер несмотря на то, что это было для нелюди смертельно опасно. Ведь она знала, что мы ее ищем. Знала, но сама полезла, с позволения сказать, волку в пасть.

– Так в чем же дело?

– Придет время, вы узнаете эту историю в деталях, сейчас же сие несущественно. В двух словах – тогда, в Питере, два года назад, она нашла нас и попыталась свести с нами счеты. У нее не получилось, и она бежала, убив Ольгу Самарину и воспользовавшись ее телом. Мы не знаем, когда она повторит попытку. Зато точно знаем одно: мы охотимся на нее и, если поймаем, непременно уничтожим. Но мы в своем намерении не одиноки. Она тоже ведет охоту – на нас, и, если представится такая возможность, она умертвит всех нас или столько, сколько сумеет.

Переступив порог дома, в котором живут свои, необходимо позаботиться о надежности запоров. Йиргем, как и любой йолн, заучил это правило с раннего детства. Убедившись, что тяжелые засовы надежно лежат в пазах, Йиргем направился в просторную комнату, откуда доносились голоса и смех.

Новый дом все больше нравился молодому йолну. В Кемете, в этой странной земле, люди воздвигали своим покойникам огромные, величественные каменные усыпальницы, но здесь было непросто найти дом для живых, который был бы и красив, и удобен, и прочен. Жилище старшего писца Рамоса, в которое семья Йиргема вселилась два года назад, сочетал, по крайней мере, последние два качества. Но не первое – красивым дом не был. У людей странные понятия о красоте: что хорошего, например, в стенах синего цвета? Зато эти стены, пускай и синие, надежны и сложены из прочного кирпича. Хорошо и то, что прежние хозяева догадались соорудить ванную комнату с каменным полом и глубокими чашами для омовения. Впрочем, ванные были нередки в богатых домах Кемета. Как бы старательно состоятельные люди ни готовились к последующей жизни, они вполне умели ценить удобства и в этой.

Садик во дворе был маловат, зато он не примыкал к дому сзади, как в большинстве городских строений, а находился в сердцевине, окруженный со всех сторон стенами. Выходящая на улицу часть квадратного и большого, не менее двухсот кубитов с каждой стороны, здания, была двухэтажной. На первом этаже в этой части дома находилась главная комната, в которую Йиргем и направлялся сейчас, такая большая, что нуждалась в двух каменных колоннах, поддерживающих потолок. В комнатах на втором этаже теперь жили члены новой семьи Йиргема – пятеро, не считая его самого и Лутх, его спутницу— о́лни. Йиргем улыбнулся, вспомнив любимую, но тут же с грустью вздохнул. В семье Рамоса, к сожалению, не хватило тел на всех, к тому же старшая женщина оказалась слишком слабой. Лутх, которой досталось ее тело, пришлось спешно подыскивать другое. Сейчас ей, так же, как и еще троим йолнам, приходилось довольствоваться телами рабов. Это было неудобно. Тело раба ограничивает свободу йолна, который его носит. Хорошо еще, что йолнам не надо жить в комнатах для рабов в узкой одноэтажной пристройке. Однако при людях им необходимо играть роль прислуги. Это раздражало йолнов и изумляло настоящих рабов, не отличавшихся умом, зато отличавшихся неимоверной болтливостью.

То, что люди-рабы жили отдельно, было весьма удобно – так они меньше путались под ногами, а йолны могли расслабиться и поговорить друг с другом на своем родном йоло́не. Рабы, конечно, это всего лишь рабы, но они способны причинить хозяевам немалые неприятности, если распустят слухи своими длинными языками. Так что лучше соблюдать осторожность, чем потом спешно, спасаясь от беды, искать новые тела для всей семьи. Оказаться в такой ситуации было бы ужасно. Впрочем, о том, каково это, Йиргем пока знал лишь из рассказов старших.

Молодой йолн переступил порог главной комнаты и заулыбался, приветствуя гостью – найи́, старшую неродственницу. Тут же сидели Лутх и Райгр – ни рабов, ни гостей-людей в комнате не было, и Йиргем с облегчением подумал, что можно свободно говорить на йоло́не.

– Мйелна! – воскликнул он. – А я как раз вспоминал о тебе.

– Надеюсь, с добрыми чувствами? – улыбнулась в ответ Мйелна. Она уже больше десяти лет носила маленькое, плотное тело жившей по соседству одинокой повитухи Хекену и ни в какую не желала с ним расставаться. Когда старшие решили, что Йиргем готов поселиться отдельно, именно Мйелна указала молодой семье на храмового писца Рамоса. Еще лет десять назад, пожалуй, старшие и не решились бы занимать тела, принадлежащие семье одного из храмовых писцов, – слишком тот заметная фигура в Ипет-Исуте. Йолны предпочитали держаться в тени, стараясь обеспечить себе лишь удобство и достаток и не гоняясь ни за богатством, ни тем более за славой и известностью. Однако с началом правления Ахенатена наступили времена столь смутные и беззаконные, что Йиргему было дозволено попробовать.

– Я как раз думал, что без твоей помощи мне ни за что не видать ни этого тела, ни этого дома, – поклонился соседке Йиргем. – Тело Юти намного лучше моего предыдущего.

– Йиргем, представляешь, – вмешалась Лутх, – найи́, кажется, нашла мне новое тело!

Йиргем слегка нахмурился. Молодой йолн любил и уважал свою о́лни, но ее нетерпеливость иногда беспокоила его.

– Мы не раз говорили об этом, – сказал Йиргем. – Юти с точки зрения людей еще слишком молод для женитьбы. К тому же мы хотим, чтобы люди пока думали, будто в семье Рамоса – тяжелые времена, у Юти нет денег на покупку нового дома.

– Тебе легко говорить, – надула губы Лутх, – не тебе же приходится терпеть это кошмарное тело!

Йиргем пожал плечами.

– На мой взгляд, не так уж оно и ужасно. Еще пару лет вполне можно потерпеть.

– Не так уж ужасно? Да этому телу лет тридцать, не меньше. И посмотри на это, – молодая йолна, привычно ходившая по дому обнаженной, собрала в ладонь складки жира на животе. – Думаешь, легко таскать все это на себе? И волосы у нее редкие! И при людях мне каждый миг приходится помнить, что я – рабыня!

– Можем найти тебе другую рабыню, помоложе, – вмешался Райгр, – но я бы на твоем месте потерпел. Йгерну приходится гораздо хуже, но он не жалуется.

Йгерну действительно приходилось хуже всех. Тело старшего писца было немолодо уже тогда, когда йолн его занял, и за два года его состояние отнюдь не улучшилось.

– Тише, тайи́, – мягко, но очень уверенно произнесла Мйелна. – Райгр, я сделаю вид, что не услышала твоих слов. Разумеется, ты не всерьез предлагал Лутх сменить тело всего лишь из-за редких волос и жировых складок.

Лутх молча опустила глаза. Йиргем слегка кивнул, досадуя, что сам не успел остановить этот неуместный в присутствии найи́ спор.

– Я действительно присмотрела твоей о́лни новое тело, – продолжала гостья, обращаясь к Йиргему. – Девочку, которой сейчас лет десять или одиннадцать, еще не вошедшую в возраст замужества. Она очень красива, совершенно здорова, и при этом полная сирота. Именно то, что нам нужно.