Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Мономах в усобицах не участвовал, считая, что не братское, не княжеское это дело. Для борьбы с внешним врагом, половцами, объединяться надо, а не уничтожать своих. Так и родился у Мономаха замысел собрать объединительный съезд князей со всех земель русских. К слову сказать, съезд состоялся в 1097 году в Любече, на Днепре. Князья целовали иконы, крест и клялись не нарушать договор.

Тем не менее дружина вернулась в город без потерь, и одно это уже радовало.

На другой день к Юрьеву ушёл обоз с провизией, плотниками, запасом строительного железа – скобами, гвоздями, сопровождаемый двумя десятками воинов.

Алексей в их число не попал. После ухода обоза, дня через три, Алексея и Конрада вызвал князь:

– Вот что, рыцари, есть для вас важное дело. Надо сопроводить епископа Ефрема в Суздаль. Каменный храм братия возвести в монастыре хочет. Епископ пожертвования прихожан отвезёт, закладку первого камня освятит. Даю ему для охраны два десятка. Тебе, Анри, новиков, которых ты сам обучал, а ты, Конрад, пойдёшь со своим десятком. И чтобы с головы епископа ни один волос не упал! Своей головой отвечаете! Понимаю, что людей мало даю, так больше и взять неоткуда. Сейчас в полное распоряжение Ефрема поступаете. Всё ли ясно?

– Ясно! – дружно ответили рыцари.

И вооружение, и броня на Алексее с Конрадом давно уже были не рыцарские, а вот прилипло же прозвище.

Выходя от князя, Конрад толкнул Алексея локтем:

– Доверяет нам князь – самого епископа охранять. Да ещё и с деньгами!

– Не о том думаешь. Поход сей опасен. Сам прикинь, как далеко идти придётся.

– Мы же не по землям половецким пойдём.

– Только это и утешает, хотя слабо. Вон, Юрьев… Наша крепость, а половцы сожгли.

Оба воина пришли в храм. Да и идти-то было всего ничего, едва сто метров.

– Здравствуй, владыка! Нас князь к тебе прислал – для сопровождения.

– Двоих? – удивился князь.

– Нет, мы десятники. Два десятка и будет.

– Сила! – усмехнулся епископ. – Завтра и выступаем! Готовы?

– Голому собраться – только подпоясаться, – ответил поговоркой Алексей.

– Что-то я тебя редко в храме вижу, – посмотрел на Алексея епископ, – а его – так и вообще ни разу не видел.

Конрад смутился:

– Я христианин, только католик.

– А, так это вы рыцари, что с Византии пришли? – догадался Ефрем.

– Именно так!

– Тогда с божьей помощью доберёмся. Завтра с воинами у городских ворот ждите.

– Будем, владыка.

Вторая половина дня прошла в сборах. Оба десятка чистили и точили оружие, приводили в порядок сбрую. К шорнику целая очередь выстроилась. А вечером Алексей и Конрад устроили смотр. Проверяли всё: копыта у лошадей – подкованы ли? Сбрую, оружие, щиты – даже сапоги у гридей. Ежели у дружинника сапог худой и рваный, какой с него воин? Ноги промокнут, а баньку попробуй найди в дороге, чтобы хворь выгнать. Да и людей, чтобы подменить заболевших, просто нет.

Утречком позавтракали плотно, перебросили через луки сёдел чересседельные сумки с недельным запасом провизии – салом, лепёшками, мукой, крупой и вяленой рыбой – и подъехали к воротам. Обоз епископа был уже там.

– Долго спите, – укорил их епископ. – Трогаем!

Обоз был невелик: возок самого епископа да две подводы с монахами вместо ездовых. Груз рогожей заботливо укрыт.

Алексею обоз не понравился – будет тормозить движение, уж лучше бы ехали верхами. Но епископу не прикажешь.

Выехали, помолясь. Впереди, метрах в ста от обоза – дозорный, остальные дружинники за обозом держались.

Конрад с Алексеем бок о бок ехали. Не часто удавалось поболтать, хотя теперь, после перевода Конрада в Переяслав, они жили в одной воинской избе. Но каждый из них то в походе, то в карауле – только что спали на соседних топчанах.

