— Хорошо, я пошел, — я посмотрел на время, было, начало шестого, — блин ни то не се.

— Ты о чем?

— Ладно, я разменяю деньги и приду поесть, а потом схожу к этому Селезневу, так кажется его фамилия, а ты скажи Артуру, пусть приезжает завтра часам к десяти утра, или к одиннадцати. Надо выспаться.

— Лучше к одиннадцати.

— Как скажешь.

Визит к участковому, как я предполагал, должен был занять не больше получаса. Собственно говоря, написать заявление и все, однако на деле все вышло иначе.

Комната, в которой располагалась приемная, раньше была помещением опорного пункта порядка. В нем собирались дружинники, получали повязки и инструкции и расходились по объектам. С тех пор как их упразднили, помещение передали ветеранам войны, а участковому выделили для приема небольшую комнату, которая, по всей видимости, была кухней, так как примыкала к туалету, а само помещение являло собой жилую трехкомнатную квартиру на первом этаже жилого дома.

Участковый сидел за столом и строчил документы на обычной пишущей машинке. Стена позади него была увешана приказами и распоряжениями, а напротив находился стенд, на котором висели фотографии. Надпись гласила «Их разыскивает милиция». Ощущение было такое, словно я окунулся в мир социализма в году так семидесятом, не хватало еще портрета Брежнева. Я обернулся, прямо над дверью висел портрет Президента.

Однако, подумал я, обстановка очень располагающая для беседы. Я поздоровался.

— Вижу скепсис во взгляде.

— Это плохо или хорошо? — спросил я, решив занять дружескую позицию в разговоре.

— Смотря как смотреть. Если по поводу нехватки техники, — и он показал рукой на пишущую машинку, — то это хорошо, а если, он демонстративно сдвинул брови, что, в общем, не говорило о суровости взгляда, и посмотрел в сторону двери, намекая на висящий портрет, — то мы всё-таки государственная служба. Государственная подчеркиваю, а, следовательно, должны уважать руководителей государства. Понятно вам?

— Я разве против. У меня на прежней работе, у напарника в шкафчике для личных вещей, тоже портрет президента висит, правда Ельцина, и ничего, ему нравится. Кто бы против, но не я. А у вас в кабинете, сам Господь велел. Вы же не икону повесили, правда? — улыбаясь, ответил я.

— Согласен, хотя по-прежнему чувствую в ваших словах долю скептицизма.

— Уверяю нисколько, а кроме того, это не уголовно наказуемо, не так ли?

— Это верно.

Он вынул из машинки лист бумаги и положил его перед собой. Потом внимательно прочел и сказал:

— Как говорится, вернемся к нашим «баранам», точнее, причинам вашего исчезновения и как следствие этого, заявления от вашей дочери, что повлекло за собой объявления вас и вашей жены, как пропавших безвести. Я правильно выразился?

— Совершенно верно.

— А раз так, и памятуя ваши высказывания на сей счет, то я вот тут к вашему приходу приготовил бумажку, чтобы особо вас не задерживать, — он протянул мне лист бумаги, который он перед этим напечатал, и добавил, — извольте ознакомиться, и если согласны с написанным, расписаться.

Я взял бумагу и прочитал:

— Лунин Сергей Николаевич, — далее шли мои паспортные данные, место прописки и прочие формальные данные, — женатый на Луниной Виктории Александровне, — после чего указывались её паспортные данные, — в течение такого-то срока, отсутствовали в Москве и находились в отъезде. Причины личного характера привели к тому, что никто из родных, в частности дочь от первого брака — Лунина Дарья Сергеевна, не была поставлена в известность об отъезде, что вынудило её написать заявление об исчезновении отца.

В ходе следственных мероприятий по розыску пропавших, место их пребывания не было установлено, что послужило причиной считать Лунина С.Н. пропавшим безвести и разрешить его дочери Луниной Д.С. вступить в права наследства согласно законов РФ.

