Алана Инош

Кукловод

Тонкие пальцы с выпуклыми овальными ногтями методично и проворно орудовали крючком: петля за петлёй, петля за петлёй. Они не знали усталости, не делали передышек, лишь низали петли с неутомимостью терпеливого паучка. Луч зимнего солнца мягким золотом сиял на пушистом, рассыпчато-шелковистом плаще чистых волос Иды, обещая через четверть часа озарить стол, но она не выключала лампу. Электрический и дневной свет соперничали друг с другом за её рабочее место.

Новая кукла была готова. Она напоминала саму Иду – такая же золотоволосая и большеглазая. Четыре нитки с петельками на концах соединили мягкие, безвольные кукольные конечности с пальцами мастерицы, и тонкая, изящно-сухая рука вскинулась. В потоке солнечного света фарфоровая кожа сияла, не скрывая под собой рисунка голубых жилок; такая прозрачность бывает у мальков рыб, только-только вылупившихся на свет, у медуз или у крошечного человеческого зародыша в материнской утробе. Живые, беспокойные косточки и сухожилия ходили ходуном, пальцы шевелились, и кукла двигалась по столу, а Ида улыбалась.

В такие мгновения её взгляд вспыхивал лёгкой одержимостью, а в улыбке проступало что-то маниакальное – как у киношных психов. Но Ида не гонялась с бензопилой за вопящими от ужаса жертвами, она вязала крючком кукол и продавала через интернет. Милые зверушки, розовые пони, пупсы, пухленькие девчушки с косичками пользовались спросом. Иногда мастерица баловалась – могла связать пузатого дядьку в шляпе-котелке или даму с гротескно огромным бюстом, но и эти игрушки неизменно находили своих хозяев.

Наигравшись в кукловода, Ида погасила улыбчиво искрящуюся сумасшедшинку в глазах и положила вязаную девочку греться на солнышке. Теперь можно было выключить лампу и заглянуть в интернет. Искусные пальцы рукодельницы затанцевали чечётку по клавиатуре, выпуклые ногти поблёскивали в отсвете монитора.

«Ида, здравствуйте. Вы меня не знаете, но мне очень хотелось бы с вами познакомиться. Моя подруга подарила мне одну из ваших кукол...»

Острый локоть упёрся в стол. Ида тёрла пальцами хмурую складочку между бровями, словно внезапно охваченная приступом головной боли. Так! Кофе, кофе, срочно успокоиться. Кофе с корицей.

Уютный аромат окутывал её лицо, ласково щекотал вкусным теплом. Мелкими глоточками смакуя напиток, Ида щурилась от солнца. Изящные ноздри подрагивали, округляясь: она словно вслушивалась в малейшие оттенки вкуса и запаха, перекатывая их во рту и осязая языком. Морозный день сверкал до боли в глазах. Розоватая полоска ожогового шрамика чуть выше худенького, костлявого запястья уже почти изгладилась. Память, если её не тревожить, тоже залегает на дно.

Мысли, покачиваясь на кофейных волнах, возвращались в сегодняшнее утро. Яйца всмятку, поджаренный хлеб, черносмородиновый джем и сально блестящие полоски жирного бекона. Ида терпеть не могла бекон и сама его не ела, но считала своим долгом собственноручно поджарить его для Галины.

– Солнышко, не стоило беспокоиться.

Нагнувшись, Галина накрыла губы Иды поцелуем. От неё пахло зубной пастой и свежестью выстиранной футболки. Ида запустила пальцы в короткие, чуть влажные после душа волосы любимой.

– Мне вовсе не трудно, – улыбнулась она.

Голос её звенел серебряным бубенчиком, почти по-детски. При разговорах по телефону порой случались недоразумения: её принимали за школьницу. Когда приходилось звонить в государственные конторы, Ида старалась понизить тембр, чтоб звучать посолиднее, что не всегда удавалось. Тётеньки из социальной защиты умилялись, мол, какая самостоятельная девочка, а в регистратуре поликлиники ей настоятельно рекомендовали передать трубку маме.

– Ну, тогда давай завтракать, – сказала Галина, чмокнув Иду в лоб.

После завтрака Ида принялась загружать посудомоечную машину, и Галина тут же бросилась на перехват:

– Идочка, давай, я...

