Разве не потому его так ненавидели дети в народном училище? Инстинктивная ненависть плебеев! Поэтому он не мог дружить и с соседскими детьми, бродить с ними, например, вечерами по Калверстраат и смотреть на проходящих девушек. Ему нужен был друг из его сословия, из его настоящего сословия. Бедных он презирал. Тоже инстинктивно. Полюбить он мог только девушку благородного происхождения. И не понимал тех дворян, которые проявляли терпимость при заключении брака.
Учась в четвертом классе, он сконструировал ультракоротковолновый радиопередатчик; деньги для этого он заработал продажей почтовых марок, а недостающую сумму изъял из материнского кошелька, правда, не без угрызений совести. Впрочем, какое это имело значение? Все равно его считали негодяем. Он раздавал своим одноклассникам отпечатанные на гектографе программы, где указывалось время передач и длина волны.
Сначала он вел передачи, пользуясь азбукой Морзе. Но однажды вечером, когда родителей не было дома, он повесил микрофон возле пианино, и на следующий день выяснилось, что ученики его класса, жившие недалеко от Виллем-парка, ясно слышали то, что он играл. Он спросил ребят, не хотят ли они тоже построить радиопередатчик. Тогда можно было бы беседовать по радио, каждый мог бы задавать Роналду вопросы. Или, сделав часть домашнего задания, передавать его по радио остальным. Неплохая идея? Кое-кто заинтересовался, но в конечном счете из затеи Роналда ничего не вышло. Такие сложные технические развлечения были слишком трудны для остальных. Роналду нечего было принимать, он только передавал.
Однажды отец заметил сложное сооружение, стоящее на чердаке. Он пришел в неописуемую ярость и растоптал передатчик ногами. Отломив кусок дерева, он ударил им сына. Роналду, которого отец уже давно не бил, стоило больших усилий не дать сдачи. Он убежал, закрывая голову руками, а отец, к его тайной радости, зацепился за старую подстилку и свалился на пол, меча громы и молнии и пуская пузыри. Когда отец поднялся и немного остыл, он мотивировал свою реакцию следующим образом. О чем только думает Роналд со своими идиотскими затеями? Требует карманных денег, а сам делает все, чтобы оставить отца без куска хлеба. Что, по мнению Роналда, будет с почтовым служащим, если в Министерстве связи узнают про тайный радиопередатчик, построенный его сыном? Разве Роналду неизвестно, что это запрещено, что за это грозит строгое наказание? Конечно же, известно, потому-то он и сделал свою штуку. Придумывать всякие глупости, чтобы насолить отцу и матери, — это он умеет. Тут он прямо-таки мастер.
После истории с радиопередатчиком за Роналдом стали следить. Отец то и дело устраивал обыски на чердаке. Он выкинул на улицу всю Роналдову лабораторию. Забрал и книги, которые счел подозрительными.
— По этим книгам ты учишься устраивать пакости своему отцу, — заявил он.
К счастью, самые ценные книги отец не тронул. Слава богу, в книгах он не разбирался. Но Роналд стал осторожнее. Обычно он читал теперь ночью в постели. Он придумал такое устройство, что, когда кто-нибудь проходил по коридору, лампа автоматически выключалась. Лежа в темноте, он улыбался, радуясь маленькой победе техники.
Теперь Роналд уже не считал нужным оправдываться перед отцом. Отец превратился всего лишь в досадную помеху, с которой постоянно приходилось бороться. Мой отец — жалкий мещанин, рассуждал он. Если бы я и попытался объяснить ему что-нибудь, попытка все равно бы не удалась. О чем я жалею, так только о том, что раньше верил всем его россказням, полагал, будто сей мещанин все знает и все может. А стыжусь я того, что боялся и выполнял все его приказания. Да, я страшный трус. Давно надо было сбежать из дому. Отец, конечно, тоже трус. Поэтому он знает, что такое трусость, и умеет использовать мою. Из-за его упрямства я попал в школу для бедных. Меня ненавидели, и я думал, что виноват в этом сам. Я еще не знал, что плебеев нужно презирать, и они меня опередили.
