- Право я не знаю... А эти... её соседки, они тоже учителя?
- Ну да. Они, правда, помоложе, но бабы ещё те. Присоединяйтесь, это ведь так здорово, искупаться в ночном море. А что, раз живём, надо всё попробовать.
- Прямо не знаю, что вам и сказать... Извините, подумать надо.
- Вот и подумайте, а как надумаете, скажите.
Ближе к концу дни, казалось, полетели быстрей. Вода стала вполне терпимой и Зоя Степановна уже окуналась и в утреннее море. За столом Дзаблаева постоянно напоминала о своём предложении, а Зоя Степановна всё колебалась. Ей не хотелось присоединяться к компании, в которой будет Антонова, в то же время тянуло попробовать, испытать это неведомое чувство - купание в ночном море. Другое дело, если бы она отдыхала здесь с мужем, тогда, возможно, и сама бы выступила инициатором такого купания, только вдвоём с ним и никаких посторонних.
Тем временем сборы у штангистов закончились и они разъезжались. На последней вечерней поверке главный тренер буквально умолял их до каких-то важных международных соревнований "удержать форму" и ещё... именно умолял:
- Не ввязывайтесь ни во что, не деритесь, лучше уступите, ведь с вами один на один никто не свяжется, кодлой бить будут, искалечат, или вы кого искалечите. Не в больницу, так в каталажку угодите, а кем мы тогда дыру в команде заткнём!? С таким трудом вас отбирали, сюда вот вырвали, натаскали... Ведь вас так мало, берегите себя, вас Бог отметил, ваш талант не должен пропасть из-за глупости, случайности. Местным своим тренерам так и скажите, что если вам на этот период условия для тренировок не обеспечат, со мной дело будут иметь, я им на республиканском совещании матку выверну... Рибоксин, рибоксин не забывайте принимать...
Зоя Степановна прислушивалась. Как-то незаметно ей стали интересны нюансы жизни этих необычных людей, их мир. Они чем-то импонировали, причём не только своими физическими качествами. Эти могучие мальчишки оказались очень дисциплинированны, слушались наставников, вели себя на редкость скромно и тихо. Как педагог Зоя Степановна не могла не оценить это. Тем более, на смену тяжелоатлетам стали заселятся какие-то хоккеисты класса "я" и сразу дали понять, что они совсем иная публика, шумная, коллективно-наглая, непрочь выпит и погулять - следующему заезду отдыхающих с соседями повезло куда меньше.
Узнав, что Зоя Степановна скоро уезжает, ещё откровеннее стала её утренняя знакомая. Она вдруг призналась, что всю жизнь была атеисткой, а сейчас стала верующей, потому как всё, что творится вокруг не иначе как преддверие конца света, причём здесь в Крыму он может наступить даже раньше намеченного Богом срока. Зоя Степановна выразила недоумение такому пессимизму, вроде край-то цветущий, море, солнце... Разве можно тут пропасть? На что собеседница, ничего не сказав, лишь горестно покачала головой.
Совсем испортилось настроение у Олега, так как, несмотря на блестящую победу над Камеруном, сборная России так и не смогла преодолеть сито группового турнира и выбыла из дальнейшей борьбы. А в столовой Дзаблаева настойчиво пытала Зою Степановну насчёт прощального ночного купания, на которое та всё не могла решиться. В предпоследний день она дочитала Воннегута, вернее его "Сирены Титана", но на следующую повесть "Бойня номер пять" времени уже не оставалось. К тому же надо было ещё успеть загрузиться на полную емкость дорожной тары дешёвыми ягодами, персиками, чтобы в Москве наварить варенья. На это важнейшее мероприятие отводились последние два дня.
На этот раз Зоя Степановна была особенно придирчива и внимательна на рынке, ведь покупаемым плодам предстояло преодолеть тысячу километров в проезде, в ведре и сумках. Она не то что брезговала, но как-то побаивалась покупать что-то у неславянских торговцев. В Москве это создавало для неё массу неудобств - ведь в столице на рынках давно уже господствовал Кавказ. Здесь, в Феодосии, кавказцев оказалось куда меньше... Тем не мене по рынку Зоя Степановна ходила довольно долго. Олег ей мешал, путался под ногами со своей кислой физиономией и она, оставив его у входа на рынок и наказав не сходить с места, вновь пошла по рядам.
