Все, кому я давала почитать книгу, говорят, что я жестоко обошлась с героями. Но я много раз убеждалась, что каждая смерть – это немножко убийство и немножко самоубийство. И не только тела, но и души.

Пуритане не должны читать эту книгу ни в коем случае. Она может понравиться, скорее, поклонникам «50 оттенков серого». Да, большинство из нас далеко не святые, а кое-кто вообще считает, что с их биографией просить о чем-то высшие силы бесперспективно. Но любой из нас хоть раз в страшный момент жизни обязательно взмолится.

Хочу предупредить, что, как и все мы, я знать не знаю, как происходит исполнение мольбы. Не было у меня никаких озарений по поводу путей Господней – они по-прежнему неисповедимы. Просто я задумалась об исполнении Божьей воли после одного сна, где два Ангела – такие, как описаны они мною в романе, вытащили меня из угольной ямы. Благоговейный ужас и восторг от увиденного заставил меня понять, что существуют реальные небесные силы. До этого они казались персонажами хоть и священной, но все же книги. Но потому, что крылья приснившихся мне Ангелов были похожи на неоновое свечение, на энергетический контур, персонажи сна и показались мне реальными. Для меня их нетрадиционный вид был как бы свидетельством того, что и на небесах все усовершенствуется и модернизируется.

Но совершенно точно одно: написание этой книги перевернуло мое отношение к собственным решениям и поступкам, к делам других людей, потому что я поняла, что то, что выглядит, как наказание, может оказаться спасением. Наверное, только для этого и стоит читателям тоже представить, скольких почти военных операций и неимоверных трудов стоит исполнение наших слезных, страстных просьб, чтобы не ставить Ангелам препоны своим неумным упрямством и меркантильностью?

Город живых закончился и начался город мертвых. И если прежде на кладбищах все было более спокойное, умеренное и тихое, чем в городах, то теперь «мегаполис покойников» – иначе это кладбище не назовешь – вполне может реветь бульдозерами, роющими ямы. А снег между оградками заляпан краской и втоптан в грязь, как стройплощадка. Вот и на этом не элитном погосте царили тоска и бесприютность в сочетании с несовместимыми с покоем действиями. А наваленные на могилки камни с фотографиями казались орудиями убийства. Традиционно орали вороны. Но даже они притихли, когда услышали, как кричат друг на друга люди. Обычно родственники и друзья покойных, которым было холодно, тягостно и хотелось скорее покинуть это место, не превращали могилы в поле брани.

Газета на дорожке между рядами могилок и то будто восстала из мертвых, поднявшись частично от порыва ветра, вглядываясь в необычную сцену.

Венки живых цветов вокруг действа смотрелись, свалка декораций. У разверстой могилы недалеко от входа небольшая горстка разномастного народа пялится на драку. И уходить не спешит. Многие из них высокие и мордастые мужчины, которые вообще-то любят разборки, но не ожидали увидеть их у гроба бандитского адвоката. И необычна тут не только публика.

Юная вдова покойного Павла Орлова выглядит более чем вызывающе. На ней алое пальто, так не гармонирующее не только с трауром, но и с лилово-зелеными синяками на лице, с бинтами на голове. И сухими, мстительно горящими глазами какого-то почти фиолетового цвета. Не за это ли напала на нее дама, которой за шестьдесят, видимо, мать почившего. Пару секунд назад, увидев невестку, отходящую от могилы еще до того, как первый ком земли упал на гроб, она кинулась к ней и ударила со всей дури кулаком в грудь, пытаясь отправить в нокаут. Но девушка покачалась и не упала. Тогда свекровь начала мелкими тычками продвигать Софью к краю ямы с уже опущенным в нее гробом. Забинтованная девица все никак не поддается, начинает сопротивляться, и участники преступной группировки Иллариона, не вмешиваясь, наблюдают этот бой без правил. Согласитесь, редко в наших широтах жену будут побуждать прыгнуть на гроб мужа.

– Почему мой сыночек погиб, а ты, тварь, жива! – вопила Тамара Орлова.

– Так ему и надо, – кричит срывающимся фальцетом Софья в ответ.

