Ботаники и радиационные биологи чуть умом не тронулись от радости при виде такой несусветной красоты. Черт знает, что с ними, такими умными, потом, после аварии, случилось. Маки их сожрали, что ли.

Всякий раз, когда Седрику начинала сниться дневная колония, он ворочался, часто просыпался, а потом вставал, уставший еще больше, чем вечером, и тащился на смену. Планета завела себе привычку сниться аккурат перед рабочим днем. А потом он слег с обострением какой-то ерунды - и понеслось.

Теперь ему не снилось - он жил в этом проклятом поле. Ел эти маки, ссал в маки, ходил тоже в маки, и спал, мать его, в тех же маках. И только маки-маки-маки до горизонта, и от них чесалась шея и руки, и Седрик расчесывал кожу до разрыва кровавых пузырей, пока руки не заросли такой жесткой коркой, что пальцы стало тяжело сгибать.

Во что превратилась шея - думать вообще не хотелось. Будучи ветеринаром, он видел такое довольно часто: так, как сейчас выглядел он, выглядели бездомные псы с неблагополучных планет, где они разводились сами собой и раз в месяц стандартно усыплялись, чтобы не разносить в округе заразу.

Вот и Седрик сейчас был той заразной псиной, которую проще усыпить, чем попытаться вылечить.

Гадкое ощущение, честно признаться.

Седрик лежал, вытянувшись на одном камне, пористом и похожем на твердую губку, закинув руки за голову и тупо глядя в оранжевое небо. Искусственный светильник совсем не жег глаза, но и не грел. Тепло, наоборот, шло от камня. Вообще это были первые камни в жизни Седрика, на которых лежать было тепло и мягко.

А потом случилась какая-то ерунда - вроде как откуда-то налетел песок, видимо, со стороны северного каньона, в котором гнездилась вторая станция, и от души плеснул Седрику в лицо. Он закашлялся, перевернулся на бок и принялся тереть глаза. И плеваться. А когда снова смог продрать глаза и задрать голову к небу.

-- Да чтоб тебя!

Светильник с неба покосился и начал стремительно падать вниз. Домчавшись до горизонта, он подскочил, как йо-йо на механическом тросе, и снова вернулся на небо. А само небо начало крошиться. Сначала сверху посыпались маленькие кусочки (а Седрик все лежал на камне, и ему совершенно не хотелось вставать и уходить со своего такого удачного места для наблюдения за концом света), а потом пластами, как старые обои в самых захудалых районах Земли, начали сворачиваться целые рулоны из окружающего мира. Как картинка, которая подлежала уничтожению.

Седрик в кой-то веки чувствовал себя прекрасно. Ему очень нравилась эта картинка, и уходить со своего места только из-за какой-то там угрозы смерти он не собирался.

Наконец мир окончательно рухнул, оставив от себя гигантский металлический купол, на котором когда-то держался. Купол заскрипел и рухнул, как карточный домик, погребя под собой и Седрика.

Захрипев, Седрик очнулся и тут же сел на своей кровати. Чувствовал он себя более чем нормально. Да он совершенно не был болен! Вот только притихший на время светопреставления инстинкт самосохранения разыгрался не на шутку: подскочил пульс, в крови забурлил адреналин, в висках запульсировало. И инстинкт вполне ясно вопил: бежать.

Седрик скинул ноги с кровати, на ходу срывая с себя трубки и оглядываясь. Медотсек был пуст, только пищали приборы.

Пнув ближайший пилот достаточно сильно, чтобы тот погас, Седрик выбежал в коридор. Кругом он слышал голоса, чувствовал чужое движение, хотя никого на этаже не было. Выбрав наиболее тихий коридор, свернул в него и рванул по лестнице вверх. Вверх, вверх и вверх, на самый верхний этаж, туда, где протекла и начала обваливаться паршиво построенная крыша. Поближе к оранжевому небу и на соплях держащемуся светильнику.

Не успокоившись на этом, Седрик почти на четвереньках забрался на чердак и забился в дальний угол. Его мелко трясло, кишки медленно пожирали друг друга, и ни один из известных еще с интернатуры методов не помогал успокоиться.

Он не был болен. Все это время, как прошел насморк - он не был болен. Вот что засело в голове у Седрика и никак не давало ему успокоиться. Паранойя, истерика, стресс, голод, страх, недоверие...

