Голову покрывал странный шлем со множеством отростков, переходящий затем в тонкую паутину проводов, которые подходили к высокому белому щиту на задней стене зала. Савин заметил, что старик медленно открыл глаза, как будто это представляло для него огромную трудность. Казалось, будто он смотрел доброжелательно. Савин потрогал свою голову. На ней была точная копия шлема, украшавшего голову старика.

«Кто он? И что ему от меня нужно?» — подумал Савин и вздрогнул. Старик шевельнул бровями. Савину показалось, будто какой-то внутренний голос подсказал ему:

«Я здешний хозяин и хочу знать, кто вы такие, откуда прибыли и с какой целью?» «Странно, — подумал Савин, — очень странно. Что-то вроде нередачи мысли на расстоянии» «Мы прибыли с Земли, третьей планеты от Солнца, понятно?»

Старик еле заметно кивнул.

— Нас трое, мы потерпели аварию и совершили посадку на Фобосе.

Сам того не замечая, Савин стал молча разговаривать со стариком, образно передавая ему свои мысли.

— Уже много лет я не покидаю этот дворец и только теперь, ради вас, совершил это тяжелое для меня путешествие.

— Мы вам за это признательны. Скажите, где мы находимся? — Савин старался разглядеть лицо старого марсианина.

— Я привез вас к себе на дальний спутник планеты, созданный руками моих предков, во Дворец отдыха, который скоро станет моей могилой.

Скажите, что случилось с вашей планетой, Марсом? — Савин несколько раз повторил вслух эти слова, надеясь, что марсианин услышит его.

— Я очень стар и быстро устаю. Я уже устал. Выйдите через открытую дверь, опуститесь вниз лифтом. Там стоит мой астролет. Закройте люки, сядьте в кресло и наденьте на голову шлем, подобный тому, что у вас на голове. Поговорите с друзьями. Через два солнца я жду вас к себе. Вернетесь на моем астролете. Идите. Мне нужно отдохнуть… — марсианин устало закрыл глаза.

Через час, на борту «Владилены», Володя Савин уже рассказывал о случившемся профессору и Фреду.

Странная это была беседа. Бобров, Савин и Фред Лучко сидели за круглым столом, кушали диковинные, но совершенно свежие фрукты и пили вкусный кисло-сладкий напиток.

Рядом, за прозрачной стеной, все в той же позе сидел старый марсианин. Правда, глаза его теперь были широко открыты и ласково смотрели на посланцев Земли. Возле стола стояли два робота, — прекрасные образцы сочетания техники и кибернетики. Они безошибочно выполняли любую просьбу человека, стоило ему только подумать. Голову каждого из присутствующих украшал шлем с паутиной отходящих от него проводов.

Старый марсианин не знал языка людей с Земли, как и те не понимали его, марсианского языка. Однако есть другой способ для общения мыслящих существ — передача мысли на расстоянии. Так сказать, образная передача мысли, и старик-марсианин прекрасно владел этим искусством.

Космонавты как бы видели то, о чем хотел им поведать марсианин. Иногда его воспоминания сопровождались отдельными звуками, даже целыми фразами, порой были неясны, туманны (видимо, подводила память). Вот что он рассказал людям…

«… Когда-то меня звали Кваном. Это было очень давно, до Великой трагедии… Впрочем, об этом потом. Наша планета — Маури — имела тогда плотную, обильную кислородом атмосферу и большую плотность населения (Кван назвал какую-то цифру).

Народы, населявшие планету, жили в мире и согласии. Процветали наука и искусство. Строились прекрасные города. Там, где это было нужно, машины полностью заменили человека. Были найдены неиссякаемые источники совсем дешевой энергии. Наступила пора счастья и изобилия. Жажда к познаниям гнала наших ученых все дальше и дальше, к неизведанным тайнам природы. Полетели в космос первые ракеты. Были созданы искусственные сателлиты Марса — первый, а потом второй, по-вашему, — Фобос и Деймос. На спутники вынесли все заводы и фабрики. Процесс производства полностью автоматизировали. На Фобосе, где мы с вами находимся, когда-то была прекрасная здравница, чудесное место для отдыха. Тут построили институт долголетия. Жители Марса стали жить очень долго. Вы и теперь увидите тут прекрасные оранжереи и питомники. Я делал все, что мог, чтобы сохранить их…»

Старик закрыл глаза и долго молчал, видимо, собираясь с мыслями.