На основании выше изложенного, Лунин С.Н., объявившийся в г. Москве вместе со своей женой Луниной В.А., по истечении указанного выше срока и не предъявивший в органы милиции справок или иных документов, которые являлись бы вещественным доказательством невозможности сообщить своё местонахождения за указанный период времени не вправе предъявлять претензии на потерю имущества в пользу Луниной Д.С.

Далее шла подпись Селезнева.

— И что мне надо с этим сделать?

— Если вы согласны с текстом, расписаться и написать, что ознакомлены, возражений не имеете.

— И на этом конфликт исчерпан?

— Конечно.

Я написал под диктовку всё что необходимо и расписался. Передавая подписанную бумагу участковому, я не удержался и сказал:

— Вы довольны?

Посмотрев мне в глаза, он ответил:

— В том, что вы поступите именно так, я не сомневался, но то, что вы все это придумали, уверен.

— Что именно?

— По поводу того, что написано вот здесь, — и он показал на подписанный мной документ.

— Интересно, а что я должен был написать, точнее, что вы могли написать?

— Вот именно, что я мог написать. Потому и молчу, потому что для меня вот это самый простой выход, поэтому я до сих пор и хожу в старших лейтенантах.

Я посмотрел на него, явно не понимая, что он хотел сказать этой фразой.

— Извините, но я вас не понимаю?

— Всё-то вы понимаете. Знаете, — он посмотрел на часы, — мой рабочий день закончился. Вы сейчас домой?

— Да.

— Могу проводить до пол пути, заодно и поговорим в неформальной обстановке.

Озадаченный я вышел и подождал участкового на улице, пока он закрывал и опечатывал кабинет.

— Я ведь долгое время служил в Армии, и знаете, чем занимался? — сказал он, держа под мышкой папку с документами.

— Чем?

— НЛО.

— Шутите?

— Нисколько. В свое время в СССР был спецпроект, о нем даже по телевизору недавно рассказывали. В воинских частях были люди, которые каждый случай появления НЛО фиксировали, записывали показания очевидцев и отправляли рапорт по команде. Так вот я как раз и занимался этим. Наша часть была расположена в Пермской области, и я был прикомандирован к ней вести записи и наблюдения по этому вопросу. Поэтому когда вы сказали мне про инопланетян, вы зря подумали, что я вам не поверю, поскольку только в одной нашей части в мою бытность пропало четыре человека, причем три рядовых и один офицер и все эти случаи после тщательной проверки не попали под разряд дезертирства или чего-то еще. Люди эти исчезли навсегда. Больше о них никто и никогда не слышал.

— А почему вы решили, что их похитили именно инопланетяне?

— Потому что именно в момент их исчезновения наблюдались появления НЛО и, кроме того, есть два свидетеля из числа рядового состава, которые письменно подтвердили факт захвата одного из пропавших представителями инопланетной цивилизации. Всё это было официально задокументировано и послано по инстанции. Тогда этим занимались серьёзно, не то, что сейчас.

— А почему вы считаете, что я не выдумал все это, просто ради хохмы?

— Потому что я по образованию психолог.

— А работаете в милиции?

— За жилье люди на стройках работают. Между прочим, когда меня вытурили из Армии, я был счастлив, что смог в милицию устроиться и получить прописку в Москве. Вам москвичам, не понять, что такое получить прописку в Москве, да ещё жилье.

— Значит, вы считаете, что я, разыграв вас, на самом деле сказал правду?

— По крайней мере, допускаю такую мысль, с весьма большой долей вероятностью.

— А знаете, что я вам скажу, это действительно так, только ведь мне всё равно никто не поверит?

— Кроме меня.

Я посмотрел на участкового, и мне вдруг по-человечески стало его жалко. Не знаю почему, толи оттого, что он до сих пор старший лейтенант, толи просто из обаяния. Бывает, когда человек просто располагает к себе и хочется вдруг поговорить с ним за жизнь.

— Знаете, когда мы летели к Марсу, пилот не понял земного юмора, когда пожелал Артуру по прилете на Землю оказаться в психбольнице. Мы так смеялись над его фразой, а он смотрел и не понимал причины нашего смеха.