Ситуация усугубилась краткой трелью тревоги, разбитой на два сигнала: ситуация критическая, срочный сбор.

И это явно не ангельский зов, вострубивший о том, что Седрик Джис воскрес из мертвых и вернулся в ряды живых колонистов. Это вполне себе дьявольская труба, которая как бы говорит о том, что ничего хорошего лично Седрику ждать не стоит. И выходить с благими вестями о собственном исцелении к озабоченным тревогой товарищам ему тоже не нужно.

Забившись в самый темный угол, куда не добирался цепкий оранжевый свет, Седрик свернулся на каких-то мешках и всю ночь пролежал так, не закрывая глаз, только иногда моргая. Он выспался на год вперед - а еще ему казалось, что засыпать сейчас опасно.

Ванесса слетела с лестницы и наверняка расквасила бы себе нос, если бы Питер не подхватил ее под локоть. Замерев, в отличие от сердца, бьющегося у горла, Ванесса поморгала, глядя в плохо вымытый пол, поблагодарила Питера и встала ровно.

Ведя рукой по стене рядом с собой, Ванесса пошла в медотсек. Питер шагал следом. Персон и Карл уже были на месте. Карл выглядел растерянным, Персон - взволнованным.

Хампус стоял у двери в свой кабинет, и да, он тоже выглядел взволнованным. Не настолько, как Персон, у которого на лице был написан чуть ли не страх и ужас, а в меру.

Ванесса медленно оглядела медотсек. Все привычно, пустые кровати, приборы, трубки, но... Одна кровать разворошена, трубки оборваны, мониторы отключены. Сердце забилось еще сильнее, и на пару мгновений Ванесса забыла все слова.

-- Но как... быть не может! Он что - правда?

Она смотрела то на Карла, то на Хампуса. Начальник станции смотрел в сторону, сцепив руки на локтях. На его щеке расцвел глубокий порез. Карл медленно покачал головой. Ванесса отступила на шаг и наткнулась плечом на Питера. Он положил руку на ее плечо и несильно сжал.

-- Он... умер?

-- Хуже, -- прошептал Карл.

-- Куда хуже-то?!

Ванесса дернула плечом, вырывая его из цепких пальцев Питера. Она подошла к Хампусу и остановилась перед ним. Задрала голову, глядя в лицо руководителю.

-- Что с ним? Куда делся Седрик? Сэр?

Губы Хампуса сжались в тонкую линию. Он медленно поднял руки, положил их на плечи Ванессы и сильно сжал. Куда сильнее, чем его помощник до того.

-- Послушай. И послушайте все, -- Хампус обвел медленным взглядом поверх головы Ванессы всех присутствующих. Питер в ответ на его взгляд покачал головой, Карл с Персоном понуро опустили голову.

-- Из-за болезни, которую мы с вами так и не смогли диагностировать, крыша у Седрика окончательно уехала. Он пришел в себя, сорвал все трубки и бросился на меня, -- Хампус указал на свою щеку, потер ее и поморщился. - И он сбежал.

-- Куда?! - Ванесса вцепилась в локоть руководителя, напрочь забыв про субординацию.

-- Я не знаю, -- Хампус отцепил от себя близкую к истерике девушку и отодвинул ее в сторону. - Седрик опасен для нас всех. И его нужно найти как можно раньше, пока он не перерезал нам всем глотки. Вы трое обыщете станцию. Если нет...

-- Если нет, то он ушел, -- сухо заметил Карл. - Даже если он свихнулся, банальное самосохранение не позволит ему оставаться на месте.

-- Это если он понимает, что происходит, -- возразил Персон. - А если он окончательно рехнулся, то он может быть где угодно. Хоть за дверью с ножом нас поджидать.

Кажется, Персон запугал сам себя. Он вжал голову в плечи, подошел к Карлу поближе, а потом, подумав, переместился к Питеру. Рядом с ним он, видимо, чувствовал себя спокойнее. Если Карл это заметил, то вида не подал.

-- Нужно его найти, -- с нажимом повторил Хампус. - Побег неуправляемого психа ставит под угрозу наши жизни. Вы меня услышали?

-- Услышали... -- пробормотала Ванесса, сгоняя тень сомнения со своего лица. - Нужно его найти. Но если он нападет?