— В воскресенье тренировка. Я предупрежу команду, что не приду на нее, — Поттер согласился с предложением.
— Уизли, по-прежнему, капитан команды? — Северус и сам не знал, почему его вдруг это заинтересовало.
— Да. Но, как и раньше, без права выхода на поле. Он порывался в этом году доказать, что сможет справиться с ролью вратаря, но его никто не стал слушать. Даже Джинни попросила Рона заткнуться, пока команда не выбрала нового капитана, — ухмыльнулся Гарри.
— А ты заметил, как на тебя смотрит Джиневра? — глаза Снейпа смеялись. Переключившись на другой разговор, он отодвинул тревоги на задний план, чтобы они не мешали ему жить.
— Как? — Поттер насторожился.
— Она просто поедает тебя глазами. Ты не мог такое не заметить, — насмехался Северус, который считал, что для ревности нет причин, потому как Гарри уже принадлежит ему.
— Не может такого быть. Ты все выдумываешь. Это специально, чтобы я начал доказывать свою преданность тебе одному? — лукаво поинтересовался Поттер, поднимаясь с дивана.
— Я и так это знаю, Гарри. Ты уходишь? — время было не очень позднее, и Снейп удивился, потому что Гарри обычно засиживался у него до полуночи.
— Прости, дорогой, но у меня завтра контрольная работа по чарам на первом уроке. Хочу быть в хорошей форме, — Поттер наклонился над Снейпом и легонько поцеловал в скулу. — Большего не проси, не то я не смогу заставить себя уйти от тебя, и завтра из-за этого завалю контрольную.
— Ничего ты не завалишь, не притворяйся. Ты соскучился по бедламу гриффиндорской гостиной, так и сказал бы, — Северус поднялся, провожая будущего супруга до двери. — Но кто я такой, чтобы мешать тебе.
— Я люблю тебя, — Гарри на миг прижался к Снейпу, после чего быстро покинул его комнаты. Он понимал, что еще немного, и ему снова придется извиняться перед Гермионой, которая уже третий день дожидается, когда он найдет время для секретного разговора с ней.
Каково же было удивление Поттера, когда подруга заговорила о Джинни. И это после недавнего разговора со Снейпом. Гермиона предупредила его о том, что Джинни намерена попробовать с ним помириться, и рассчитывает сделать это на Хэллоуин, напросившись Гарри в компанию для прогулки. Ни для кого на Гриффиндоре не было секретом, что Поттер не посещал хэллоуинские вечеринки, а бродил в это время по Хогвартсу в одиночестве. Вот этим и планировала воспользоваться Джинни Уизли для восстановления былых дружеских отношений. Гарри поблагодарил подругу за своевременное предупреждение и пообещал быть предельно осторожным и осмотрительным с Джинни.
— Тебе еще только разборок с Северусом не хватало для полного счастья. Он же со свету сживет Джин, если узнает, что она решила снова тебя завоевать, — фыркнула на прощание Гермиона, старательно пряча лукавую улыбку.
— Не преувеличивай. Он сам меня предупредил сегодня, что Джинни на меня заглядывается, — успокоил ее Поттер. — Все будет хорошо. И еще, Герми, я на выходные исчезну, так что не волнуйся и не поднимай здесь шум. Хорошо?
— Что значит, исчезнешь? И ночевать не придешь? — разволновалась Грейнджер.
— Возможно. Если будут задавать вопросы, скажешь, что отправился домой по делам. Договорились? — Гарри вошел следом за Гермионой в гостиную Гриффиндора.
*
В субботу сразу после завтрака в Большом зале Поттер отправился в покои Снейпа. Там все уже было готово для проведения первого этапа их плана по освобождению магического мира от Темного Лорда. Гарри предлагал все провести в Блэк-хаусе, но Северус засомневался — не станет ли магия родового особняка мешать им, стараясь спасти Поттера, тем самым продлевая его агонию.
Кровать, застланная белоснежной простыней, почему-то вызвала у Гарри неприятную ассоциацию с больничным крылом. На тумбочке стоял лабораторный поднос со стаканом, парой флаконов из темного стекла и шприцем в металлической мисочке.
Поттер оглянулся на Северуса. Тот был бледнее обычного, но сегодня попыток отговорить его от опасной затеи не предпринимал.
— Раздевайся и ложись. Я приготовлю все необходимое, — сухо, спокойно и максимально кратко. Снейп уже выпил успокоительное, хотя ни за что не признался бы в этом ни одной живой душе.