Признание вины, хоть и очень косвенное, еще сильнее побуждает Тамару, прозванную «Царицей» за корону стоящих надо лбом волос, толка юную хрупкую вдову всем своим колбасным телом в сторону ямы.

Но остальные участники церемонии, выйдя из ступора, кидаются на помощь красной девице. Поддерживаемая цепочкой дюжих молодцов с обеих сторон, Соня – а ей явно не больше двадцати двух лет, переходит в наступление.

– Твой сынок был пьяный и не сел за руль, а то бы мы угробились оба при испорченных тормозах в моей машине – проорала из-за частокола бритых голов Софья, пытаясь высунуть забинтованную голову над плечами д. жих молодцов. Высказавшись, Соня пошла, гордо распрямившись, к выходу с кладбища, слыша за спиной оскорбления матери бывшего мужа, которые частично заглушал рев бульдозера.

Софья за воротами кладбища распахнула свое алое пальто, не смотря на хмурый морозный день. Покачиваясь на каблуках, не видя дорогу из-за яростных слез, она с облегчением увидела, как мимо бегут машины, через дорогу перебегают парни и девчонки. Они смеются и толкаются игриво. Чужая радость, веселая любовь после пережитого третьего за неделю чудовищного стресса что-то подняли с темной глубины ее души. И почему-то она, ни разу в жизни не молившаяся, посмотрев на небо, прокричала требовательно и горько:

– Да, я, правда, хотела смерти этого «садюги». Но и сама чуть не погибла при этом … Честно, хотела, чтобы мы оба исчезли – враз. Не получилось…

Предгрозовое небо в это время кажется ей неким огромным лицом с выпуклым любом, кудлатыми вихрами, тучами щеками и облаками – губами.

– Боже, ты то знаешь, как этот гад надо мной измывался. И мне некуда даже было от него деться. Господи, дай мне мужа! Хочу быть с тем, кто …настоящий. Отдай мне его!

В словах ее такая ярость, что небо словно прожглось ею. И в том месте, где из туч изобразились губы, вдруг разверзлось что-то.

И сразу же мгновенно возникший портрет будто сравнялся с остальными тучами. Но в просвет мелькнула синева стекла некоего небесного офиса. Снизу он показался прорезями для глаз неба. И откуда-то из еще более высоких слоев голос – спокойный и красивый, властно сказал:

– Дать ей!

И Ангелы выслушали приказ со склоненными головами, почтительно вибрируя полупрозрачными крыльями.

София, приближавшаяся к автобусной остановке, только почувствовала, что будто ей водой прыснули в лицо и фонариком сверкнули. И с ее сердца, словно кто-то отлепил горчичник, который саднил и жег ни один год.

А после этого Повеления, Воли Абсолюта в ноосфере, на три километра выше облаков в небесной канцелярии на экране, зыбко сияющем в воздухе без какой либо опоры или обрамления, появляется сигнал: «Вызов к престолу».

Ангел-хранитель Софьи – с тонким слюдяным или неоновым отсветом по плечам вместо крыльев, тут же взмывает из-за ее плеча в небесные сферы.

Ангелом при Соне оказывается классический красавец лет тридцати, словно подсвеченной сзади головой. Оказывается, нимб – это не головной убор, к чему люди привыкли на новогодних вечеринках, а сияние чистого разума.

Кажется, что энергетические средства передвижения похожи больше на накинутый поверх доспехов рыцаря плащ. И тот просто развевался в воздухе при движении, а потом опал на плечи, когда ангел Софьи приземлился на затвердевшую под его ногами поверхности неба.

Промежуток между тучами тут же сомкнулся. И оказался прозрачной твердой сферой. В этом стратосферном офисе не было столов и стульев, а всю обстановку составляет только взвесь из нано капель воды по центру зала и раскиданы небрежно разной величины фрагменты облаков.

Ангел Софьи делает в воздухе кругообразное движение руками, и между ладонями у него возникает некий виртуальный глобус – объемный и яркий. Еще одно движение – из него словно начинает пробиваться стеклянная разноцветная трава – некие лучи, осязаемые на ощупь.