Оба по сторонам поглядывали, но опасности не было. Светило солнце, погода чудная: ни ветерка, ни облачка, птицы щебечут, кузнечики в траве стрекочут. Что беспокоило – так это малая скорость: до вечера они преодолели вёрст двадцать пять – тридцать. Такими темпами они до Суздаля месяц ползти будут. А ведь известное дело: чем дольше путь, тем больше неприятностей можно схлопотать.

На ночлег остановились в небольшой, на семь избушек, деревушке. Жителям в радость: дружинники княжеские – это спокойствие, от грабителей и степняков защита. Епископ и монахи в избах разместились, а дружинники – на сеновале. Мягко, сено одуряюще пахнет – красота! Но на ночь дозорных выставляли, которых сменяли. Служба послаблений не терпит, особенно в походе.

Утром, после скромного завтрака, снова отправились в путь. Ехали вдоль Десны, которая вела почти до Новгорода-Северского, последнего города – потом только деревни пойдут. И так – до самого Суздаля, почти пятьсот вёрст по земле вятичей. Можно было забрать севернее, избрав путь через земли кривичей, но в обеих землях периодически возникали волнения, да и половцы совершали набеги – в основном тех ханов, зимовища которых были ближе: Шурагана, Бельдюза, Сугра и Алтунопы. Правда, Шураган был уже стар и во многом слушал хана Урусобу, который склонялся к миру с русами.

К исходу недели они добрались до Новгорода-Северского. Кабы не обоз, они были бы здесь на третий день. Но в городе хоть отдохнули день, в бане помылись, горяченького поели – сухомятка в пути надоела.

Епископ и монахи-возничие почти всё время провели в храмах, в молитвах.

И снова – стук копыт, пыль, перестук тележных колёс. И либо судьба такая выпала, либо не дошли молитвы Ефрема до Господа, только на пыльной грунтовке, что шла по опушке леса, столкнулись дружинники с половцами. Одежда их, оружие и лошади не оставляли сомнений.

Тревогу поднял дозорный, что ехал впереди.

Конрад сразу скомандовал, хотя оба рыцаря были равны и под каждым – десяток:

– Гони телеги в лес, епископа береги и деньги. А мы постараемся сами справиться.

Оставив своих дружинников на Конрада, Алексей подъехал к лошади Ефрема, взял её под уздцы и свернул в лес. Он выбирал путь между деревьями, заводя маленький обоз всё дальше и дальше в лес. И только когда они упёрлись в овраг, остановился.

– Владыка, будь здесь. Как всё решится, я за вами вернусь.

Монахи вытащили из-под облучков мечи. Вот уж чего Алексей не ожидал от них! А ведь с виду такие смиренные! Только под широкими подрясниками накачанных мышц не видно да тела тренированного. Сам Ефрем из княжеской семьи, и монахов под стать себе подобрал – не иначе, из бывших дружинников. В монастыри ведь уходили разные люди и по разным причинам.

Алексей направил лошадь назад, к опушке, по тележным следам. Уже был слышен звон оружия и крики сражающихся. Он достал секиру и выехал из-за деревьев.

Бой был в самом разгаре, и уже лежали на земле убитые – как русские, так и половцы. Сеча шла отчаянная. Половцев было больше, но русские превосходили их в выучке и броневой защите.

Сейчас Алексей находился в тылу половцев, чем и не преминул воспользоваться. С ходу он снёс голову секирой одному степняку, перерубил спину другому, когда его заметили.

Алексей работал секирой, как мельница крыльями, только временами блеск лезвия на солнце слепил сражающихся. Вокруг него не было своих – только чужие, и потому он бил, не разбираясь, лошадь ли перед ним или всадник. Секира – оружие тяжёлое, не каждый воин может ею в бою долго размахивать. Однако Алексей был из другого времени, акселерат, на голову выше половцев, и секира была ему по руке.

Ржали раненые кони, кричали люди. Вокруг Алексея даже какая-то пустота образовалась, он был как берсерк, как будто в него вселился демон. Ненависть его к половцам была так велика, что затмевала собой опасность, и он забыл об осторожности, о чувстве самосохранения.

Справа попытались достать его пикой, но он просто перерубил древко, кинулся на половца и ударил его широким лезвием секиры по плечу, почти развалив надвое.

Алексей пробивался к своим, но половцев было слишком много: на одного дружинника – два степняка. Да и кто считал врагов в бою? Убитых сочтут после схватки.

114
{"b":"561795","o":1}