В итоге мы влетели на "клинчик" - поляну перед "Учительским домом", напоролись картером на бетонную подошву столба, оказавшегося на пути, и... катапультировались. Я лично, как сидящий сзади, пролетел метров двадцать, выполнил сальто и приземлился на асфальт спиной. Юзом проехал еще метров пять или шесть. Оставил на асфальте задний план от рубашки и кожу со спины. Женька летел меньше, но заработал хороший ушиб ребер, разбил лицо и пробил дырку в картере новенькой "Чезеты". Это несомненно был день "барана"...

У Женьки существовала еще до моего явления компания: Князевичи Женя с супругой Викторией (Князь и Княгиня), Жора Бочкин и Саша Файзулов - его друг детства, тоже из Сахалина. У Файзуловых я бывал в гостях, их отец Нигмат Сибогатович был из морских офицеров, попавший под знаменитое Хрущевское сокращение "1200". Мама - Лариса Владимировна, очень интеллигентная, казалась мне, почему-то, булгакоским персонажем из "Белой гвардии" - дамой образованной и строгих правил, хотя по возрасту там таких нет. Дом был очень хлебосольный. Подружился с Сашиной сестричкой Наташей - маленькой миленькой и смешливой, но уже очень развитой интеллектуально, школьницей. Она играла на огромном, в полкомнаты рояле. Мне было интересно с ней. Возникшая спонтанно и предполагавшая перспективы дружба, "ушла в свисток". Думаю, я был не весьма убедителен и настойчив.

Экзамены выпускные из-за нас раненых - я с содранной до мяса спиной, а у Женьки сплошная ссадина вместо лица - не переносили, но отнеслись сочувственно, то есть, экзамены были сданы на "весьма положительно". В этом году я поступил в ДМетИ - Днепропетровский Металлургический Институт.

ГЛАВА 4

СТУДИОЗУС

Необходимо уточнить, что мое поступление в институт было организовано незабвенной тетушкой моей Антониной Яковлевной, работавшей там в отделе кадров.

В чем заключалась эта организация. Во-первых, был определен факультет и специальность с наиболее вероятным попаданием, то есть, с наименьшей популярностью у жаждущих знаний ровесников. Во-вторых, наиболее уязвимые предметы, как то: химия и, отчасти, устная математика - нуждались в сочувствии и легкой симпатии экзаменатора к моей особе. Так же, не лишним было озаботить мадам, принимавшую сочинение. Ни для кого не секрет, что именно сочинение является или контрольным выстрелом или дефибриллятором для абитуриента.

Ожидаемый "банан" был оприходован на химии, но вот физику я запомнил из-за каверзного вопроса, который опустил законную четверку так же до "банана" - "Как измерить температуру дверной ручки?". Здесь моя смышленость дала сбой.

Итак, я стал студентом группы МЧ-64-4, то есть, будущим агломератчиком. Об агломерации, как о физико-химическом процессе - самой начальной стадии металлургического передела, я услышал только сейчас, когда куратор группы с нашей кафедры, вместе с приветствием и поздравлением, изрек - "Добро пожаловать в ад!".

Не я один страстно стремился изучить самую главную стадию в образовании железа. Нас набралось двадцать страждущих, из них половина дембелей.

Со временем, каждый занял в этом, в общем-то, дружном коллективе свое уникальное место. В массе честных трудяг-ломовиков дембелей, не отличающихся, будем говорить прямо, острым умом, а также других зауряд-личностей, выделялись две фигуры с безусловной харизмой - Валера Малевич и Витек Бакурадзе. Первый - весьма расторопный и по-еврейски хитро-мудрый, а второй (фамилия отчима) - не менее расторопный, но просто рубаха-парень. Была еще одна выдающаяся личность - человек с феноменальной памятью и аналитическим умом, но абсолютный Паганель - Алик Горобич. Скорешевался, опять же, по совету моей, жаждущей праздника "одной местой", не поверите - с Витькой Бакурадзе.

