– Вроде урока. Испытательный тест, который он не прошел.
Гнев, как оказалось, закипает быстрее недоумения.
– Как ты мог? – вновь членораздельно повторяю я. – Он мог умереть, черт тебя дери! Он мог погибнуть сам или поранить невинных людей, Хеймитч! Я бы запретила ему появляться в Шлаке, а ты вот так просто отправляешь его в пекарню, полную его самых болезненных воспоминаний?!
– Ты можешь осуждать меня, Кит. Но так даже лучше…
Я рассмеялась ему в лицо.
– Лучше? Повтори, я не расслышала или мне показалось, ты сказал слово «лучше»? – ментор болезненно впился в рукав своей рубашки. Глупая привычка того, кто рубашки носил раз в столетие. – Видишь свое лучше?
Я одернула воротник теплой кофты, обнажая наверняка страшную картину. Ощущения были адскими, наверняка и выглядела шея точно также. Хеймитч зло посмотрел на меня.
– Он бы убил тебя там, в Капитолии, считай, ты отделалась легкой травмой.
– Наши жизни для тебя ничто. Прошли Игры – прошла твоя пустая отцовская любовь. Знал бы ты, как я тебя ненавижу, – сквозь зубы произнесла я.
Последние слова, кажется, звучали в комнате еще долгие мучительные минуты молчания, после которых Хеймитч просто встал и двинулся к двери.
Неожиданно вся комната дернулась, как при землетрясении. Я вскочила с кровати и хотела было двинуться к выходу, но неожиданно яркий солнечный свет осветил мою, как мне казалось, комнату. Старые шкафы сменились новомодной отполированной встроенной техникой, любимую кровать сменила удобная полка, старый стол, ранее усеянный ненужными вещами, стал пристанищем плазменного телевизора.
И я все поняла.
– Нет, – пролепетала я.
– Добро пожаловать в Капитолий, солнышко, – отозвался Хеймитч перед тем, как дверь купе с хлопком закрылась за ним.
========== Глава 9 : Поезд. ==========
Вдох.
Я сосредотачиваюсь на сельском пейзаже за окном и узнаю уплывающий Дистрикт-11 с его витиеватым узором обрабатываемых полей.
Выдох.
Я стараюсь сдерживать слезы, чтобы не выказать свою слабость безгласому персоналу поезда. Еще один вдох.
Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу в надежде на то, что эта прохлада спасет меня от страха – бесполезно. Внутри все сжимается с каждым новым безрадостным видом за окном: ничто не изменилось ни сейчас, ни во времена Сноу. Было около полудня, и хотя на улице стояла осень, последнее летнее жаркое марево выжигало пшеничную гладь полей вместе с остальными трудящимися рабочими.
Я еду в Капитолий. Место моих страхов, разочарований, побед и неудач. Место, в котором заживо были похоронены многие дорогие мне люди. Я стараюсь избавиться от истязающей привычки перечислять их имена: это уж больно походило на мазохистские наклонности. Но от шаблонных действий избавиться сложно и потому в голове возникает четыре знакомые и болезненные буквы.
Рута. В воображении появляется образ маленькой обезьянки с черными завитками курчавых волос, который явился ко мне вместе с ликом Прим. Нет, это была не та несчастная девчушка с Арены. Это была счастливая вечная Рута. Неожиданно я понимаю, что в руках она сжимала те самые белые полевые цветы, которыми я украшала ее тело…
– Мисс Эвердин, – учтиво пролепетал кто-то позади меня. – Вас ожидают в Вашем купе.
Я не знала эту девушку прежде, но уже замечала следы, оставленные «обновленным» Капитолием: серебряные опаленные волосы, выжженные татуировки на худощавых руках: Койн, по-видимому, не особо «жаловала» выживших и избегающих Игр беженцев.
– Я уже иду.
Скорее всего, это Хеймитч, хотя это было совершенно непохоже на моего старого ментора, я старалась обнадежить себя мыслью, что он решился найти в себе силы, чтобы простить меня.
Как и всегда поезда, направляющиеся в Капитолий, были сделаны с особой роскошью: огненный, лоснящийся бархат оббивал каждый предмет интерьера; уникальная в своем роде, новомодная капитолийская техника находилась почти в каждом, казалось бы, обыденном предмете. Красное дерево, о котором так заботилась Эффи, присутствовало в каждом гарнитуре салона и будто кричало: «Я ПРЯМИКОМ ИЗ КАПИТОЛИЯ». Как жаль, что на этот раз красота не завораживает, а отпугивает.
Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь к своему купе. Перед самой дверью ненадолго задерживаюсь, дабы привести хаотичные мысли в порядок и не наговорить ментору лишнего. Хотя бы на этот раз. Руки покрылись мелкой дрожью, у меня засосало под ложечкой. Несмотря на то, что я часто перебрасывалась с Хеймитчем колкими тирадами, подобных слов, которые были сказаны ему около часа назад, я говорить себе не позволяла.
«Я тебя ненавижу» – эта фраза витала в воздухе словно клеймо. Но что я могу поделать, если ментор отправил Пита на его собственный эшафот?
Не думай об этом, Китнисс. Позволь себе быть с ним милой.
Дверь беззвучно отъезжает и меня тут же обдает едкий запах чужого одеколона. Я недовольно морщу нос.
– Хеймитч, с каких пор ты пользуешься духами?
Но напротив меня стоит не Хеймитч. Скажу даже больше – полная его противоположность. Серый стеганый пиджак с поднятым воротником и сверкающими запонками говорит о том, что мужчина был не одним из тех рабочих, что я видела сегодня на полях. В поведении проскальзывает высокомерие и надменность – он стоит ко мне в пол-оборота, наблюдая за мелькающими видами за окном. Я не могу разглядеть его лица, но прежде я не встречала этого человека ни на бесчисленных банкетах Капитолия, ни во время тренировок в Тринадцатом.
Когда гость все же оборачивается ко мне, я замечаю, что ему нет и тридцати. Белесые волосы жирными лоскутами геля уложены на голове в привычную для «райской» столицы прическу.
– Как долго я ждал нашей встречи, Огненная Китнисс! – радостно восклицает он.
В ответ на его бурную реплику я коротко киваю головой.
– Я – Этан, ваш новый стилист.
О, да. Только этого мне не хватало: специалиста-новичка, старающегося затмить самого Цинну. Это слишком даже для меня.
– Я уверена, я обойдусь и старой командой подготовки.
– Ее расформировали, Китнисс. Разве вы не знали об этом?
Расформировали, значит? Койн добралась и туда. Что случилось с Венией, Флавием и Октавией – моими слезливыми, но заботливыми стилистами? Где теперь находятся их порхающие ладони, превращающие меня в настоящую Огненную Китнисс? Альма Койн действует словно Сноу, но все ее выпады остаются засекреченными до самого конца, тогда как ее предшественник делал абсолютно все, чтобы смерти, пытки и мучения моих близких выставлялись напоказ.
– Нет, меня не известили об этом.
– Китнисс, мне очень жаль, – начинает лепетать он.
Несомненно, ведь именно ты занял их место.
– Введите меня в курс дела побыстрее, я очень устала и хочу спать, – вру я.
– Конечно-конечно, – быстро соглашается мой новый «стилист» и расправляется так, словно он стоит у постамента и зачитывает авторитетную речь. – Семьдесят Шестые Голодные Игры проводятся в честь оставшихся трибутов, и по этому случаю Вы и ваш напарник станете центром внимания всего Панема. Все хотят верить и видеть вашу любовь – ведь именно она стала основой восстания. И мне посчастливилось стать одним из вашей обновленной команды подготовки. Наряды будут походить на те, что ранее делал для вас Цинна, но выглядеть они будут новее и экзотичнее, я лично прослежу за этим…
Его речь, как мне кажется, давно вызубрена на память. Но даже если и так, осознание каждого сказанного им слова приходит на одну десятую долю секунды позже. Я вновь и вновь слышу эти слова, будто бы пластинку, которую заедает на каком-то отрезке времени: «…проводятся в вашу честь…», «оставшихся трибутов», «…основа восстания…».
Тон Этана абсолютно безобиден, а в чем-то даже восторжен, но для меня его слова звучат как обвинение.
Кровь закипает по новой, стучась и прорываясь болью к вискам. Я не посмею, чтобы кто-то так отзывался о Цинне, чтобы кто-то обвинял меня в том, что именно я стала причиной войны, из-за которой погибли десятки тысяч людей.