Лучшая черешня и сравнительно недорогая оказалась у пожилой крымской татарки... Крымских татар было совсем немного на том базаре. Их национальная трагедия заключалась не только в том, что их репрессировали в сорок четвёртом, выслав в Среднюю Азию. Но и, как это ни парадоксально, в том, что этот народ за последние столетие-полтора полностью утратил свою некогда агрессивную, воинственную сущность. Они стали в массе своей мирными мусульманами, такими же, как и татары российские, башкиры... осёдлыми, спокойными, работящими. Увы, но данное обстоятельство в пьесе абсурда, срежиссированной тоталитарной властью, сыграло с ними незаслуженно злую шутку: крымские татары даже после официальной реабилитации не смогли в СССР вернуть себе своей Родины. Не смогли, ибо уже не обладали моральными качествами, позволявшими всенародно распаляться до озверения... убивать, насиловать, каждодневно запугивать тех славян, что расселились на их землях. Увы, крымские татары оказались слишком уж мягким народом для власти знающий и понимающий только язык насилия. А то что Советская Власть пасует только перед зверством доказали ещё задолго до Афганистана другие, немирные мусульмане страны Советов. Они отвоевали свою землю не лозунгами и демонстрациями, а тем, что вернувшись из ссылки устроили поселившимся на их землям русским сущий ад. И Власть их зауважала, восстановила автономию, закрыла глаза на преступления, признала гордыми и самобытными народами. А крымские татары переживут, нет у них своей земли в Крыму, как нет её в СССР у корейцев, немцев, греков и прочих, кто недостаточно самобытный, гордый и страшный...
Зоя Степановна купила у татарки всю нужную ей черешню. Та несказанно обрадовалась, когда уяснила, что покупательница берёт целое ведро. Она что-то приговаривала на своём языке, норовила наполнить ведро с горкой и денег взяла за восемь кило, хотя ягоды тянули почти на полкило больше - совсем не гордая оказалась.
В тот же предпоследний день за обедом Дзаблаева спросила, что Зоя Степановна повезёт с собой в Москву, и узнав, что та уже почти всё закупила, заметно расстроилась. У неё, как выяснилось, ещё и "конь не валялся".
- Вот всегда у меня так,- сокрушалась Дзаблаева, не забывая, впрочем, усердно поглощать пищу,- до самой последней минуты чухаюсь, да и девки у меня... те ещё помощницы.
- Ну, чего ты мам. Я ж тебе ещё вчера говорила, пойдём с утра на базар, а ты всё сейчас да сейчас, а сама с Антоновой своей пробегала,- пожалуй, впервые вслух выразила своё недовольство матерью старшая дочь Дзаблаевой.
- Ладно, закройся пока тебя не спрашивают,- резко осадила она дочь и тут же чуть не оправдываясь обратилась к Зое Степановне.- Мы же всё к сегодняшнему вечеру готовимся, всё же обдумать надо.
- Что обдумать?- не поняла Зоя Степановна.
- Там же прохладно будет... Вы меня понимаете? И поесть взять надо,- явно смущалась при детях Дзаблаева.- Вы-то как, придёте?
- Не знаю... Как-то неудобно, я ведь никого не знаю в вашей компании,- так и не приняла окончательного решения Зоя Степановна.
- Да чего стеснятся. Я там тоже кроме Антоновой тех двух не знаю. Да и чего вам детей, что ли с ними крестить. Отвяжемся немного под конец.
- Ладно... может быть... не знаю даже,- колебалась Зоя Степановна.
- Приходите обязательно... Может, потом всю жизнь вспоминать будете. А мы сейчас ноги в руки и на базар. Вон, вы какая молодец, как всё дёшево купили. А мне вот с продавцами всегда не везёт, не могу я с ними разговаривать, всегда на скандалы нарываюсь...
Дзаблаева ещё бы пооткровенничала, но она действительно очень спешила, даже встала из-за стола первой, не дожидаясь, когда уйдут соседи, и не подбирая оставшийся хлеб.
