Путь мой пролегал через тучный луг, склоном пологого холма на котором начиналась дубрава. Величественные, могучие, древние великаны, молчаливо взирали свысока на ползущее существо по склону. Скольких им довелось встретить и проводить, присыпав их следы опавшей листвой, укрыть в прохладе и тени от дневного зноя, дать пристанище во время грозы, скрыть от злобного взора, да мало ли. Ноги шли сами собой, в голове приятно шумело обыкновенной пустотой, которую так обожает ветер, в такие моменты, человек, наверное, близок к первозданности. Он безобидный пофигист живущий в ладной гармонии с собой и природой, ему бы утолить маленько голод, чем придется, да не влезть в колючки голым задом, а в остальном "Мир вам и всем, всем, всем. Люблю, целую. Ваш Адам"
Я раздумывал, иногда даже натыкаясь на вполне стоящую мысль, при этом стараясь не прошляпить очередную преграду и не набить себе шишку. Думать и шагать, можно даже, наоборот, на мою удачу оказалось довольно приятным времяпрепровождением. Путешествие проходило великолепно, притом что, ни цели, где-то там впереди, ни желаемого у меня не было и быть не могло. Следовательно, предполагал я, в данный момент времени, мое местонахождение вероятней некая безграничная или вернее бескрайняя середина чего-то, нежели робкое начало с фатальной неизбежностью окончания, о котором я никогда не мог думать, только задумываться. Там всегда упоминается "что мораль, этой истории, должна быть в канве жанра и точка" я же всегда питал сомнения и неприязнь к узаконенным рамкам чего-либо, ведь всегда есть возможность гениально лажануть, или того хуже внезапно взорваться да так, что будут еще не один век плеваться и убирать мозги со стен.
Солнце взобралось уже довольно высоко и словно замерло, запутавшись среди ветвей этих исполинов. Тысячи золотистых нитей пали на землю, странным образом соединив ее с небом, я остановился, ожидание чего-то скорого сжало сердце. Смутное предчувствие после шевельнулось, неспроста это, не бывает напрасных волнений, когда ты в ладах с собою. Тягучие минуты, а лучи казалось, скрипели натянутыми канатами, удерживая не подвластное взору, в них струилось нечто переливчатое, устремленное в небо и обратно. Безмолвие начинало ныть, зудеть, затем звенеть в ушах. Я как зачарованный наблюдал происходящее таинство, боясь спугнуть, или выдать свое присутствие неосторожным жестом, тем самым пустив данное чудо насмарку.
Может и струхнул малость, но есть от чего. Может так разговаривают земля и небо, местами по-людски, дашь на дашь, а вникнув, не разберешь причуды игры света и тени без слов, полагаясь на обманчивость глаз, да неказистый умишко с глупым языком пустомелей, а тут такое происходит. Послышался шелест в листве, лучи стали исчезать и прятаться. Верно место не простое. Деревья эти издревле были наделены тайной магией и человеку не сведущему в подобных делах, лучше не задерживаться надолго, а то всякое может случиться и случается. Я поспешил убраться по добру по здорову, мало ли чего сейчас за спиною происходит.
Снова живое принялось за свое, и сердце успокоилось, отпустили смутные предчувствия. Растительность, окружавшая меня, менялась, заповедная роща уступила место лесной чаще в серых сумерках, покрытой мхами, царством прохлады и сырости. Тут-то среди кустистых папоротников на пне бородатом и поджидал тот, кого обязательно повстречаешь в безлюдном месте. Как и полагается в подобных случаях, я приветствовал здешнего аборигена словом добрым и поклоном низким, на что он дивно вытаращился.