– Мне не трудно, – уже с некоторым нажимом, но по-прежнему спокойно возразила Ида.

– Ну хорошо, хорошо, как скажешь! – Галина примирительно выставила ладони вперёд. – Только не сердись!

Ида, напустив на себя шутливую чопорность, уклонялась от посыпавшихся на неё поцелуев.

– Езжай на работу, опоздаешь ведь...

– Мне не хочется от тебя уходить, – щекотно дохнула Галина в фарфорово-розовое ушко девушки.

Комочек нежности запульсировал в груди Иды, и её лёгкие руки с острыми локотками обняли Галину за шею. Та подхватила её, приподняла и закружила по кухне. Тёмное зимнее утро озарилось весёлыми блёстками смеха.

Перед отъездом на работу Галина накинула на хрупкие плечи Иды тёплый клетчатый плед.

– Если замёрзнешь, включи радиатор.

– Он электричество жрёт нещадно, – рассеянно отозвалась Ида, уже орудовавшая крючком в свете настольной лампы.

– Это ничего, лишь бы тебе было тепло, солнышко. – Снова поцелуй, полуобъятие на бегу: Галина уже на самом деле торопилась. – Люблю тебя... Увидимся вечером.

Зимой Ида частенько зябла даже при хорошо работающем центральном отоплении, но лишь верхней частью тела, а ноги никогда не мёрзли. Она немного отличалась от прочих людей.

Порой её одолевали сомнения: что Галина нашла в ней? Как могла эта высокая красавица с потрясающей фигурой влюбиться в тщедушную, слабенькую Иду, у которой всей красы – только плащ волос и слегка бесноватые, то ли русалочьи, а то ли ведьминские глазищи? Галя же была в прошлом победительницей конкурса «фитнес-бикини», а ныне – успешным и востребованным тренером. Отсюда и фигура.

– Галь, тебе со мной даже в свет не выйти, – вздыхала Ида в минуты этой неуверенности. – Зачем я тебе?

Та смотрела на неё задумчиво, а потом принималась кружить и целовать.

– Счастье – оно не для того, чтобы хвастаться им перед людьми, милая. Счастьем надо наслаждаться в уединении, – полушутливо, полусерьёзно произносила она.

Губы дрожали в улыбке – вроде, шутка, да? Но в тёплых карих глазах сияла глубокая, преданная нежность, и всё, что оставалось Иде – это только всхлипнуть, пискнуть и обнять. Крепко-крепко, со всей силой, на какую были способны её точёные, полувоздушные руки.

Бессчётные попытки откормить болезненно щупленькую девушку раз за разом проваливались. Сама Галина фанатично тренировалась, тщательно следила за своим питанием и употребляла две тысячи семьсот килокалорий; подсчитала она и Иде норму для набора веса, но еда проваливалась в ту, как в бездонную бочку, не оставляя малейшего следа на теле.

– У тебя либо метаболизм какой-то фантастический, либо организм не усваивает съеденное, – озадаченно чесала Галина коротко подстриженный затылок.

...Мысли выкарабкались из кофейного плена и вернулись в настоящее. Палец кликнул кнопкой мыши, и электронная почта закрылась. Запищал мобильный, и Ида вздрогнула от его пронзительного, нарочито бодрого звука, вторгшегося в её уединение напоминанием: «Упражнения».

– Да сейчас, сейчас, только не верещи, – поморщилась Ида и выключила «напоминалку».

Её хрупкое тельце мучил остеохондроз, и по настоянию Галины она выполняла комплекс упражнений. Вот только, увлёкшись работой, рукодельница часто забывала о них, оттого и верещал телефон: час лечебной физкультуры настал.

Ида вращала плечами, наклоняла голову в стороны, вперёд и назад, массировала себе шею и голову, а потом позанималась с маленькими гантельками. Критически окинув взглядом сухощавую руку и пощупав её, она кисло хмыкнула:

– Ну что за бицепсы...

Бицепсы как таковые отсутствовали: жалкие бугорки под кожей чуть приподнимались, а при расслаблении бесследно изглаживались. То ли дело – у Гали!.. Вот у неё мышцы так мышцы... Бицепсы, трицепсы, дельты, пресс, четырёхглавые! По её рельефному телу можно было изучать анатомию.

Пальцы скользнули по едва заметному шрамику над запястьем. Это Ида обожглась о сковородку.