Не взирая на чугунную усидчивость одних, кое-какой школьный багаж и прилежание у других, не считая Алика - на сессиях нам было одинаково душно всем. К каждому экзамену готовилась целая тактическая рапсодия по вбросу инфы и шпор тонущему. Кто за кем заходит, кто где садится, под каким столом положить конспект, кто и как перекрывает видимость экзаменатору, передача вопроса из аудитории, оформление ответа Аликом, обратная заброска ответа. В разработке и регулировании ситуаций участвовали все ведущие специалисты-аферисты группы и сам староста - Валера Задоров.

Валере Задорову необходимо выделить пару слов в одобрение его должностного поведения. Валера пришел старшиной запаса пограничных войск. Старостой был назначен деканатом. Никогда не подставлял своих, выбивал всевозможные бонусы для группы, в общем, как говорят в некоторых обособленных кругах - держал мазу.

А еще я за зиму в секции бокса заработал аж 2-ой разряд. Получилось так быстро из-за дефицита соперников в моей весовой категории и моего, при отсутствии техники, бешенного напора в спаррингах и зачетных боях.

УПС - 1

После летней сессии мне выпало счастье - бесплатная путевка в спортивный лагерь нашего Металлургического института (сейчас его обзывают просто "Металл") в Орловщине. Опять же, постарались староста и профорг, которым являлся Валера Малевич.

Первый день пребывания. Утро после завтрака, приподнятое во всех местах настроение, искрящаяся под солнышком речка Самара, девичий смех, истеричные вопли волейболистов, купальщики, орущие от переизбытка молодецкого вещества в организме - идиллия студенческой каникулярной релаксации.

Небрежно зажав в углу рта сигарету, выходим на берег в новеньких, с иголочки, плавках (мамочка смастерила из семейных труселей), находим визуально, приличествующий молодому настроению, объект - живописная группка девушек на взгорке у самой воды, ненавязчиво подходим и небрежно бросаем яркое китайское полотенце (кузина дала поносить) на травку к девичьим ножкам - "Привет, мымры!"...

Мне показалось или я действительно был не тем о ком в стихах пишут: "Девки в озере купались, их надежды оправдались", по крайней мере, их приватная беседа прервалась только на "Привет, Гоша". За год на общих лекциях я успел перезнакомиться со всем курсом.

С "нашего" взгорка приходили сигать в воду. Сигали, в основном, бомбочкой или солдатиком. Лягушатник какой-то. Высота до воды была около трех метров. Заманчиво. У меня был опыт и навыки в нырянии после дерзкого пионерско-лагерного детства. Я элегантно подошел к краю, расправил налитые в спортзале плечи и, изящно подпрыгнув, перевернулся пикирующей ласточкой, а перед самой водой, сложив руки над головой лодочкой, красиво и без брызг, вошел в пучину. То, что я выставил над головой руки выручило меня очень, а "пучину" я перехвалил.

Я не терял сознания. Просто почувствовал, как после крепкого соприкосновения башки с песком дна, меня потащило на глубину. Самара коварная речка - полно омутов. Удивительно, но ничем, то есть, ни руками ни ногами я не мог себе помочь. Я их не чувствовал. Запас воздуха в легких от паники мгновенно иссяк и я, извиваясь как угорь, стал вытаскивать себя на прежнее место, так как "пучина" оказалась чуть больше метра глубиной.

На берегу, естественно, никто ничего не видел. Ну вынырнула чья-то башка, подумаешь, кто-то там грациозно выпендрился, своих забот валом. Обнаружив всеобщий пофигизм к своей персоне, я не стал шуметь. Не по моей натуре. Отдышавшись, я, извиваясь, выбрался кое как на мелководье.

Полежал минут десять, стал чувствовать покалывание в ногах. Ага, жизнь налаживается! Еще через пяток минут я смог встать. Руки висели плетьми. Тихонько побрел к своей койке в палатке на шесть человек. Понятно, что там никого не было. Я прилег и стал дожидаться кого-нибудь, так как понял, что мне нужна серьезная медицинская помощь. Приспичило отлить. Кое-как повернувшись к краю койки, я сумел поссать за пределы палатки, так как полог был поднят на день. Как потом стало известно - кантоваться для меня было смерти подобно.