Не знаю, сколько простояла под душем, но когда выбралась, обнаружила чистые джинсы и черный свитер на кровати. Вытерев волосы, я оделась и, задержав короткий взгляд на сумках, бесшумно вышла из комнаты. Выглядела я не очень со стороны, не накрашенная и с растрепанными мокрыми волосами. Привести себя в порядок, значит – еще раз прикоснуться к себе. А это делало меня еще грязнее.

Перед тем, как войти в кабинет, я остановилась и вздохнула. Там Влад, всё будет хорошо, он же меня любит. Но радости не испытывала, а наоборот, угнетение и стыд. Прислонившись лбом к гладкой поверхности дуба, я тяжело вздохнула и потянула дверь.

Влад сидел за своим столом, подписывая какие-то бумаги. Широкие плечи расправлены, спина расслаблена, черные волосы идеально уложены. Он как всегда выглядел деловым и недоступным. Я настолько засмотрелась на Влада, пожирая каждый сантиметр его тела, что не сразу поняла, что он не глядел на меня. Он, несомненно, знал, что вошла я, он чувствовал меня, но глаз не поднял. Это послужило ударом в живот. Я содрогнулась и прикусила губу, чтобы не заплакать. Ему было противно на меня смотреть, я это почувствовала.

Молчание затягивалось, заставляя чувствовать себя отвратительнее и отвратительнее. Я ждала, пока он закончит с бумагами и обратит внимание. Но внимания, которого ожидала, не получила. Влад лишь аккуратно отложил бумаги, скрестил руки и уставился в стол, рассматривая его поверхность.

- Как ты себя чувствуешь? – отстраненно бросил он чужим холодным тоном, будто хотел узнать, какая погода.

- Грязно, - прошептала я дрожащим голосом и переступила с ноги на ногу.

Влад даже не шевельнулся, застыл, словно статуя.

- Считай, что долг ты отработала, - сказал он после небольшой паузы. - На карточку переведены деньги, дом снова твой. В твоих услугах мой дом больше не нуждается.

Влад наконец-то посмотрел на меня, но лучше этого бы не делал. В темном взгляде я не видела зелени, а были только презрение, злость и ярость. Ничего родного и успокаивающего, любящего. Он смотрел на меня чужими глазами, и не нужно было быть экспертом, чтобы понять, что он сделал огромное усилие над собой. Будто раньше всегда ему было противно смотреть на меня, а сейчас он сделал исключение.

Надежда, зародившаяся внутри, разбилась вдребезги. Он не сказал, я больше не нуждаюсь, а мой дом больше не нуждается. Одной фразой Влад всё объяснил. Мы больше никто друг другу. И были ли вообще кем-то? Я ему не нужна.

Я не знала, что говорить, плакать или кричать. Поэтому спросила лишь одно:

- Почему?

Вампир молчал, не сводя презрительного взгляда. С каждой секундой он добивал меня им хуже, чем когда насиловал уродливый. Он не смог принять меня и теперь прогоняет.

- Твоя машина ждет у входа. Вещи уже собраны.

Он так резко встал, что массивный стул с грохотом опрокинулся, и отвернулся к окну. Влад ждал, что я уйду. Но ноги не двигались, тело парализовало. Я не могла бросить его, ведь любовь никуда не ушла. Я понимала, что если переступлю порог, то всё будет кончено. И поэтому оттягивала этот момент. Боль адским огнем душила всё живое изнутри, сердце ныло, прося любви, но ее Влад был не готов дать.

А на что я надеялась? Я как дурочка, как слепой глупый котенок ждала того, чего никогда не было бы. Влад не любил меня, и кольцо дал просто, чтобы защитить. Но и этого сделать не смог. Я посмотрела на руку и не увидела там черного бриллианта. Видимо, кольцо сняли. Я почувствовала себя внезапно голой, незащищенной и гадкой. Вот и конец, Злата! Всему приходит конец, у меня никогда не будет чего-то похожего на долго и счастливо. Он высший из высших, я низшая. Он вампир, я человек. Влад не умеет любить, может он пытался, не знаю, а я полюбила, собрав разбитое сердце и отдав ему. Но сейчас он просто не взял его, и оно вновь упало и разлетелось на осколки.

Я сделала шаг вперед, хотела подойти, но спина Влада напряглась, и он сжал кулаки. Движения были красноречивее слов. Я остановилась, не чувствуя ничего, кроме боли и пустоты и нервно закусила губу. Состояние было таким, будто тело вот-вот рассыплется на части.