А тетка, к которой отец всегда требовал почтения, просто-напросто глупая дочь трактирщика, выскочка, не умеющая грамотно писать. Она присылала такие письма: «Здравствуйте, дорогие! Барон Ван Ревендал застрелил лося и дал и нам от него большой кусок. Госпожа Кипердинг вы наверно знаете из конторы Карела ее отец за которым она присматривала попал под машину, какой кашмарный случай для нее и заботы Карелу из-за ее отсутствия. Мир полон ужасов, а лосиное мясо было вкусным. Ну досвидание тороплюсь ваша Э.»
Косоглазая тетка, она играла на рояле этюды Черни и изучала французский язык, не зная, что сейчас в моде английский! И он, Роналд, должен испытывать почтение к таким плебеям! Вообще-то не стоит и отвечать на ругань отца. Не опускаться же до его уровня, а другого языка он не поймет.
Однако, когда дело доходило до спора, он не мог молчать. Пусть отец не воображает, что Роналд молчит или уходит из комнаты, потому что боится его! Так как отец все время обвинял Роналда в одном и том же и пользовался, как правило, одними и теми же стандартными выражениями, Роналд мог заранее обдумать свои ответы, которым старался придать тонкую язвительность. С почти женской аккуратностью он процеживал словесный яд, доводя его до идеальной чистоты.
На реплику типа: «Ты обращаешься со своими родителями так, словно нашел их в канаве» — он отвечал медленно и спокойно: «Что касается тебя, то это похоже на истину». Такой ответ вызывал у отца бессильное: «Прыщ несчастный», и тогда на губах у Роналда появлялась усталая улыбка. Отец был твердо уверен, что Роналд улыбается от злости, и ни минуты не сомневался в правильности и меткости своих суждений. А Роналд со своей стороны не мог понять, почему его колкости не убивают отца наповал. Он сам был бы уничтожен, если бы когда-нибудь оказался в таком жалком виде перед собственным сыном.
Теперь ссоры с отцом доставляли Роналду даже некоторое удовольствие. Когда ему бывало скучно, он развлекался, дразня отца. Как-то, пока отец храпел после обеда, он отстриг ему половину ненавистных усов. Он испытывал наслаждение не только от того, что причинял боль отцу, но и от той боли, которую чувствовал сам. Ибо упорным, непреодолимым недостатком его воспитания (по его собственному определению) было то, что он страдал от беспомощности своего отца в таких стычках; ему было неприятно наблюдать, как отец тщетно пытается найти крючок, спрятанный в словах Роналда, и для защиты прибегает к малоэффективной грубой брани, заставляющей Роналда краснеть, но лишь потому, что его родной отец употребляет столь вульгарные выражения. Он-то, конечно, воображает, что попал в самую точку, думал Роналд, и что краснею я именно поэтому. Идиот!
Роналду было семнадцать, и он учился в пятом классе.
Этой зимой случилось кое-что необычное. Тетя, которой летом не удалось пригласить своих бедных родственников в гости, исправила упущение, пригласив их на рождество.
Уже целую неделю стоял мороз. Но небо почти все время было ясным, ярко светило солнце, к тому же перед наступлением морозных дней выпало очень много снегу. Они приехали девятнадцатого декабря. После обеда Роналд вышел в сад и застыл в восхищении, сам удивляясь тому, как взволновала его природа, — это бывало с ним редко. Может, дело было в том, что в природе не ощущалось жизни. Стволы и ветви деревьев казались отлитыми из льда, а зеленую траву покрывала хрупкая корка замерзшей воды.
Из соседнего дома вышла Агнес с коньками в руках. Она была уже не такая худенькая, как прежде. Когда он окликнул ее и она подошла, он едва сумел унять дрожь.
— Пойдем покатаемся на коньках, — предложила она.
— Нет, к сожалению, сегодня я должен куда-то идти с дядей и тетей, — соврал он. — Пойдем завтра?
Она согласилась и убежала; он долго смотрел ей вслед, словно ее появление поразило его, словно она не была той худенькой светловолосой девочкой, с которой он не раз беседовал в прошедшие годы. Казалось, он видит ее впервые. Он повернулся и пошел домой.
У дяди он попросил коньки.