Почему он отгородился от нас стеклянным барьером? — тихо спросил Фред.

Наши земные бактерии и вирусы, которые мы, возможно, с собою принесли, представляют для него смертельную опасность, — ответил Бобров, покручивая усы.

Кван открыл глаза.

«Я не буду рассказывать о социальных условиях жизни на Маури, о ее историческом развитии. У меня осталась прекрасная фильмотека, откуда вы сможете узнать все, что вас интересует. Вам повезло, что вы застали меня в живых. Еще немного, и никто не узнал бы тайны страшной трагедии моей планеты. Я слишком стар и слишком устал от одиночества. Вы знаете, самое страшное — это одиночество. Я дожил до сих пор только потому, что надеялся…

Мы многое знали о вашей планете. Ваша красавица ГОА — голубая, или ГОА — двойная, давно интересовала наших ученых… У нас был один большой недостаток. Не всегда принимались необходимые меры предосторожности. В одном научно-исследовательском центре проводились опыты над созданием нового вещества. Выделяющаяся при этом энергия была колоссальной. Ученые предполагали использовать эту энергию для дальних космических перелетов. К тому времени на Фобосе были построены два космодрома — внутренний и внешний. Готовились первые космические экспедиции на ГОА и другие планеты Солнечной системы.

Именно тогда и случилось несчастье. Ученые Маури, как правило, стоявшие в то время у власти, раскололись на две враждующие партии. Возникло, мягко говоря, нехорошее соревнование за быстрейшее обладание новой энергией. Опыты по получению нового вещества не были перенесены в космическую лабораторию. Произошел взрыв, который вызвал цепную реакцию. За несколько минут вся поверхность планеты: суша, вода и атмосфера, — были объяты всепожирающим пламенем уничтожения. Все, кто находились на Фобосе и Деймосе, бросились на помощь и погибли. Сгорело все, что могло гореть в атмосфере, исчезла цивилизация, поверхность планеты превратилась в пустыню, покрытую бурым пеплом…

Старый Кван долго молчал, закрыв глаза. Видимо, он устал от тяжелых воспоминаний. Астронавты сидели молча, пораженные рассказом Квана. Вот он опять открыл глаза, посмотрел на людей с Земли и вновь заработали запоминающие центры его мозга, воскрешая пережитое.

— Осталось в живых немного. Среди них многие страдали лучевой болезнью. Причем, спасти их мы уже не могли. Я избежал гибели только потому, что в момент катастрофы лежал в одной из больниц на Деймосе, на операционном столе…

Долго жили уцелевшие, ожидая своего конца, потеряв цель в жизни, страдая от болезней. Морально мы все были уже мертвецами. Самые дерзкие из оставшихся попытались уйти от этого кошмара. На новом космодроме Фобоса перед катастрофой готовили первую звездную экспедицию на Эрику, ближайшую к Солнцу звезду («Сириус», — подумал Бобров). Некоторые улетели с этим звездолетом, хотя он был не полностью подготовлен к такому путешествию. Долго мы, оставшиеся, поддерживали с ними связь. На подходе к Эрике связь оборвалась!

Другие последовали их примеру и улетели на легких ракетах к различным планетам солнечной системы. Первыми полетели две ракеты к вашей планете. Одна в пути потерпела аварию и вынуждена была сделать остановку на Упе, Это астероид с орбитой, проходящей вблизи Марса. У нас готовили его для звездных перелетов. С ними мы тоже потеряли связь. Вторая ракета долетела к Земле, но что-то стряслось при посадке.

— Когда это было? — прервал рассказ Квана Фред.

Кван назвал какое-то число. Все с досадой посмотрели на Фреда.

Однако тот не унимался:

— Так это был Тунгусский метеорит!

Бобров сердито глянул в его сторону.

— Нас оставалось все меньше и меньше, — продолжал свой «рассказ» Кван, наконец я оказался один… Угнетала мысль, что после меня вообще никого не останется. Вместе со мной погибнет моя тайна. Долгие годы в одиночестве я вел наблюдения за вашей планетой. И хотя сквозь ее плотную атмосферу трудно что-либо рассмотреть, я начал верить в существование там жизни. На Деймосе имеется мощная космическая станция связи. Несколько раз я пытался посылать направленные сигналы на вашу планету. Возможно, я что-либо делал не так. Но результатов не было никаких. Осталось одно — ждать своего конца. Теперь я спокоен. Вы расскажете там обо всем…