- Влад, - тихо позвала я, отчего он вздрогнул. – Прошу тебя, не дай мне уйти.

Может быть, раньше я убила себя за такой жалостливый тон, но сейчас мне было всё равно. Если оставался какой-либо шанс, я хотела попробовать использовать его. Но, видимо, поезд ушел. Минут пять мы стояли в полной тишине. Влад ждал, пока я уйду, а я – пока он повернется и скажет «люблю». Повелитель выиграл, оставив мою гордость в жуткой депрессии, а меня ходячим мертвецом.

Не помню, как вылетела из кабинета, чуть не сбив кого-то, как выбежала из дома, села в Тахо и понеслась по заснеженным улицам, рассекая фарами непроглядную темноту, сопровождавшую до самого конца. Но вдруг шины с визгом остановились, и я посмотрела на дом, в котором больше не было родителей и брата. Если сердце могло стучать, оно замерло бы. Но я не слышала его биения, как и звука работающего двигателя. Я положила голову на руль и расплакалась, пожирая стеклянными от слез глазами каждый уголок дома и темноту в больших окнах. Он ждал меня, и я вернулась.

Время тянулось ужасно медленно, хотя поначалу я его не замечала. Первый день, словно зачарованная, бродила по комнатам, прикасаясь ко всему, к чему дотрагивались родители и брат. Помытая кружка кофе на столе, которую оставил папа, разбросанная косметика на комоде в зале, игрушечный самолетик на кожаном диване в прихожей. Елисей тогда забыл его, а я пообещала привезти. Но не успела…Всё в доме, каждый уголок, каждый шорох напоминали о них. Я садилась в кресло и вспоминала, как напротив всегда удобно устраивались папа с мамой, а Елисей у меня в ногах постоянно играл во что-нибудь. Теперь к ногам никто не дотрагивался, кроме жгучего холода, я смотрела на пустой кожаный диван, заправленный махровым кремовым пледом, и тонула в воспоминаниях, наваливавшихся тяжелым траурным бархатом.

Когда я вновь привыкла к тому, что по широкой винтовой лестнице больше не сбежит Елисей, запуская самолетик, в душе стало окончательно холодно. Удушающая пустота густым покрывалом окутала все комнаты и сгустилась черной тучей надо мной, выпуская воспоминания беспрерывным потоком ледяного ливня. Скрыться от него было невозможно, может это и к лучшему. Я как загнанный зверь на узкой раскаленной тропе дрожала от разъедающего ступни огня и ступить никуда не могла, с одной стороны бездна мыслей о погибшей семье, а с другой о Владе, о любимом вампире с безумно красивыми глазами цвета темных листьев дуба, колышущихся от легкого порыва ветерка, нагоняющего дождливые тучи.

Чтобы балансировать и не сойти с ума, погрузилась в генеральную уборку, словно в спасательный круг. Днями я пыталась что-либо делать, готовила, убирала, смотрела фильмы, а ночами страдала. Мысли о Владе не покидали ни на мгновение, не давая сну погрузить вымученный рассудок в сладкую дрему. Я спала только часа три-четыре и вновь погружалась в дела. Если это не помогало, то открывала шкаф Елисея, доставала вещи и, обессиленно упав на колени, зарывалась в них носом, вдыхая аромат брата. Слезы настолько глушили всю остальную боль, что я засыпала прямо на полу, просыпаясь только к обеду.

Я только сейчас в полной мере осознала, что такое одиночество. Никто не приходил, ни Александр, ни Влад, ни Виктория, ни Ирина. Наверное, они все разом решили оставить меня в покое, может хотели, чтобы я вернулась к прежней жизни… Но это же бред! Как можно всё забыть?! Я меченая, и рано или поздно, как говорил ангел, должна выбрать новую сущность. Но как это сделать, никто не объяснил. Я не могу стать прежней, ведь, по сути, я ей никогда и не была. С самого начала, с первого вздоха кровь была смешанной, а я меченой. Это судьба, от нее не скроешься и не убежишь, особенно в небольшом двухэтажном доме.

Сегодня я ужасно рада была, что вырвалась из капкана сна. От кошмара тело покрылось легкой испариной, а руки дрожали. Топот маленьких ножек до сих пор не выходил из головы. Я бежала по бесконечно длинным коридорам на зов Алисы, и когда достигла ее, услышала Влада. Он тоже звал меня, и сердце разрывалось на куски. Замешкавшись всего лишь на секунду, крики резко оборвались. И я поняла, что потеряла их…