- Давно ли ты дядя душу живую видывал? Владения я вижу твои, немноголюдны и зверем не богаты - начал, было, я разговор. Он кашлянул и осмотрелся и вправду одичал бедолага, да и в своем ли уме подумалось ненароком. Как, говорю, поживаешь в такой глухомани? Чего шумишь человек прохожий. Слышу тебя и диву даюсь, то ли я одичал, или ты со странностью? Отчего же так? - удивившись, спросил я. Осмотрись прохожий, что ты видишь? Чащу глухую да темную, как забрел ума не приложу? Вот коль не приложишь так и не трезвонь попусту. Всех криком своим распугал. Место ведь не простое, если не знаешь, как здесь оказался, а где тишина правит балом там и чих будет святотатством. Я обмер и осмотрелся, тут-то тишина ожила, зашевелилась. Ох, дядя! Это как же? Серость сумерек и мхов, линялых от времени вдруг волшебством неким ожили, я замолчал и услышал что все окружающее лишено пустоты. Оно живо и живое, будучи неодушевленным, но на порядок выше, там большее, нежели мысль в голове у человека. Там память, знание, гордость, видение, этому не зачем тратить время на нечто, что является мною. Пришлый уйдет навсегда, пришедший может оставить семя или память о себе, что и есть похожесть, когда желаешь узнать тайну за околицей. Ломай голову на то и голова.
Нелюдим усмехнулся и поднялся на ноги - Вижу мил человек, стал ты более чуток. Да дядя есть в этом некоторая забавность. Бывало дело, запаздывал я по времени, но поверь, фокусы с ним не прокидывал. Верткое оно время, стоит на секунду правильно зевнуть и скинуть слово с языка, как глаза на особые вещи по-иному начинают раскрываться. Жизнь присутствует во всем и смерть лишь катализатор. Я уже не терялся время, приобретало множественные значения в разнотональной тишине, которая в свою очередь умела говорить, если ее слушаешь. Я закрыл глаза ровно ненадолго. Совершенно рефлекторно как перед шагом во тьму и уже подсознательно различая, что есть мрак и существует нечто скулящее в нем с тоски и ждущее проявления страха, дабы после торжествовать. Мне казалось, я ступаю по мягкому ковру, устланному сонными змеями, они лишь шипели и тихо постукивали своими погремушками.
Времени вышло ровно шаг. Теперь ночь скрыла молоко и серость сумерек. Я почувствовал дрожь тропинки, по которой ступали мои ноги. Кругом царила непроглядная темнота но я следовал вперед от того что в темноте обратно невозможно вернуться. Все спуталось, ни на секунду не замерев на месте. Мы шли, порождая только шорохи, и вскоре запляшет огонь, угадается наличие рядом тепла очага. Будет долгий разговор на всю ночь, а кругом змеи, чей укус не понятен и не разгадан. Темнота, беззвучие может и есть страх во всем этом окружении чащи темной, но нелюдим сейчас в минуте от теплого гостеприимства, близок к волшебству радушного хозяина.
В ожидании скорого, почему то теряется самая суть происходящего. То ли по растерянности или другой немаловажной пустяковине, но пусть даже перед тобой распахнуться врата небесные, но ты обязательно прошляпишь этот момент. Обернешься на оклик кого-то за спиной и вот уже не твое, чужое и смех со стороны трудно понять шутку, когда ты предмет для нее. Слышишь, птица ночная завораживающе поет, а там треснула ветка. Ну как тебе чертоги мои? - и вот ты глупец прошляпил момент, слышишь смех, сам смеешься потому, как нечем ответить. Остается одна лишь возможность многозначительно кивнуть, это значит солгать, люди всегда путаются в собственной лжи.
- К тебе в дом гостем не званым не придешь. Я замолчал, поджидая, что он скажет. Это верно, место заповедное, от многих глаз любопытных укрыто надежно. Потоптавшись на месте, я все же решился узнать имя незнакомца. Когда-то давно имелось, да позабылось, а теперь незачем, отпала в нем надобность. Имя это для людей иначе все позабудут кто они. Нелюдим усмехнулся, занял свое место на покрытом мхом троне, расправил плечи и преобразился. Таким он был всегда, а я этого не успел заметить.