Гарри повиновался. Сбросил мантию, разулся и уже направился было к постели, когда был остановлен повелительным голосом:
— Снимай все, до плавок. Хотя можешь и их снять, все равно испачкаешь.
Последнее замечание наконец-то открыло глаза Поттеру на то, что он собирается делать. Он решился умереть. Умереть в страшных муках. На миг Гарри запаниковал. Все казалось таким простым — выпей яд, прислушайся к ощущениям и создай ментальный двойник этой отравы. Поттер не боялся боли. И не в том дело, что он привык или не чувствовал ее. Нет. Просто он знал, что такое боль, и это было не страшно. Но только сейчас он осознал — за тем, как он будет кричать и биться в конвульсиях, придется наблюдать человеку, который его безмерно любит. Только теперь Гарри понял в полной мере, на что он обрекает Северуса. Он умрет на глазах у любимого. И не важно, что они оба знают о том, что через шесть часов Поттер полностью вернется к жизни. Снейп будет видеть, как он умирает, и не будет иметь права облегчить ему страдания.
— Северус, прости меня. Прости, — Гарри быстро разделся и лег на кровать.
Снейп, протянул ему стакан, наполовину наполненный слегка розоватой жидкостью. Антидот следовало принять заранее, желательно хотя бы минут за пять до введения яда.
— Пей, Гарри. Я справлюсь, — Снейп понял, за что у него просили прощения. — Мы положим конец этой войне. Чтобы никому не пришлось идти нашим путем. Я верю в тебя, — в словах не звучал патриотизм, в них была лишь надежда на спокойную жизнь после всех этих страшных испытаний, выпавших на их долю.
Северус забрал стакан и присел на край кровати. Он взял в руки кисть Поттера и, легонько поглаживая его пальцы, дожидался усвоения противоядия. Когда пришло время, Снейп молча подал Гарри шприц. Выдержке этого человека стоило позавидовать. Руки его не дрожали, тогда, как в груди все рвалось от боли и отчаяния. Северус знал, что следующие несколько минут будет умирать вместе с любимым. Он прекрасно помнил ту неимоверную боль, через которую сейчас предстоит пройти его мальчику, но не вправе был его отговаривать. Гарри имел право решать, что ему по силам.
Поттер, не раздумывая, вогнал иглу в бедро и надавил на поршень. Яда в шприце была всего капля, но то, что почувствовал Гарри уже через несколько секунд, казалось, не могло быть вызвано такой малостью. Огонь сжигал легкие, тысячи ножей впились в тело, а сердце разрывалось на куски. Каждая мышца напряглась до невозможного, тело Поттера выгнулось дугой, лишь пятки и лопатки касались простыни, которая теперь казалась раскаленным железом. Мощные заглушающие чары на комнате с трудом справлялись со своей работой. Гарри кричал. Все несколько минут агонии, когда тело сводило судорогой, заставляя его изгибаться под немыслимыми углами, он кричал. Поттер расцарапывал себя ногтями и на белых простынях появились кровавые пятна. Потеря контроля над естественными функциями, как и предсказывал Снейп, привела к опорожнению кишечника и непроизвольному мочеиспусканию. Когда Северусу уже казалось, что он сойдет с ума от вида страданий Гарри, тот вдруг обмяк и перестал кричать. После нескольких секунд, когда его тело судорожно вздрагивало, все закончилось. Любой, кто не стал бы применять очень чувствительные диагностические чары, посчитал бы Поттера мертвым.
Снейп взмахнул палочкой, разноцветные нити диагностики подтверждали, что Гарри жив. Он находился на самой грани, но он был жив. Еще несколькими взмахами волшебной палочки Северус привел в порядок тело Поттера и постель. Он достал из кармана мазь и начал методично смазывать все царапины, которые Гарри нанес себе во время судорог. Особенно глубокие были на груди, когда он в агонии пытался вырвать свое сердце. Снейп помнил, что и у него обнаружились такие же, когда он испытывал на себе действие противоядия. Ему необходимо было точно знать, что чувствует приходящий в сознание человек. Следовало исключить любую возможность провала. Если бы, например, голос восстанавливался в первую очередь, то мнимые трупы могли выдать себя стонами. Их добили бы заклинанием, а Снейп получил бы несколько Круцио за некачественно приготовленный яд. Обработав царапины и укрыв Гарри теплым одеялом, Северус поцеловал его в висок и уселся в приготовленное заранее кресло. Впереди предстояли долгие шесть часов ожидания.
